Колчаковщина (сборник)

И опять белая салфетка под мышкой. Все ближе и ближе отряд. Алеют под заходящим солнцем фуражки польских гусар.

Максим перегнулся через борт, прикинул глазами расстояние. Взмахнул салфеткой. В упор отряду затакал пулемет. Люди бросились бежать. Со стоном падали, вставали, опять бежали и снова падали, ползая по земле в предсмертных корчах.

Когда на берегу не оставалось бегущих, пулемет замолчал. С парохода спустились подбирать оружие…

Утром на пароходе взвился красный флаг.

На капитанском мостике Максим в солдатской рубахе защитного цвета. На груди у Максима красный бант, любовно приколотый горничной Анютой. Рядом с Максимом артиллерист Коротков и лоцман. Красные бантики и у них. Сочный, играющий радостью бас бородатого лоцмана будит раннее, тихое утро.

— Отдавай носовую!

— Есть!

— Ти-ха-ай!.. Пол-на-ай!..

На Сизовской пристани несколько вооруженных повстанцев зорко всматриваются и вверх и вниз по реке, — не покажется ли вражеский пароход.

— Война, братцы, пошла всамделишная.

— Самая всамделишная.

— Покрошили мы их…

— Своих тоже шибко легло.

— Что поделаешь, не бывает без этого.

— Большак-то бритый, вот леший, так и прет, так и прет, ровно больше всех ему надо.

— Что говорить, генерал…

Снизу показался пароход. Присмотрелись мужики.

— Гляди, паря, пароход снизу.

— И то пароход.

Зорко всматриваются из-под широких ладоней.

— Гляди, гляди, красный флаг на пароходе!

— Красный, братцы.

— Скачи, Петьша, в штаб.

Мужики рассыпались по берегу цепью. Из-под обгорелой груды барки торчит пулемет.

Верхами прискакали штабники, пришли на пристань. Димитрий смотрит в бинокль.

— Что за черт! Не ловушка ли!

— Да вить красный флаг.

— Мало ли что…

Бодрых узнал пароход.

— Товарищи, да это «Коммерсант».

Вглядывается Димитрий.

— Да, да, «Коммерсант».

Пароход подходил все ближе и ближе, давая громкие и, казалось, радостные гудки. Отчетливо видны люди на палубе. Можно рассмотреть красные бантики на груди у людей.

— Что за черт, ничего не пойму! Откуда красным взяться?

Димитрий гонит прочь радостную мысль, что в городе переворот, а самого так и подмывает.

— Красные! Красные!

С парохода машут фуражками, кричат ура. На капитанском мостике, рядом с бородатым человеком, стоит высокий, бритый, с таким знакомым лицом. Киселев напрягает память. Где, когда видел это лицо? Что за черт, да ведь это официант с парохода. Да. Да. Да.

Димитрий обернулся к толпе.

— Товарищи, это наши, я узнал человека!

— Ура!

Со всех сторон сбегаются мужики к конторке. С капитанского мостика несется зычный голос бородатого человека:

— Ле-ва-ай… Ти-ха-ай!.. Сто-оп!..

Максим Иваныч спустился с парохода, мельком оглядел толпу, увидал Димитрия. Заиграла радостная улыбка на бритом лице.

Прямо к Димитрию.

— Как вы старший товарищ, то извольте принять рапорт…

Руку под козырек и чеканно, по-военному:

— Восставшим экипажем парохода «Коммерсант» пароход взят. Войска неприятеля разбиты. Взято в плен четыре пушки, семь пулеметов, семьдесят два ружья, тридцать семь шашек и прочая амуниция. Двадцать два неприятеля присоединились добровольно.

У Димитрия закружилась голова. Брызнула радость из глаз. Бросился к Максиму, стиснул крепко Максимову шею.

— Товарищ, дорогой мой!..

Радостным кличем несется по берегу, отдает от бортов парохода:

— Ура! Да здравствуют Советы!

Димитрий в сопровождении штаба пошел на пароход. Максим Иваныч нагнулся к уху Димитрия и шепнул:

— Чемоданчик ваш в полной сохранности.

Глава седьмая В поход

1

По широким степям, по большим и проселочным дорогам, от села к селу, колокольным звоном разливаются вести о сизовских событиях.

— Сизовские бунтуют… Колчаковский отряд разбили… Пароход с пушками и пулеметами в плен взяли… Большевистский штаб в Сизовке объявился…

Катуном-травой бежит, перекатывается:

— Вязовские бунтуют… Ивановские бунтуют… Чусовские… Куртамышские…

И все дальше и дальше по широким степям, по дремучим лесам гудит, звенит набат:

Бунт… Бунт… Бунт…

…Чуть плещется вода о борта парохода. Пароход «Коммерсант», как плавучая крепость, — нос ощерился двумя жерлами пушек, корма — двумя жерлами, борта — пулеметами.

В рубке первого класса заседает штаб Сизовской революционной армии. В штабе несколько новых лиц: официант с парохода «Коммерсант» Максим Иваныч, бородатый лоцман и приземистый широкоскулый артиллерист Коротков.

На суровых, обветренных лицах штабников — твердая решимость, — люди хорошо знали, куда идут. Все взвешено, обо всем переговорено, и Димитрий должен был лишь точно и ясно высказать общие всем мысли.

Киселев оглядел собравшихся.

— Товарищи, мы взвалили на свои плечи огромное дело. Надо держаться до конца, отступления для нас не может быть, дорога теперь одна — победа или смерть. Наших сил, видите сами, мало. Вязовские, ивановские и другие восставшие села увеличат наш отряд лишь незначительно. Надо перекидываться дальше, надо немедленно поднять все население, объявить мобилизацию.

— Верно, мобилизацию в самый раз.

— Пойдут ли мужики, — нерешительно сказал Яков Лыскин. — Дело шибко сурьезное…

— Пойдут, — уверенно ответил Молодых, — теперь все пойдут. А которые не пойдут, тем приказ написать.

— Приказы мы всем напишем, — продолжал Димитрий. — Надо связаться с городом. Там непременно должны быть партийные товарищи, а если в городе работа почему-либо не ведется, — начать ее самим. Затем необходимо сейчас же послать людей к Петрухину, установить связь с ним. Нам всем уже не раз приходилось о Петрухине слышать…

— Мы уж посылали к нему, — вставил Бодрых, — троих мужиков послали, как только бунтовать начали.