Кольцо из склепа
Шрифт:
– Тебе, наверное, не впервой для Ирки отмазки придумывать.
Сам не знаю, почему я вдруг воспылал желанием разобраться в сути происходящего. Еще вчера я готов был бежать отсюда со всех ног и скорее выбросить из головы все непонятное, а сейчас, как будто, на меня что-то нашло. Мною одолел столь свойственный человеческой натуре дух противоречия. Не терплю, когда указывают, что мне нужно делать. И хоть сейчас Влад, вроде бы, соглашался с моей точкой зрения, инициатива все равно исходила от него. А мое, раньше высказанное мнение, было похерено со всеми исходящими последствиями. Вот я и заупрямился, словно
Влад ожидал иной реакции.
– Я-то придумаю, – сказал он, – а что ты Таньке объяснишь.
– Я – ничего. Ты ей сам все объяснишь. Она тебе больше доверяет. Тем более ты ей убедительно доказал, что не склонен на амурные подвиги…
– Ха-ха-ха! – захохотал Влад, и, по-моему, искренне. – Мастер ты подколоть, Димка!
– Вижу вам уже весело!
Голос раздался неожиданно, мы замерли в нелепых позах, гадая, успели ли девчонки что-то услышать из нашего разговора?
– Что это у тебя?
– Как что? Колечко! Ты разве забыл?
Ира пыталась спрятать руку, на мизинце которой блестел металлический ободок, но Влад грубо схватил жену и притянул к себе. Она вырывалась и дико визжала, считая, что Влад шутит.
– Где ты его взяла?
– В озере нашла. Влад, мне больно.
Влад осознал, что перестарался и отпустил Иру.
– Что в озере нашла, я помню. Где ты его сейчас взяла, вчера на тебе кольца не было.
– Влад, я совсем забыла о нем. А тут этот очкарик. Сидел рядом с нами у костра, палкой в земле ковырялся, а потом говорит: «Это не вы потеряли?» Наверное, по-пьяне выронили… Влад, ну что с тобой? Нашлось ведь…
Влад сидел бледный и, как мне показалось, злой. А, может, ошеломленный. Скорее – второе. Ведь он при мне отдавал кольцо участковому.
– Ну, Васька, ну – жучара… Как человека просил…
– Он не мог его оставить. Он не выходил из машины, – сказал я.
– Точно, – вспомнил Влад.
– Ребята, вы о чем? – напомнила о своем существовании Таня.
– Неважно… – пробормотал Влад. – Ирка, сними его немедленно! – приказал жене.
– Я не могу. Уже пробовала, оно не снимается. Застряло, – без тени уныния сообщила та. – Может с мылом или иголкой… Только, куда спешить? Тебе разве не нравится? Смотри, как оно подходит к цвету моих глаз.
Владу было наплевать на цвет ее глаз, и я разделял его беспокойство. Мне, как и моему другу, история с колечком очень не нравилась. Еще и очкарик этот… Откуда он взялся на нашу голову? Без него загадок хватало.
– Димка, побудь с девчонками, я ненадолго.
Влад распоряжался моей машиной, как своей собственной, но разве я мог ему запретить?
Вернулся он не так быстро, как обещал. Лишь ближе к вечеру, мы, обеспокоенные долгим ожиданием, услышали шум подъезжающего автомобиля.
Пока Влада не было, девчонки пытались выведать у меня, что случилось, но я не стал ничего рассказывать, не посоветовавшись с другом. И, что я не мог им рассказать? Ведь я сам ничего не понимал.
– Как у вас тут, порядок? – Влад пытался казаться бодрым, уверенным в себе оптимистом.
– Разве должно было что-то случиться? – наивно спросила Таня.
– У нас ничего не случилось. А вот твои отлучки начинают меня настораживать, –
вызверилась Ирка.– Потом объясню, – бросил он небрежно, чем еще больше вывел жену из себя.
– А что ты мне можешь объяснить? Что завел подружку и прячешь ее? Так ты не стесняйся, приводи ее сюда, познакомимся…
Ирка заплакала.
– Что с тобой? – бросилась успокаивать ее Танька. – Ира, ведь все было так хорошо…
– Надоело мне! Тайны, шушуканья за спиной. Что они от нас скрывают такого, чего нельзя нам знать? Сама подумай, Танька. Мы ведь с тобой ее видели, помнишь, когда они к озеру уходили? Как думаешь, она у них одна на двои, и они ее по очереди пользуют или групповушку устраивают?
– Лично я, ничего не видела, – открестилась Таня. – Ты мне говорила что-то, но ведь могло и померещиться.
– Ничего мне не померещилось! Все мужики – кобели! Думаешь, твой Димка идеальный?
Крантец!
Картина Репина – «Приплыли».
Когда женщина в истерике от нее можно ожидать чего угодно. Меня бросило в пот от предчувствия катастрофы. Ирка ничего не соображала и, желая насолить мужу, готова была колоться о наших с ней отношениях.
– Дура! – озвучил Влад то, что вертелось у меня на языке, но что я, по понятным причинам, не мог сказать сам.
– Отойдем, – он взял меня под локоть и демонстративно отвел в сторону. – Беда, Димка, Васька участковый погиб.
– Как, погиб?
– Молния в дом шандарахнула. Аккурат, когда он вчера от нас домой вернулся…
Мороз ледяными пальцами пробежал по коже, мне стало дурно. Я машинально взглянул на противоположный берег, где за потускневшей к вечеру зеленью прятались развалины графского особняка.
– Думаешь, из-за колечка?
– Я уже больше ничего не думаю! – вызверился Влад. – Надоело думать!
Он успокоился так же быстро, как и вспылил. Стравил пар и пришел в норму.
– В общем, собираем вещи и, пока не темно, валим отсюда, куда угодно, но – подальше…
Возражать было бессмысленно, да мне и не хотелось. Прежний азарт сам собой канул в небытие. Это место больше не было для меня эталоном покоя и умиротворения, оно внушало страх, и я чувствовал, что с наступлением темноты он мог перерасти в ужас.
Глава шестнадцатая
Напряжение передалось всем. От недавней идиллии не осталось и следа. Так само, как и от сплоченности нашей тесной компании. Никто не хотел ни с кем делиться мыслями, каждый предпочел замкнуться в собственной ракушке и молча, наедине с собой, переживать происходящее.
Ирка до сих пор считала себя незаслуженно обиженной, Таня не могла простить, что мы ничего ей не рассказываем. Влад, в сущности, он и стал причиной общей нервозности, погрузился в собственные мысли и, казалось, вообще отстранился от реальности. Мне же, волей-неволей, приходилось оставаться одним из звеньев разрозненной цепи, так как присоединиться было не к кому.
А потому вещи собирали молча, быстро, нервно. Даже не собирали, небрежно комкали, придавая им компактность и, так же небрежно, трамбовали в багажник или бросали на заднее сиденье. Движения были механическими, словно у роботов, а нежелание общаться друг с другом еще больше усугубляло и так сгустившееся до ощутимой массы напряжение.