Кольца Лины

— И все равно, ты не можешь заставить меня жениться, — упрямо продолжал возражать Дин.

— Да ну? Даже если надавлю на жалость? — я и опомниться не успела, как его меч выскочил из ножен и оказался возле моей шеи.

Я дернулась и тут же почувствовала, как острое лезвие разрезало кожу.

— Ай, кровь, — взвизгнул чей-то смутно знакомый женский голос.

Я стояла, окаменев. Эти Керы что, все психи безбашенные?

— Перестань, — процедил Дин.

— Неправильно говоришь, — засмеялся барчук. — Надо говорить: "Прошу тебя, мой имень".

— Прошу тебя, мой имень.

— Говори: "Клянусь честью, я женюсь на этой девушке".

— Клянусь честью, я женюсь на этой девушке.

— Видишь, чокнутый, как с тобой просто, — имень опустил меч.

Кровь зажать мне было нечем, и алые пятна расплывались по рубашке.

— Так, теперь с тобой. Не хочешь за него замуж? — обратился барчук ко мне.

Я затрясла головой — нет, ни в коем случае! Мне нельзя выходить замуж! Кажется, у меня слезы потекли из глаз, я попыталась, жестикулируя, что-то объяснить — изо рта вырвались какие-то подвывания, и кое-кто засмеялся.

— Ага, и ты упрямишься. Тогда давай решим сразу, что мне с ним сделать, чтобы ты согласилась? А? Ты же у нас тоже жалостливая, или тебе как раз безразлично, насколько мы его шкурку потреплем? Я же имень Кер, ты должна меня слушаться.

Ну что за урод!

Экономка стояла, потрясенная, и зажимала себе рот ладонью. Дин — тот казался спокойным, даже улыбнулся мне, чуть-чуть. Нас уже окружала целая толпа, все с любопытством ожидали, чем дело кончится. А я поняла, что каких-нибудь показательных издевательств над Дином просто не перенесу. Имень этот недоделанный ясно показал, каким способом будет добиваться своего. Ну и ладно, пусть будет по его. Пока. Я отсюда убегу и замужняя, если что. Впрочем, может быть, до замужества еще и не дойдет.

И я кивнула, показав на Дина.

— Ну вот, невеста тоже согласна, — довольно заключил лир Ван.

— Ну хорошо, — опомнилась экономка. — Решение принято, будем готовить свадьбу.

— Э, нет, Нона, хитрая лиса, — рассмеялся барчук. — То, что отложено, может и не случиться. Я тут зачем старался? Сейчас же поженим их! Несите чашу с вином и меч Керов! И законника, быстро! Я с места не сойду, пока дела не закончим.

Нона стала было возражать, но имень лишь топнул на нее ногой.

Кто-то сзади подошел и прижал к моей ране платок. Я оглянулась — Ола. Имень ее тоже заметил, крикнул:

— Кухарка, я велел принести вина! И побольше! И накройте на столы, что там найдете — пусть будет свадебный пир! Раз нам тут все равно пока заняться нечем.

— Да, мой имень.

— Эй, Нона, где Нона? Именно, свадебный пир! Чокнутый, ты должен помнить мою доброту и щедрость!

— Ни за что не забуду, мой имень, — ответил Дин.

Тут же он невзначай приблизился ко мне, шепнул:

— Ничего не бойся, — и отвернулся.

Люди вокруг нас вдруг загомонили, заулыбались, как будто предстояла нормальная свадьба. Даже смешно! Лир Ван в окружении дружков торжественно нес какую-то ахинею про то, что никто не смеет ущемлять его права хозяина — в отсутствие отца, и плевать он хотел на то, что думает какой-то там законник, потому что лишь у именя есть право решать. Я тоже немного успокоилась.

Когда я опять буду разговаривать, я расскажу Дину сказку про братца-кролика и терновый куст. "Только не бросай меня в терновый куст, братец волк, что угодно, только не в терновый куст!" В данном конкретном случае это звучало бы так: "Только не жените меня на девушке, которой я и так недавно делал предложение… или почти предложение, что угодно, только не жените!"

И еще я запоздало удивилась — почему этот ненормальный имень заявил, что им "пока заняться нечем"? Вчера все тут бегали, как испуганные тараканы, в сегодня что произошло, почему делать стало нечего? Узнали что-то про ленну? А может, вообще поймали ее?..

Принесли меч и вазу… то бишь чашу, отделанную чеканкой и цветными камнями, очень красивую. Меч тоже был богато украшен — красные камни на рукояти, ножны с затейливым растительным узором. Лир Ван прицепил меч к поясу и осушил еще одну чашу вина, прокричав на весь зал какую-то чушь про величие своего рода и свою готовность и дальше множить это величие. Его возлияния меня только радовали — чем больше, тем более безвреден он будет этой ночью.

Этой ночью… А потом? Как потом выкручиваться? Меня выдают замуж за Дина, но вовсе не за тем, чтобы я была с Дином. Может быть, его после этой дурной церемонии ко мне и близко не подпустят. Что же делать, может, в обморок грохнуться, или что-то вроде того? И вообще, что об этом думает Дин?! "Ничего не бойся" — легко сказать! Дин казался абсолютно спокойным, только его пальцы снова нервно поглаживали свою кожаную змею.

Кровь из ранки на моей шее продолжала течь, я зажимала ее платком, ладони уже все были в крови. Ола снова пришла на помощь: забрала у меня платок и посыпала ранку серым порошком из маленького флакончика. Кровь тут же унялась. Какая-то служанка сунула мне мокрый платок — вытереть руки. Да, хороша я, в рабочей одежде, в кухонном фартуке, да еще и в крови!

— Мой имень, переодеть бы невесту! — попросила Ола, — разве можно замуж идти, не одевшись как подобает? Это только Провидение гневить!

— Нет! — крикнул тот. — Еще не хватало, сбежит и концов не найдешь! Пусть она и дура-дурой, но вас-то я знаю!

По-моему, сама эта свадьба, которую исключительно в своих интересах устраивает этот похотливый козел — именьский сынок, просто обязана разгневать Провидение, и неважно, во что я буду одета. Потому что если даже такой фарс его не разгневает, то уж и не знаю.

Я сняла фартук, отдала Оле. Она передала его дальше, взяла из чьих-то рук маленький ножик и чиркнула по ленте, на которую были нанизаны мои девичьи бусы — так, что они теперь держались на нескольких нитях.

— А иначе не порвешь их, — шепнула она, — не бойся, милая. Все по воле Провидения, даже именьская дурь. Поживешь с мое — поймешь.

Ну да, еще бы. Железный аргумент во всех мирах.

Пришел человек, принес с собой железную, на трех ногах, штуковину с крышкой, открыл крышку: штуковина оказалась жаровней, в которой переливались алым горячие угли, а поверх них лежал щипцы. Мне, глядя на это дело, стало слегка не по себе.

Человек — очевидно, он был кузнецом, — открыл довольно большой плоский ящичек и громко сказал непонятно кому:

— Вот… Изволите выбирать?

— Конечно, как же не выбрать, выберем. Я сам и выберу, — как-то глумливо заулыбался лир Ван, поглядывая на Дина, — на такое дело мне и серебра не жалко.

Но Дин тоже шагнул к кузнецу, опередив именя, оттесняя его плечом.

— Прошу прощения, мой имень, поскольку женюсь я, покорнейше прошу вас позволить мне самому выбрать браслеты.