Коктейль со Смертью

— Скажи, что я самый талантливый актер, какого только видело человечество. Что ты познакомилась со мной через друзей, это звучит правдоподобно. Добавь, что характерные роли — мой конек, что я сочиняю стихи о смерти и вообще очень интересный парень. Тебе ведь приходилось работать и с актерами похуже меня?

На это мне нечего было ответить. Меня часто приводила в негодование мысль о том, сколько непрофессионалов и бездарей протирают штаны на хлебных должностях. Но сейчас мне не хотелось менять тему разговора. К тому же я внезапно ощутила запах водорослей, и он вернул меня к реальности или к тому, что казалось мне реальностью.

— Как ты вошел в подъезд, не зная кода? И ко мне в квартиру?

Мой собеседник ухмыльнулся:

— Ты забыла про мой ноутбук, Эрика. Это настоящее чудо техники. Если захочешь, я продемонстрирую тебе все его фантастические возможности. Гарантирую: ты очень удивишься. Видишь ли, глупо звонить в дверь и на вопрос: «Кто там?» отвечать: «Смерть».

Можно, конечно, назваться чужим именем, но я не люблю обманывать. Если я решил прийти к человеку, то нам обоим незачем притворяться, что цель визита неизвестна. Кстати, как ты себя чувствуешь?

Я не знала, что ответить. Разговор со Смертью немного успокоил меня. Я уже не боялась, что душа Габриэллы прикончит меня ночью. Но страшилась кошмаров, которых, я знала, сегодня мне не избежать. Боялась войти в спальню и лечь в окровавленную постель, догадываясь, что Габриэлла может быть где-то рядом.

— Мне нужно сменить постельное белье. — Я встала и вышла в спальню.

Оказывается, Смерть открыл там окно, чтобы избавиться от запаха водорослей. Я взяла то, что осталось от мишки, отнесла в ванную и открыла воду. Водоросли поплыли к стоку и застряли там. Мокрый мишка превратился в бесформенный комок шерсти. Я завернула его в полотенце. Потом прошла в спальню, сняла с кровати белье и, свернув его, засунула в корзину. Я не решилась стирать посреди ночи, хотя мысль об окровавленных простынях в моем доме внушала мне ужас. Комок белья был как кокон бабочки, пушистый снаружи, но гнилой внутри. На матрасе тоже осталось пятно, но, слава богу, не влажное. Я постелила свежее белье, отложив стирку матраса на потом. Терпеть не могу отмывать пятна на матрасе в дни месячных.

Патрон задержался в гостиной. В ванной он появился уже в черной фланелевой пижаме в клеточку, которая напомнила мне о дедушке. Если я и представляла себе Смерть в пижаме, то в элегантной шелковой. Хотя мысль о Смерти в пижаме вызывала у меня смех.

— Поскольку я теперь могу спать, как цивилизованные люди, решил надеть пижаму. Тебе не нравится?

Я покачала головой и провела ладонью по рукаву, наслаждаясь мягкостью ткани. Под пижамой чувствовалась мускулистая мужская рука, и я ощутила волнение. Мой патрон, казалось, ничего не заметил, но я уже поняла, что ему удаются любые роли.

— Думаю, тебе пора в постель, Эрика. Завтра суббота, и мы можем провести ее вместе. Конечно, в моей работе не бывает выходных, это слишком большая роскошь. Представь: в субботу и воскресенье никто не умирает, это случается только с восьми до пяти по будням, перерыв на обед с двенадцати до часу. Прекрасная идея… почему она до сих пор не пришла в голову Высшим силам? Теперь ты осознала, что такая работа не для зануд-бюрократов. А ты уверена, что сможешь уснуть? Я лягу здесь, на диване, если что, только позови. Души меня побаиваются. А хочешь, поставим на столик рядом с твоей кроватью флакон — вдруг она образумится.

Я не поняла, что означает это «мы»: предложение разделить с ним ложе или готовность помочь в трудной ситуации. И решила не рисковать. Кроме того, несмотря на страх, я была в состоянии провести эту ночь в одиночестве. Не прыгать же сразу из постели с Томом в постель к Смерти, тем более теперь, когда я знаю, что мужчинам вообще нельзя доверять. Надо надеяться только на себя, не полагаясь на других. Поэтому я обняла патрона за талию, как делают маленькие дети, прижалась щекой к его груди и вдохнула аромат фланели и ночи.

