Кольцо с тайной надписью

Любая драма непременно требует зрителей, и поэтому вокруг раненого медленно, но верно, как грозовая туча, сгущается толпа. Покамест она состоит из мальчика с щенком на поводке, накрашенной девицы, которая держится несколько в отдалении, небрежно дымя сигаретой, немолодой женщины с последней моделью айфона, старика с палочкой, парня в форме – вероятно, охранника подъезда – и еще одной женщины, которая мечется вокруг раненого. Ее движения бестолковы и беспомощны, но чувствуется, что из присутствующих только она одна принимает судьбу этого человека близко к сердцу. «Жена», – машинально соображаю я. Щенок мальчика вертит большой головой, отчего его уши смешно мотаются, встает на задние лапы и натягивает поводок.

– О, менты прибыли, – говорит ребенок.

У раненого, похоже, нет больше сил ни кричать, ни плакать. Он только тихо стонет, полузакрыв глаза.

– Полиция, – говорит мой напарник. – Пропустите…

Как-то очень умело он оттирает молодую женщину от тела и, присев на корточки, приподнимает руку Кликушина и смотрит на заляпанный темными пятнами пиджак. Лицо капитана мрачнеет, когда он видит, куда угодили пули.

– «Скорую» вызвали? – спрашивает он очень громко.

– Десять минут назад, – отвечает за всех немолодая женщина с айфоном.

– Но он не может лежать здесь! – вскрикивает жена. По ее лицу текут слезы. – Его надо перенести куда-нибудь!

Ласточкин поднимается на ноги.

– Его нельзя трогать, – тихо и веско произносит он, глядя на обезумевшую от горя женщину сверху вниз.

Не подумайте, что мой напарник такой высокомерный. Просто у него рост метр восемьдесят пять, а у меня, соответственно, только метр шестьдесят три. Жена Кликушина лишь чуть повыше меня, хоть и носит высокие каблуки.

– Но ведь что-нибудь надо сделать! – кричит она. – Пожалуйста!

– Кто-нибудь видел, как это произошло? – спрашивает Ласточкин.

Как это ни странно, первым на его вопрос откликается ребенок.

– Я гулял с собакой поблизости и услышал выстрелы. Три, – уточняет мальчик. – Я сначала даже не понял, что произошло. Потом подошел сюда и увидел… Вот.

Я подхожу ближе. Точно, мальчик не солгал. Кликушин получил три пули в живот. Лицо его на глазах бледнеет, в углах рта пузырится слюна. Ласточкин, что с ним случается довольно редко, срывается:

– Ну где же эта … «Скорая»?

Девица с сигаретой, услышав ругательство, смотрит на капитана с откровенным интересом. Впрочем, и без сильных выражений в Ласточкине есть определенно на что посмотреть. Он высокий и симпатичный, со светлыми непокорными волосами, которые постоянно взъерошены. Если вокруг него не водят хоровод претендентки на его руку и сердце, то исключительно потому, что в наш меркантильный век дамы привыкли из всех достоинств оценивать прежде всего размеры банковского счета, а ум, порядочность, привлекательность и прочее расцениваются разве что как бонусы, приятные, но вовсе не обязательные. И тут мне в голову приходит любопытная мысль – интересно, а сильно бы Паша изменился, будь он богачом? Почему-то мне кажется, что нет, хотя я, разумеется, лицо сугубо пристрастное.

– Вы что-нибудь видели? – спрашивает Ласточкин у жены Кликушина.

– Какое это имеет значение? – Ее голос срывается на крик.

– Очень большое, если вы хотите, чтобы убийца был пойман, – довольно сухо отвечает Ласточкин.

– Я его видела, – вмешивается женщина с айфоном, похоже, самая разумная из всей группы. – Я живу на втором этаже.

– Хорошо, мы потом побеседуем с вами, – говорит Ласточкин.

– Небось опять какие-нибудь криминальные разборки, – подает голос старичок с палочкой. – Развели бандитизм!

Не обращая на него внимания, Ласточкин поворачивается к парню в форме.

– Вы, кажется, охранник?

Тот утвердительно кивает.

– Да, я тут, в подъезде… Слежу, короче.

– Видели, как это произошло?

Охранник явно растерян.

