Кольцо с изумрудом

Эмрис смотрел на ее раскрасневшееся лицо. Увлеченность и жар, с которым она говорила, свидетельствовали, что она искренне в это верила.

– Но ведь у вас есть родня в Англии. Вы занимали определенное место в обществе, имели дом, семью. Почему вы все это бросили?

Элизабет молчала. Она не могла ему всего рассказать. У нее не было оснований доверять ему. Если она соврет ему кое в чем, ничего страшного! Тем более что сам он вовсе не являл собой образец честности.

– Мне трудно вам поверить, поскольку вы по сути почти ничего не рассказали. – Эмрис видел, как в ней происходит внутренняя борьба. Наконец она решилась.

– Мне пришлось бежать от отца.

– Сэра Томаса Болейна?

Элизабет кивнула.

– Не думаю, что он когда-либо по-настоящему считал меня дочерью. Но не в этом дело. Обстоятельства вынудили меня бежать.

Плечи ее поникли, она умолкла. Видимо, груз воспоминаний до сих пор был тяжел.

– Что подтолкнуло вас к бегству? Я уверен, что ваш отец не был монстром, как бы он к вам ни относился.

Эмрис отошел от нее и присел на стул перед письменным столом. Он все еще сохранял суровый вид.

– Да, верно, – тихо прошептала она, возвращаясь в памяти к событиям того ужасного дня. – Но он никогда прежде не пытался… использовать меня так, как в тот день, когда я вынуждена была бежать.

– Использовать вас?

– Он хотел послать меня в постель к своему повелителю, – произнесла Элизабет, стараясь сдержать дрожь в голосе. – Короля Генриха в последний день турнира посетило желание уложить меня в свою кровать, и этот развратный сифилитик поручил моему отцу доставить меня к нему. Отец принялся убеждать меня, что это честь для всей нашей семьи.

Эмрис вспомнил тот день. Какой красивой Элизабет выглядела среди толпы на трибунах. И как он отдал ей кольцо – приз, полученный Франциском, выигравшим пари у Генриха. Лицо Эмриса помрачнело.

– Проклятый ублюдок! – тихо выругался Эмрис. Как это похоже на английского короля! Порочный развратник! Конечно, дело в нем. Как он мог позволить какому-то шотландцу оказывать знаки внимания дочери его придворного. А ведь до того, как Эмрис расспросил герцога Бурбонского об Элизабет, он даже не знал, кто она такая! Какая гнусность! Как мелочно и подло Генрих хотел отомстить! Конечно, он не мог запретить Эмрису ухаживать за Элизабет. И Болейн ему тоже был нужен, он хороший дипломат. Тогда Генрих решил отыграться на невинной и ни о чем не подозревавшей девушке. Цена за внимание шотландца.

– И вы пошли? – стиснув зубы, процедил Эмрис. Он был ужасно зол. Не на нее. На себя.

– Нет, я скорее бы умерла, чем пошла к нему. – Элизабет взглянула на свечку, одиноко мерцавшую на письменном столе. – Я так и сказала отцу.

– И это он вас тогда избил?

– Да, оба раза. – Она повернулась к Эмрису. – Как вы догадываетесь, он отнюдь не пришел в восторг от моего ответа. Тогда я поняла, что мне надо бежать. Отец заботился обо мне, когда я жила в Париже. И пока я находилась на его попечении, я зависела от него, принадлежала ему, как какая-нибудь охотничья собака, или висящая на стене сабля, или другой предмет обстановки. Он мог продать меня, извлечь для себя выгоду из моего тела. – Ее глаза гневно блеснули. – Я предпочла бы смерть такой жизни. Я слишком ценю себя, чтобы позволить кому-либо распоряжаться мною!

Эмриса одолевали смешанные чувства. И ему трудно было сказать, какое из них было хуже. Чувство вины за то, что именно его внимание, оказанное ей когда-то, повлекло за собой целую вереницу событий, или просто терзающее душу сожаление за то, что ей пришлось пережить…

– Ответьте мне, пожалуйста, на один вопрос. Каким образом я вписывался в ваши планы? Зачем вы пришли ко мне в ту ночь?

Элизабет задумчиво разглядывала ногти на руках… Ей очень не хотелось объяснять Эмрису, что она задумала тогда использовать его, чтобы расстаться с невинностью.

– Ну-у, вы были героем, таким красивым, таким любезным и… в общем, не знаю, поверите ли вы, если я скажу, что пришла к вам просто из любопытства?

– Нет, – Эмрис подавил усмешку, – не поверю. Потому что тогда мне придется признать, что я вас разочаровал и вы сбежали.

– А вот и нет, милорд. – Она заметила огонек, зажегшийся в его глазах при этих словах… – Правда! Я была шокирована, глубоко потрясена своей реакцией на ваше обаяние, и… это испугало меня… Мне не нужны были в тот момент дополнительные сложности.

– Вам не нужно было бежать. Ведь я предлагал вам свою защиту.

Элизабет помнилось это несколько иначе. Скорее как предложение разделить с ним его постель.

– Я не могла в тот момент взваливать свои заботы на вас или на кого-либо еще, – продолжала она. – Я уже знала тогда, что смогу продать свои картины. У меня был талант, и это я ощущала, как вызов, как зов судьбы – научиться жить самостоятельно, на свои собственные средства. Это был момент, когда я могла попытаться добиться того, чего хочу. Если бы я не сделала попытки тогда, мне мог больше никогда в жизни не предоставиться такой шанс.

Эмрис смотрел на ее хрупкую напряженную фигурку с сочувствием и восхищением. Ее редкостный талант не вызывал у него сомнений. Он видел это и по картинам, висевшим здесь на стенах, и по тем, что имелись в коллекции Джованни Медичи, и по той единственной работе, которая висела у него самого. Элизабет Болейн была действительно большим художником.

Но, черт побери, что ему теперь делать? Ясно, он не будет ее разоблачать. В конце концов, он сам определенным образом чувствует себя ответственным за то, что все случилось именно так. Генрих хотел использовать ее, чтобы свести счеты – уж Эмрис-то хорошо знал закулисную сторону придворной жизни.

Но что ему теперь делать с Элизабет? Сопровождать в Шотландию и представлять королеве Маргарите? Нет, это исключено. Может быть, во Флоренции все мужчины ослепли, если не замечают красивой женщины у себя под носом, но за своих соотечественников он не ручался. Ее могут разоблачить в любой момент. Тот же Гэвин, к примеру. Нет, в Шотландию он с ней не поедет. Наверное, самый простой выход – это пойти к Джованни и попросить другого живописца. Можно сослаться на то, что Филиппа из Анжу никто не знает. А она, раз продержалась столько лет здесь, то сможет продолжать жить здесь спокойно и дальше. Да, наверное, это самое разумное решение.

– Пожалуйста, возьмите меня с собой.

Эмрис пораженно уставился на Элизабет. Интересно, о чем это она? Надежда на то, что она все же, после стольких лет, вдруг решила согласиться на его предложение, вдруг вспыхнула в нем. Проклятие, он чертовски этого хочет!

– Пожалуйста, возьмите меня в Шотландию. Вот увидите, вам не придется разочароваться, честное слово.

Сосредоточенный вид Эмриса действовал ей на нервы. Она боялась, что он сейчас примет решение и оставит их здесь. Нет, только не это! Нужно уговорить его взять их с собой в Шотландию. Время не ждет.