Колчак
Шрифт:
Конечно, такие люди, фактически ничего не делающие, отягощали Ставку своим присутствием. Да и вообще пребывание царя в Ставке вносило в её жизнь излишнюю суету и мешало сосредоточенной работе, ибо к нему постоянно ездили министры, придворные, иностранные высокие гости, великие князья, важные просители и другие люди. С этим, однако, мирились и достаточно ценили то, что царь, при своих данных, разумно не вмешивался в стратегические и оперативные вопросы.
Фактическим главнокомандующим был Алексеев. Но у него не было своего начальника штаба, и на его плечи ложилась двойная нагрузка. А между тем Алексеев, имея крупный стратегический талант, не обладал крепким здоровьем.
Колчак провёл в Ставке один день – 4 июля 1916 года. Судя по имеющимся данным, этот день начался с завтрака у царя и «серкла» в гостиной. Видимо, именно здесь молодого адмирала заметил генерал Пьер-Тибо-Шарль-Морис Жанен, начальник французской военной миссии при Ставке. Колчак, возможно,
После завтрака, когда Николай II с Алексеем отправились купаться на Днепр (день был жаркий и душный), Колчак был принят Алексеевым. Генерал, маленький усатый старичок в очках, ознакомил нового командующего Черноморским флотом с положением на фронтах, с содержанием военно-политических соглашений между союзниками, сообщил об ожидаемом вступлении в войну Румынии и особо остановился на вопросе о черноморских проливах. Существуют разные варианты овладения Босфором, сказал он, но в любом случае флот должен активно в этом участвовать. Колчак поинтересовался, почему именно его назначили в Чёрное море, хотя он никогда там не служил и с вопросом о проливах знаком лишь теоретически. Алексеев окинул адмирала характерным своим колючим взглядом и суховато объяснил, что в Ставке сложилось мнение, что именно он может наиболее успешно выполнить те задачи, которые будут поручены флоту в Босфорской операции. «Окончательные указания, – закончил Алексеев, – вы получите у государя».
Потом Колчака ознакомили с только что подписанным указом о награждении его орденом Станислава 1-й степени. А в шесть вечера был обед у царя. Николай II, освежившийся после купания, был в хорошем настроении: Алексей в эти дни был здоров, а с фронта продолжали поступать сводки о развивавшемся уже второй месяц знаменитом брусиловском наступлении.
В доме, несмотря на распахнутые окна, было душно, и Николай после обеда пригласил Колчака погулять в саду. Они беседовали около часа. Государь повторил примерно то же, что говорил Алексеев, только в более простой, не такой официальной форме. Он, в частности, высказал опасение, что вступление Румынии в войну ухудшит стратегическую обстановку. Румыния не готова к войне, придётся её поддерживать, фронт удлинится, и на русскую армию ляжет новая нагрузка. «Но на этом настаивает французское союзное командование, – сказал государь. – Они требуют, чтобы Румыния во что бы то ни стало выступила, они послали в Румынию специальную миссию, боевые припасы, и приходится уступать…» Оба вздохнули, вспомнив внушительную фигуру Жанена. Было понятно, что союзники стараются оттянуть на Восточный фронт как можно больше австро-венгерских и германских войск.
Николай оживился, когда Колчак спросил насчёт Босфорской операции. К ней надо готовиться, сказал он, хотя ещё не совсем решено, наступать ли на проливы вдоль берега или выбросить десант прямо в Босфор.
В тот же вечер, попрощавшись с Бубновым, Колчак выехал в Севастополь. [596]
Турция запоздала со вступлением в войну, потому что срочно укрепляла берега Босфора. Были также надежды получить из Англии строившиеся там на турецкие деньги дредноуты. Но англичане их задержали, а потом включили в состав своего флота. Тогда германское командование послало в Турцию линейный крейсер «Гебен» и лёгкий крейсер «Бреслау». Благополучно избежав встречи с английскими эскадрами в Северном и Средиземном морях, они бросили якоря на рейде Константинополя. «Обстоятельства, при которых произошёл этот прорыв, весьма туманны и дают основание подозревать, что в расчёты Англии, вероятно, не входило обеспечение за русским флотом безусловного господства на Чёрном море», – писал военно-морской историк М. А. Петров. [597]
596
См.: Дневники императора Николая П. С. 594; АРР. Т. X. С. 201–202; РГАВМФ. Ф. 406. Оп. 9. Д. 1900. Л. 15 об.
597
Петров М. А. Подготовка России к мировой войне на море. М.; Л., 1926. С. 247.
Турция закупила оба крейсера. Офицеры и специалисты на них остались немецкими, а команда, начиная с низших должностей, постепенно пополнялась турками.
Эта покупка удвоила силы турецкого флота. Новейший линейный крейсер «Гебен» в то время не имел себе равных в русском флоте. Мощность его артиллерии была вдвое больше, чем, например, у старого линкора «Евстафий». А по скорости хода (27 узлов) он превосходил не достроенный ещё русский дредноут «Императрица Мария» (21 узел).
