Колдовской квест
Шрифт:
Такое впечатление, что притяжение утратило свою власть над предметами. Прижавшись к стене, Ирка ошалело наблюдала, как воин сновидений и черный вампир кружатся в воздухе в невероятном танце. Силуэты смазались, движения перетекали в непрерывные потоки светлого и темного сияния.
Вампир извернулся и полоснул когтями поперек груди здухача. Воин сновидений дернулся в сторону и, едва устояв, с трудом ушел от встречного скользящего удара. Почувствовав свое преимущество, упырь ринулся в атаку. Теперь уже здухачу приходилось несладко. Один за другим он пропускал удары. Тело бесчувственного Богдана по-прежнему лежало на полу у стены, лужа крови
В последней надежде Ирка принялась на ощупь рыться в завернутых в чепец флаконах. Не то, не то, может, этот? Тоже нет… Времени на раздумья, впрочем, как и сил, у нее не было.
Шершавая палочка сама ткнулась Ирке в ладонь мягким обгорелым кончиком, и ведьма чуть не завопила от восторга. Субитка, конечно же, субитка! Обычная палочка, тоненькая веточка-гилочка, целый год пролежавшая на могиле погибшего не своей смертью и не прогоревшая до конца на закате перед Иваном Купалой, когда субитки поджигают, чтоб подарить тонущим во мраке грешным душам хоть искорку света и тепла. Правда, не все грешные души тому свету радуются.
Так ведь таких и не спрашивают!
Сжимая маленькую обгорелую палочку в кулаке, как гранату, Ирка выдохнула:
– В ночь на Купала зилля копала…
Губы шевелились с трудом, связки сели от волнения.
– Зилля копала – гилля палила…
Ей казалось, что она кричит из последних сил, но на самом деле слышалось лишь невнятное сипение.
– Субитка палала – гришным душам шлях озаряла…
Ирка метнула горелую палочку в колодец, будто дротик.
Темная стоялая вода даже не хлюпнула.
Ничего. Ничего не произошло. Вампир расхохотался и занес руку с острыми, как бритвы, когтями над головой, чтобы нанести здухачу последний удар.
И тогда Ирка коротко хлопнула в ладоши и притопнула ногой. Как в купальском танце, когда солнце опускается в днепровские воды и купается в них, пронзая реку огнем, избавляя от всякой скверны и зла.
Вспышка полоснула упыря по глазам. Красный свет закатного солнца лился из колодца, поднимался выше, алой рекой заливал стены, пол, сводчатый потолок, свет пронизывал все, слепил глаза до боли, как рентген просвечивал плоть.
– А-а-а! Не-е-т! Не-е-ет!! – нечеловеческий яростный крик боли и отчаяния потряс подземелье. Упырь вслепую метался по залу, ударяясь о стены, взвывая от боли. Наконец обессилев, он осел на решетку колодца бесформенной грудой черного тряпья.
– Я-а-а-а!!!! Я все равно! Все равно вернусь за тобой!.. – прохрипел он.
Взрыв потряс подземелье, решетка колодца провалилась, вампир рухнул вниз. Каменные стены колодца дрогнули. Заколебался сводчатый потолок. Сверху посыпалась каменная пыль, осколки и целые булыжники. Фигура здухача стала прозрачной, контуры поплыли… Лежащий на камнях Богдан чуть слышно застонал. Ирка кинулась к нему, из последних сил поволокла к выходу. Она едва успела затянуть мальчишку в коридор, как потолок в подземном зале рухнул.
Тянуть Богдана было тяжело и неудобно, передвигаться приходилось практически на ощупь. Ирка попыталась нагрузить его на козу, но та брыкалась и ни на какие уговоры, что на самом деле она конь, не поддавалась, наотрез отказываясь везти. В конце концов, пристроив приятеля у стены, Ирка сама плюхнулась на пол и уснула.
– Эй, ты жива? Жива?.. Очнись! – Богдан тряс Ирку так неистово, словно хотел не привести в чувство, а
выколотить последние остатки сил.– Кто б спрашивал? – с трудом откликнулась ведьмочка. – Сам-то как?
– Ай, жить будем, не помрем. Еще погуляет цыган Богданка по белу свету.
– Ты помнишь, что произошло?
– Нет. Меня как об стену шарахнуло, так больше ничего и не помню, аж пока здесь не очнулся.
– Ладно… Идти можешь?
Богдан прислушался к себе, явно не вполне уверенный в ответе.
– Могу, – наконец нерешительно выдавил он.
– Вот и пошли отсюда.
С трудом переставляя ноги, парочка снова поковыляла прочь. Следом плелась злосчастная коза.
После нескольких часов бесплодных блужданий позади них в круговороте ратушных коридоров послышались торопливые шаги.
– Прячься, – схватив Ирку за руку, Богдан потянул ее поглубже во мрак, к стенам.
– Панночка ведьма! Панночка! – откуда-то сбоку послышался задыхающийся дребезжащий старческий голос. – Ох, я, конечно, извиняюсь, только где вы есть, панночка? Отзовитесь! Это ж такая мука для старого человека с его артритом, больными ногами и совсем плохой поясницей – таскаться за вами по этим подвалам!
Слова были знакомые, голос тоже, и Ирка с облегчением рассмеялась. Непотопляемый дед!
– Это тот дедок-молочник! – высвобождая свою руку из ладони Богдана, радостно воскликнула Ирка и со всех ног рванула назад, на мерцающий свет факела. – Ау, дедушка Хаим Янкель! Мы здесь!
– Стой! Стой, дурища! – крикнул ей вслед Богдан.
Она хотела обернуться… но тут посреди очередного подвала увидела старика. Он стоял, держа факел над собой, как зонтик, и робко моргая подслеповатыми глазами. Ирка шагнула к нему…
Позади колыхнулся воздух, и невероятно сильные руки обхватили ее за плечи.
– Я же сказал, что вернусь, истинная! – шепнул ей в ухо такой знакомый шелковистый голос.
– Ну не так же сразу! – в отчаянии взвыла Ирка. – Хотя бы в следующей серии!
Все-таки закатное солнце оказалось не лучшим средством против упыря.
– Не трогай ее, мулло!! – Богдан выскочил из темноты и впился зубами в руку вампира.
Отец Герман расхохотался. Его белые клыки светились даже в темноте.
– Кусать упыря? Безумный маленький язычник! – продолжая удерживать Ирку одной рукой, второй упырь перехватил Богдана и, точно как ксендза, поднял на весу.
– Не… убивай… их! – прохрипела Ирка. Рука упыря сдавливала ее словно стальной цепью.
– Не нервничайте себя, панночка! Никак невозможно, чтобы пан упырь нас убивал. Мы с ним совсем не так договаривались! – с абсолютной убежденностью объявил дедок. – Мы с ним совсем по-другому договаривались, если он вас найдет. А он таки вас нашел!
– Предатель… гад… – выдавил сквозь перехваченное горло болтающийся в воздухе Богдан.
А Ирка только горестно поглядела на старика. Она-то, идиотина, переживала, что бросила его. А он предал – и не переживает!
Дедок обиженно нахохлился, седые волосенки встали дыбом.
– А вот напрасно вы так, юноша, напрасно! – с кротким упреком в голосе сказал он. – Ничего-то вы в этом не понимаете! Пану упырю так пекло взять в невесты панночку ведьму, так пекло – страх смотреть, а у старого Хаима Янкеля таки ж есть сердце, и в этом сердце таки ж есть жалость. А что? Пан упырь в таком почтенном возрасте, что самое время уже пану упырю остепениться! – по сухим губам старика скользнула улыбка. Странная такая улыбка.