Колдовство в большом городе

О тех днях, когда мы жили вместе, я ничего не помню, хотя не так уж я был мал. И это она забрала с собой? Но я никогда не сомневался, что узнаю её, едва увижу. Можно ли не узнать собственную мать? Но эту суровую мрачную женщину я видел впервые, вне всякого сомнения. Всё вышло так неожиданно, что разобраться в собственных чувствах мне оказалось не под силу.

Мать улыбнулась. Думаю, она лишь хотела меня успокоить и ободрить, но улыбка вышла угрожающая, как у большой кошки, примеривающейся к жертве.

— Не молчи, Джон, пожалуйста! Поверь, нам есть о чём поговорить до прихода Уокера. Я уже объяснила, зачем притворилась леди Удачей. Начать расследование без этой маски…

— Расследование? А зачем? И при чём тут я? Зачем задавать вопросы, на которые ты знаешь ответы? И кому… Не понимаю.

— Надо было растормошить как можно больше народу, заставить всех думать и говорить о началах Тёмной Стороны, о её предназначении, о том, что изменилось за прошедшие века. И ещё нужно, чтобы ты мог объяснить всем и каждому, почему и с кого всё началось. Тогда они поймут смысл моего возвращения. — Мать не сводила с меня глаз, улыбка стала ещё шире. — Я вернулась, Джон. Столько лет прошло… неужели ты не рад?

— Ты меня бросила.

Она пожала плечами: …

— Это было необходимо. И я не сомневалась, что ты выживешь. Как-никак мой сын.

— И где же ты была столько лет?

— В разных концах Тёмной Стороны, под разными личинами — я изучала положение дел. Тёмная Сторона сильно изменилась. Гораздо сильнее, чем предполагалось. Никто не ожидал ни этого мрака, ни этой… безвкусицы.

— Ты меня любила?

Я и не подозревал, что способен задать такой вопрос. Слова вырвались сами собой.

— Конечно. Поэтому я и оставила тебя с отцом. Ты сохранил человеческую природу и невинность — хотя бы на время.

— Но кто же ты такая?!

— Я — Лилит. Первая жена Адама, не пожелавшая признать его превосходство и изгнанная из рая. Разумеется, это лишь притча, способ упростить чересчур сложную реальность. Ты ведь не думаешь, что я и правда так выгляжу? Ещё одна маска, надетая в память о прошлом, не более того. Будучи твоей матерью, я выглядела именно так, Джон.

— Фенелла Дэвис, — выговорил я или только подумал. Лилит? Моя мать — библейский миф?

— Совершенно верно.

Выглянув из-за моего плеча, подал голос Безумец:

— Лилит — не более чем проекция в наш ограниченный мир особой колоссальной сущности. Это тело — кукла, перчатка, надетая для удобства. На самом деле она… её…

Тут он остановился, не найдя подходящих слов. Вполне возможно, в нашем нехитром рациональном языке нужных слов и не было никогда. Видеть Безумцу дано многое, но сказать — не больше, чем любому из нас.

Безумец замолчал и заплакал. Его затрясло, и вслед за этим заходило все вокруг, как при землетрясении. Между выгибающихся каменных стен, на уходящем из-под ног полу затанцевали столы и стулья. Заиграли переливы странного света, зазвучали непонятные звуки. Расстояния уменьшались и увеличивались, вещи казались близкими и далёкими одновременно, а направления непредсказуемым образом менялись. Когда Безумец утрачивает связь с реальностью, реальность вокруг него сама лишается связности. Сквозь пол вновь пробился дуб Мерлина, достал ветвями до потолка и тут же превратился в башню из выбеленных временем костей; ещё мгновение — и всё пропало. По полу зазмеились трещины, из глубины которых смотрели гигантские глаза, а на самой границе восприятия скреблись странные твари. Твари, которым очень хотелось воплотиться.

— Довольно! — прозвенел голос Лилит, и всё пришло в норму.

Воля моей матери оказалась великой стабилизирующей силой: успокоился не только мир вокруг, но и сам Безумец. Он не только перестал дрожать и плакать, но даже порозовел.

— Ты видишь то, чего смертным видеть не полагается. — Лилит смотрела на Безумца не без теплоты. — Вас сотворили не для таких вещей. Давай я заберу ненужное знание — верну тебе право на невежество и счастье.

— Не надо! — с неожиданной твёрдостью отказался Безумец. — Горькая правда лучше сладкой лжи.

— Но правда убивает тебя, — возразила Лилит.

— Нет. Я привыкаю.

Меня последнее сообщение встревожило. Громко откашлявшись, я заговорил легко и непринуждённо:

— Значит, ты Лилит. Я знаю кое-что о тебе. Старый Пью рассказал, когда был моим учителем.

— Слепой Пью? — оживился Алекс. — Викарий-вольнодумец? Христианский террорист? Он ещё жив?

— Жив, жив… — успокоил его я. — Только не перебивай меня больше, не то мамочка превратит тебя в куклу для чайника.

Алекс немедленно отобрал у меня пустой стакан.

— Всё, хватит! В пьяном виде ты представляешь собой угрозу для общества, Джон.

В другое время я бы с ним поспорил, но только не сейчас.