— Укрой меня одеялом, если хочешь. — Детская мечта о Большом Надежном Папе.

Смерть улыбнулся, взял меня за руку, отвел в кровать. Я легла, он укрыл меня одеялом и погладил по щеке.

— Сладких снов, мой ангел. Может, завтра утром я опять помою посуду.

«Climb every mountain, search high and low. Follow every byway, every path you know» [11] . Мелодия идет вверх, голос поднимается на октаву выше, чувства переполняют меня: страх и могущество, отчаяние и вера, знание и незнание. Мощные звуки не предполагают многозначности, они — истина. Слабый голосок подпевает им. Внутри все обмирает, когда они достигают самой высокой ноты. И вот уже он поет в полную силу, несмотря на малый вес и тонкие ноги. Он поет во весь голос: «Follow every rainbow till… you… find… youuuuur dreeeeeeeam» [12] .

11

«Карабкайся на каждую вершину, ищи везде. Пройди по каждой дороге, каждой тропинке» (англ.). Популярная песня Кристины Агилера.

12

«Иди» за каждой радугой, пока не достигнешь своей мечты» (англ). Из той же песни.

Еще один голос. Из кабинета отца. Низкий, мужской, требовательный. Что он кричит? Что я красиво пою? Что ему нравится? Что ты говоришь, я не слышу? Ах, я сфальшивила.

К горлу подкатывает тошнота. Прости. Я не знала, что пела фальшиво, я думала… это… весело… Минуты, часы, проведенные в комнате. Тишина. Мне было девять лет? Или семь? Ты никогда не будешь как….

Я проснулась в поту, вцепившись пальцами в простыню. Сон уже ускользал от меня, я не могла вспомнить ни лиц, ни обстановки. Медленно села в постели и сняла насквозь мокрую сорочку. В окно дул холодный сентябрьский ветер — в этом году нет ни намека на бабье лето. В комнате было свежо и прохладно, и никаких следов повторного визита Габриэллы. Флакон на столе был по-прежнему пуст, на потолке — ничего, кроме паутины. Наверное, пауку так понравилось у меня, что он решил задержаться подольше.

Мне снился кошмар. Старый кошмар, который я видела уже тысячу раз, хотя, проснувшись, никогда не могла припомнить подробности. Только неприятное ощущение потом долго не оставляло меня. Что-то не получается, идет наперекосяк. Я неудачница. Я потерла виски и сделала глубокий вдох, стараясь прийти в себя. Я уже столько раз проходила через это. У тебя все получается, ты молодец, посмотри, чего ты достигла. Но помни: никто не будет хвалить тебя вечно, и не жди постоянных комплиментов. Ты должна сама себя любить, ты ведь любишь себя? Разве так уж опасно то, что случилось вчера? Разве патрон не сказал, что независимые души встречаются редко и ты совершенно случайно напоролась на одну из них? Ты ведь сделала все, как он велел. Ну и что, что ты запаниковала. Кто бы на твоем месте не ударился в панику? Любой рискует допустить ошибку на новой работе с новым начальством. И разве тебя хоть в чем-то обвинили? Нет. Вот и расслабься. Слушай голос разума, а не эмоций, так будет куда вернее.

Я подошла к окну и выглянула на улицу. Крыши домов и звезды. Ни Карлсона, который живет на крыше, ни ос. Душ тоже нет. А значит, нет и причин для тревоги. Еще один вдох, чтобы окончательно успокоиться.

За спиной у меня распахнулась дверь, но я уже ничему не удивлялась. Незачем оборачиваться, чтобы узнать, кто там. Впрочем, в конце концов я обернулась и увидела в дверях Его. Он держал в руках теплую чашку с чем-то, обещавшим крепкий сон.

— Ты скулила, как раненый щенок, так что я не мог не прийти… Ложись, а не то простудишься. Сны ждут тебя. Ложись, я снова укрою тебя одеялом.

Фланелевая пижама и манеры доброго дядюшки настолько не сочетались в моем представлении со смертью, что я невольно расхохоталась. Пижама, помятая во время сна, была ему великовата и к тому же выглядела застиранной. Я вернулась в свою мокрую постель, задыхаясь от истерического смеха, и натянула одеяло до подбородка. Смерть поставил кружку на прикроватный столик и присел на край кровати.

— Смейся, смейся. Она теплая, удобная и моя. Мне нравятся старомодные добротные вещи. Моя работа требует практичности. Хватит смеяться!