Коктейль “Торпедный сок” (Torpedo Juice)
Шрифт:
Придя к этому выводу, Серж поерзал и соскочил с табурета:
– Я сматываю удочки!
– Пока, Серж!
Дверь захлопнулась. Серж надел рюкзак и пошел вверх по улице, к берегу. Дорога тесно соприкасалась с природой. Солнце жарило изо всех сил, и было тихо-тихо, если не считать электрического жужжания сверчков. Чувства Сержа обострились, оптимизм зашкалил. Это самое лучшее место в мире! Серж притормозил, чтобы насладиться моментом, затем ускорил шаг, чтобы насладиться быстрее… Снимки, надо сделать снимки!
Серж поставил рюкзак на землю и достал фотоаппарат.
Потом двинулся вперед быстрым шагом, зажмурив один
Он снимал всякую живность, что ему попадалась.
– Любая жизнь священна, даже водоросли… О! Красивые цветы! Клематис, царские кудри… – Щелк, щелк, теперь царство насекомых. – …собачий клещ, рогатый паук… – Щелк, щелк. Впереди что-то шевельнулось. – Какая удача! Краб-привидение!
Краб бочком пробежал по дороге. Серж присел с фотоаппаратом, как бейсбольный кетчер. Мимо пронесся пикап.
– Сойди с дороги, идиот!
Серж, не отрывая глаза от объектива, произнес:
– Еще одна душа, утратившая связь с жизненной силой… Краб остановился. Серж осторожно присел ниже и затем
лег на дорогу, по-снайперски прицеливаясь объективом.
– Фотографирование учит наблюдательности, – заметил Серж. – Дисциплине. Единению с природой. Чтобы не упустить ни малейшей детали…
За ним незамеченной перебежала дорогу скунсовая обезьяна. Щелк.
– Есть!
Серж встал и пошел дальше. Деревья уступили место кустам, небо расширилось, а впереди под провисшими линиями электропередач и кривыми пальмами заблестела вода. На север неорганизованной толпой тянулись ватные облака. Серж начал придумывать, на что они похожи.
– Слон, жираф, Снупи, Элвис, Прибалтика, цепь мито-хондрических энзимных ингибиторов, выбор Фауста…
Под всем этим роскошеством у моста через пролив Боуги стояло одинокое старое здание, обшитое белыми досками, с металлическими штормовыми навесами. Позади строения находилась пристань: ровный ряд одинаковых прокатных лодок и топливная цистерна с алой техасской звездой на боку. Серж прошел мимо вывески:
Рыбацкий лагерь «У Старого Деревянного моста»
Рентабельные коттеджи
Пиво
Снасти
Наживка
Серж вошел.
Динь-динь! Загорелая, как все местные, женщина за стойкой подняла глаза. Она была в легком топе, волосы стянуты в хвост.
– Привет, Серж…
Она загородила лицо рукой.
– Только не надо опять меня щелкать!
– Ты живое существо. Щелк.
Женщина распаковала посылку с блеснами и потянулась к крючку на двери под номером пять.
– Тебе как обычно?
– Спасибо, Джули. О-о-о, новые кепки! – Серж схватил с полки головной убор и внимательно рассмотрел тулью. – Тут и ваше название вышито, и год! Значит, без такой не уеду.
Женщина звякнула кассой.
– Что-нибудь еще?
– Новые футболки! – Он прижал одну к груди. – И открытки ручной работы. Мне каждой по десять.
– И кому ты их все рассылаешь?
– Себе.
Серж рассмотрел почти пустую полку с фотопленкой и пакетиками аспирина. На доске меню значилось, что в наличии есть «Фрутопия», а рыбы чопа продаются по доллару штука. Джули нажала на кнопки бухгалтерского калькулятора.
Серж покрутил стенд солнечных очков.
– Здесь снимали «Будку у дороги».
– Ты уже говорил.
– Когда?
– Последние пять раз, что у нас останавливался.
Серж взял кофейник бесплатного кофе, понюхал
и скорчил гримасу.– Кино низшей категории, но все-таки лучше фузоспи-риллёзного гингивита. Разрубили парня и засунули в вон тот холодильник для наживки. – Серж поставил кофе у стены, сплошь покрытой разнообразными выцветшими на солнце фотографиями. Люди обнимают золотую макрель, тарпонов, снуков. Бикини, омары, улыбки. Собака в бандане.
Открылась задняя дверь. С пристани вошел мужчина с темными очками на шнурочке.
– Здорово, Серж!
– Привет, Марк! Щелк.
– Новости есть? – спросила Джули.
– Одну из прокатных лодок опять сломали.
– Которую?
– Седьмую. Все эти бизнесмены. – Он повернулся к Сержу. – Азиаты, из какой страны, точно не знаю. Приходят к нам по утрам всю неделю и закупают в два раза больше наживки, чем остальные. Берут лодку на весь день.
– Ловят?
– Похоже на то. Каждый раз палуба в крови, хотя на причал рыбу не выносят. А в трюме мы находим скелеты.
– Они там лопают сырую рыбу?
Марк кивнул.
– А лишняя наживка зачем?
– Наверно, и ее лопают. – Марк снял с пояса маленький желтый уоки-токи. – Джим, промой шлангом седьмую… Да, опять. – Он снова прикрепил «Моторолу» к поясу. – Ты в пятом номере?
– А то не знаешь!
Серж отрегулировал застежку на новой кепке и вышел через заднюю дверь. Прошелся по пристани, где кто-то уже поливал лодку садовым шлангом, вымывая щупальца кальмаров и присоски.
– Благородный труд.
– Что?
Серж отправился к стоянке. Остановился и поднял фотоаппарат: десять крошечных белых коттеджей будто с открытки сороковых годов. Перед каждым – столик для пикников.
Владельцы рыбацкого лагеря вышли наружу. Они попытались выпрямить указатель, в который кто-то врезался.
– С кем он говорит? – спросил Марк.
– Сам с собой, – ответила Джули.
– …ах, старый рыбацкий лагерь! – воскликнул Серж. – Последний оплот тех времен, когда острова покрывали постройки а-ля рустикаль с круглыми верандами и опахалами, где в тени кокосовых пальм нежился Зейн Грей – писатель, рыбак и человек. Строчил себе трактаты про обитателей водоемов для северной интеллигенции. Но прогресс пришел и сюда тяжелой поступью Годзиллы. Он раскрошил все старые рыбацкие лагеря, как пагоды из пробкового дерева…
– Почему он так топает по парковке? – спросил Марк. Джули пожала плечами.
– …остались лишь воспоминания. Пропал деревянный мост, на его месте бетонный. А лагерь «У Старого Деревянного моста» сохранился…
– Что он делает? – полюбопытствовал Марк.
– Целует коттедж номер пять.
Серж вставил ключ в дверную ручку, вошел и задвинул за собой два засова. Уютно и безопасно. Его собственная капсула космического путешественника. Микроволновка, кофеварка, холодильник, плита. Стены, обитые темной вагонкой, кухонный стол из темного дерева. На стене висела одна небольшая картина – изображение скорпены смелыми, интуитивными мазками в классической тюремной манере. И снова импрессионизм: ярко-зеленый, как авокадо, диван в стиле шестьдесят третьего года двадцатого века, испещренный подсолнухами, бархатцами и фиалками, словно над его обивкой трудился более злобный и менее талантливый сводный брат Ван Гога. Серж поставил оконный кондиционер на максимум, закрыл глаза и сунул лицо под струю холодного воздуха. Старый добрый пятый номер…