– Ну… Он вышел из дома, спустился по ступенькам…

– Он – это кто?

– Раненый. То есть тогда он был еще в порядке… А потом я услышал стрельбу.

– Из чего стреляли, нет соображений?

Охранник думает.

– Мне показалось… Обычный пистолет, скорее всего, «макаров».

– Это вы на слух определили?

– Да. Я с разным оружием дело имел в своей жизни, так что более-менее разбираюсь. Звук уж больно знакомый был.

– А стрелявшего не видели?

Охранник качает головой.

– Нет. Когда я вышел из подъезда, никого уже во дворе не было.

Видно, что он смущен, и, в сущности, есть от чего. Яснее ясного, он не стал очертя голову бросаться наружу, когда услышал выстрелы, а сначала выждал некоторое время и показался во дворе только тогда, когда опасность миновала. Но прежде, чем ставить ему в упрек его поведение, стоит задуматься: обязан ли он рисковать своей жизнью из-за какого-то жильца? Вовсе не обязан. Так что претензии отпадают. Все прочее – на его собственной совести.

– Вас как зовут?

– Роман Марцевич.

– Ладно, мы еще с вами поговорим. В более спокойной обстановке. Лиза, собери-ка гильзы.

– Их тут только две, – говорю я, осторожно поднимая с асфальта драгоценные вещдоки и засовывая их в пакет.

Ласточкин мрачно смотрит на мальчика. Почему именно на него – не знаю, но факт остается фактом: тот, покраснев, достает из кармана третью гильзу, которую он стащил на память о волнующем приключении – убийстве, случившемся всего в нескольких шагах от него самого.

– Вот балда! – раздраженно говорит капитан, выхватив у него гильзу. – Там же могли остаться отпечатки!

Но тут, воя сиреной, во двор въезжает «Скорая помощь». Человек на асфальте скорчился и застыл в луже крови. Наперерез «Скорой» из узкой арки выскакивает иномарка помпезного вида. Она едва успевает увернуться от столкновения и уходит в сторону, колесом заехав на клумбу. Водитель «Скорой» высовывается в окно и высказывает водителю иномарки все, что он думает о нем, и его маме, и всех предках вплоть до десятого колена. Водитель иномарки, пижон из разряда тех людей, которые вечно куда-то спешат и поэтому считают, что все должны уступать им дорогу, тоже в долгу не остается. Толпа, обрадовавшись новому развлечению, принимает в нем посильное участие. Старик вопит и что есть силы колотит об асфальт палкой, щенок заливисто лает, а жена Кликушина заламывает руки и начинает истерически рыдать. Иномарка никак не может выехать из клумбы, а «Скорой» никак не удается подъехать ближе к телу. Привлеченные шумом, во двор стекаются зеваки. Наконец Ласточкин, оттолкнув пижона, сам садится за руль иномарки, и она легко выскальзывает из клумбы. Дав задний ход, капитан врезается в стену дома. Пижон испускает долгий вибрирующий вопль и поднимает руки к голове, словно собираясь рвать на себе волосы. Раненый уже не двигается. Не выдержав, я нагибаюсь к нему и беру его за руку, ища пульс. Зрители меж тем увлеченно следят за перепалкой пижона и Ласточкина. Пижон клянется, что за свою драгоценную машину он устроит капитану несладкую жизнь. Ласточкин, которому этот придурок осточертел так, что и сказать невозможно, вынимает пистолет из кобуры, после чего пижон с невероятной скоростью прыгает за руль и смывается вместе со своей паршивой тачкой с покореженным бампером.

– Доктор, – раздается поблизости от меня горячий, прерывистый шепот, – ска… жите, я ведь не умру?

Я вздрагиваю. Раненый открыл глаза и с надеждой смотрит на меня.

– Я не… – начинаю я и тут же понимаю, что объяснения совершенно не нужны. – Все будет хорошо. Вы его видели?

Михаил Кликушин моргает.

– К… кого?

– Того, кто стрелял в вас. Вы его видели? Как он выглядел? Молодой?

– Д… да.

– Блондин? Брюнет?

– Н… не помню. – Он силится выдавить из себя улыбку. – Н… надо же, какое у вас сла… славное лицо…