Рано утром 16 октября 1914 года турецкие миноносцы ворвались
в гавань Одессы и потопили канонерскую лодку «Донец», повредили несколько пароходов. «Гебен» обстрелял Севастополь, а «Бреслау» – Новороссийск. В море было потоплено несколько русских судов, военных и гражданских. [598]598
Золотарёв В. А. и др. История флота государства Российского. С. 297.
В кампанию 1914 года командующий Черноморским флотом адмирал А. А. Эбергард ещё пытался активно противодействовать неприятельскому флоту. Русские корабли выходили в море, вплоть до Босфора, и расставляли там мины. В конце 1914 года на одной из них подорвался «Гебен» и едва не ушёл на дно, но, к счастью своему, по другому борту нарвался ещё на одну мину, зачерпнул много воды, но выровнялся и дотянул до Константинополя. После этого он несколько месяцев ремонтировался.
Летом 1915 года в Чёрном море появились германские подводные лодки, и Эбергард, человек очень осторожный, почти прекратил дальние выходы своей эскадры. Теперь главное внимание обращалось на защиту собственных берегов. Усиливались береговые батареи, тщательно заграждались минами, сетями и иными средствами все стратегически важные пункты побережья. И это несмотря на то, что в июне 1915 года вступила в строй «Императрица Мария», а в декабре – однотипный с нею дредноут «Екатерина Великая». Пополнился и русский подводный флот. А общее превосходство русского флота над турецким стало примерно трёхкратным. Эбергард не давал разрешения даже на мелкие рискованные операции по инициативе отдельных офицеров. «Такой-то и такой-то слишком хорошие офицеры, чтобы я мог рисковать их жизнями ради пустяковых операций», – говорил адмирал, в очередной раз пресекая инициативу снизу.
Такая позиция находила понимание и поддержку у ближайших помощников командующего флотом, а отчасти и вообще в офицерской среде. Ни для кого не было секретом, что офицерский состав Черноморского флота оставлял желать много лучшего: все энергичные и талантливые выпускники Морского корпуса старались попасть на Балтику. На Чёрное море чаще ехали те, кто болтался где-то ближе к концу выпускного списка. И служебного рвения там было поменьше. Черноморские офицеры были больше привязаны к берегу, к своему домику с садиком, где осенью падают с веток спелые сливы. В предвоенные годы, когда правительство прожужжало всем уши хуторами и отрубами, черноморцы получили ироническое прозвище – «хуторяне».
Между тем «Гебен» и «Бреслау» продолжали делать набеги на различные пункты русского побережья, топили русские пароходы и транспорты. Когда же в октябре 1915 года в войну на стороне Германии вступила Болгария, Бургас и Варна стали базами немецких подводных лодок. В течение весны 1916 года неприятельские подводные лодки потопили 30 пароходов, принадлежавших России, что составило около 25 процентов всей русской транспортной флотилии на Чёрном море. Уменьшение её тоннажа тяжело отражалось на подвозе продовольствия, боеприпасов и подкреплений Кавказской армии, а также сужало возможности десантных операций. [599]
599
См.: Смирнов М. И. Адмирал А. В. Колчак. С. 24; Золотарёв В. А. и др. История флота государства Российского. С. 300–301; ГАРФ. Ф. 5881. Оп. 2. Д. 533. Л. 29, ПО; РГАВМФ. Ф. Р—29. Оп. 1. Д. 203. Л. 4–6.
В поезде на пути в Севастополь Колчак и Смирнов ещё раз обсудили план действий на Чёрном море. Прежде всего стоял вопрос, продолжать ли заграждение минами собственных баз или перенести минирование к берегам противника.
Существовало мнение, что минные заграждения, не обеспеченные охраной, не очень эффективны. Неприятель вытралит проходы и вновь выйдет из своих баз в открытое море. Черноморский флот, базируясь в Севастополе, на расстоянии в 260 миль от Босфора, не сможет воспрепятствовать противнику сделать проходы.
После раздумий и обмена мнениями со Смирновым Колчак решил иначе. Надо ставить мины в таком количестве, чтобы неприятель не успевал их вытраливать. Ставить мины в несколько ярусов, чтобы не имели прохода ни большие корабли, ни подводные лодки, ни лёгкие суда – для этого приспособить мелкосидящие заградители. Располагать минные поля возможно ближе к неприятельскому берегу и ни в коем случае не далее пяти миль от него, чтобы иметь возможность обстреливать береговые укрепления с моря. Разделить флот на две или три смены и установить постоянное дежурство у Босфора. Заграждение минами и сетями собственных портов совершенно прекратить. [600]
600
Смирнов М. И. Адмирал А. В. Колчак. С. 24–25.