— Считается, что после изгнания из рая ты была низвергнута в ад, где совокуплялась с демонами и рождала свирепых чудовищ, рыскавших по миру…

— Я была молода, — улыбнулась Лилит. — Ты же знаешь, как это бывает, Джон. В юности бунтуешь, а потом всю жизнь приходится жалеть. Я повзрослела и решила разобраться, что к чему; долго блуждала на разных уровнях реальности, пока не выбрала мир людей. Нельзя сказать, что тогда люди много значили: хватало магических сил и созданий куда более внушительных, а каждую минуту рождалось по легенде. Я сама создала Тёмную Сторону — мир внутри мира — на том месте, которое римляне потом назвали Лондиниумом. Интересный народ эти римляне, самая дикая форма цивилизации. Некоторые из них поклонялись мне; я не возражала. А теперь слушай внимательно, Джон, я дошла до сути дела. Тёмная Сторона была задумана и создана как территория, в дела которой ни небеса, ни преисподняя не могут вмешиваться. Война между добром и злом идёт повсюду, но только не на Тёмной Стороне. Можно сказать, это единственное по-настоящему свободное место на земле. Вышло, правда, не так, как я хотела, но что поделаешь, жизнь есть жизнь… Создание нового мира отняло у меня много сил. Пользуясь случаем, самые серьёзные мои противники объединились и вытолкнули меня в лимб. Мне пришлось покинуть реальный мир, а крупные игроки тех времён получили свободу, в том числе и от моих планов. Я не держу на них зла. Почти все они не дожили до сегодняшнего дня. Да и лимб — не самое скверное место для ссылки. Его и местом-то назвать трудно, поскольку там бытие на уровне возможности: идеи предметов, лишённых формы, ждут воплощения.

— Вроде Перворождённых? — спросил я, больше из вежливости.

— Нет, конечно. По сравнению со мной Перворождённые — как рисунки мелом на доске. Но абстрактная идея сама по себе бессильна и ничего не может. Покинуть лимб мне удалось только тогда, когда кто-то открыл выход снаружи. Не для меня, правда, но ничего… Дорогу открыли для номады по имени Бабалон, олицетворяющей женское начало. Мне не составило труда занять её место. Кто-то из участников ритуала сделал ошибку, которой я и воспользовалась, после чего обратно в лимб меня уже не загнать. Тут бессильны и Могущественные, и Владыки. Я упрятала свой дух в идеализированное тело, образ которого весьма кстати нашёлся в сознании моих незадачливых освободителей, и постаралась исчезнуть. Во-первых, мне хотелось спокойно посмотреть, что изменилось за время моего отсутствия. Во-вторых, ни к чему было привлекать внимание врагов. Я сумела пережить многих, но не всех, и требовалось время, чтобы набраться сил. Окончательно восстановившись, я разыскала самого толкового из тех, кто по ошибке призвал меня в этот мир, того, кому открылась хотя бы часть истины — и родила от него сына. Ребёнок привязал меня к реальности. Меня тогда звали Фенелла Дэвис… Детей у меня раньше не было. Плоть от моей плоти, дух от моего духа… Очень хотелось посмотреть, что из тебя получится. К тому же мне понравилось быть человеческим существом и матерью. Это роль, для которой меня когда-то сотворили. А потом Чарльз узнал. Кто-то рассказал ему; до сих пор не знаю кто. Пришлось сорваться с насиженного места и исчезнуть — ради тебя. Если бы мои противники заподозрили, кто ты такой, тебе пришёл бы конец. Сам Чарльз, разумеется, не стал бы болтать — человека, вернувшего в мир Лилит, неизбежно нашла бы скорая и верная смерть. К тому же он не сомневался, что найдёт способ отправить меня обратно. Но твой отец оказался в полном одиночестве: Генри к тому времени забрался слишком высоко, а Марк тоже не обрадовался бы — ведь именно он нашёл когда-то Фенеллу Дэвис. Чарльз не мог доверять никому — даже собственному сыну. Бедный Чарльз… Я так и не знаю, кто рассказал ему. Но кто бы это ни был, он молчит — знает, что я сделаю с ним, едва он объявится… Но сегодня я наконец так же сильна, как раньше! Крупные игроки, напротив, ослаблены войнами ангелов; я всегда знала, что Нечестивый Грааль расшевелит это болото. Для меня настало время сделать Тёмную Сторону такой, какой её задумали. Она должна стать проще и чище. Без сомнения, погибнет много народу, но нельзя приготовить омлет, не разбив яйца!

Лилит улыбнулась нам, ожидая комментариев. Перед моими глазами лишь стояла мёртвая пустыня, открывшаяся во временном сдвиге. Таково её представление о чистоте и простоте? Или это означало, что всё пошло неправильно и планы провалились? Что Могущественные и Владыки вступили в бой с моей матерью и обе стороны проиграли войну?

— Нет, — произнёс я твёрдо и холодно. Взгляды присутствующих обратились на меня. — Обойдёмся без опытов. Я видел, во что превратится Тёмная Сторона благодаря тебе… и мне тоже. Лучше нам обоим погибнуть. Я позабочусь об этом, если не будет другого выхода.

— Острее змеиного зуба — Лилит покачала головой.

— И яблочко от яблони недалеко падает, — произнёс знакомый голос.

Ну конечно, Уокер. Джентльмен до мозга костей, как всегда, спокойный и невозмутимый. Сойдя с последней ступеньки металлической лесенки у двери, он приподнял свой котелок, приветствуя Лилит.

— Стучаться в дверь, стало быть, больше не принято, — горько пожаловался Алекс — Пора подумать о колючей проволоке и противопехотных заговорах.

— Ты, конечно, не надеялся всерьёз, что Владыка Терний сможет долго водить меня за нос? — обратился ко мне Уокер. — Тем более когда дело не терпит отлагательства.