Колдовство
Шрифт:
Впрочем, Оуэн понимал, что Сакс прав, — ему следовало бы самому обо всем позаботиться. В глубине души он чувствовал, что просто пытается умыть руки, не ввязываться в это дело.
Сакс вошел в комнату, располагавшуюся рядом с его собственной спальней. В нетопленом помещении изо рта у него начали вырываться облачка пара.
— Спальня графини, — сказал он, поставив свечу и раздвигая шторы, словно волшебным образом в окно мог влиться дневной свет. — Побольше свечей!
Оуэн поспешил в его спальню и вернулся с целой охапкой свечей. Через несколько секунд прибежал с канделябрами Стивен.
В
— Конечно, все это вышло из моды тридцать лет назад, но на первых порах сойдет. Вели кому-нибудь разжечь большой камин и проветрить эту постель.
— Но сейчас два часа ночи.
— Утром, — добавил Сакс, будто с самого начала собирался отдать именно такое распоряжение. Может быть, так оно и было.
Он остановился перед маленькой картиной, изображавшей простую женщину в белом чепце, которая резала желтый сыр.
— Черт побери, это же голландский мастер. — Он хрустнул пальцами. — Вермеер. Прелестно, правда?
Оуэн никогда не мог понять, когда Сакс шутит, говоря об искусстве, а когда нет. Ему самому нравилась неброская простота картины, но действительно ли она восхищала его друга, чей вкус, похоже, был иным? Сакс приобрел довольно много работ Фюсли, который любил рисовать фрукты и головы животных, а также Тернера с его наплывом красок.
Сакс потрогал простую раму:
— А я все думал, куда она делась, после того как я ее купил. Пусть висит в моей спальне. Стивен!..
Но прежде чем лакей успел сдвинуться с места, Оуэн сказал:
— Лучше не надо.
У Сакса брови поползли вверх.
— Ты думаешь, я ее растерзаю? Нет, я ведь, как Гамлет, безумен только при норд-норд-весте. Когда ветер дует с юга, я могу отличить Вермеера от надутого монаха.
— Это будет для тебя поводом навещать жену.
Сакс уперся руками в бока:
— У тебя чертовски забавное настроение!
— У меня чертовски забавные обязанности. — Оуэн кивком головы отослал Стивена.
— Теперь мне придется выслушивать твою лекцию? — спросил Сакс, открывая пустые шкафы и выдвигая ящики комода. — Так знай, что я вовсе не собираюсь дурно с ней обращаться.
— Знаю. Но ты человек распутный.
— А разве жена существует не для этого?
— Ты не можешь знать, как она к этому отнесется. Не сомневаюсь, что свои обязанности она будет выполнять должным образом.
— Обязанности. — Сакс скривил губы. — Пора бы тебе научиться находить в этом радость, мой друг.
— У меня тоже есть некоторый опыт. Просто я более…
— Разборчив? Приятель, я чересчур разборчив. Мне нужно только самое лучшее.
Оуэн сказал лишь то, что должен был сказать:
— Ты не сможешь впредь водить сюда своих женщин.
Сакс резко захлопнул дверцу шифоньера орехового дерева и обернулся.
— Ты понимаешь, о чем говоришь, а?
— Разве нет?
— Эта дейнджерфилдская драконша победила. Ей удалось в конце концов хоть отчасти ограничить мою свободу.
— А ты сделай так, чтобы все обернулось счастливым браком, и тем самым насоли ей.
— Вот так мысль! Приходится лишь надеяться, что у моей жены такой же ненасытный сексуальный аппетит, как у меня. Впрочем, полагаю, мой супружеский
долг — поощрять его. Это может оказаться забавным… Дети! — оборвал он себя. — Им тоже нужны комнаты.— Не так скоро.
— Ага! — Сакс сверкнул ослепительно обворожительной улыбкой. — Я сбил тебя с толку, мой исполнительный друг. Ты забыл о родичах моей невесты.
— Черт побери!..
— Сколько их? — Подхватив канделябр, Сакс стремительно направился на следующий этаж. Оуэн поспешил за ним:
— Точно не знаю.
— Какого они возраста?
— Понятия не имею.
Сакс, сопровождаемый собакой, пошел по коридору и распахнул первую дверь.
— Это детская? — У Оуэна никогда не случалось нужды заглядывать сюда, но как управляющий он порадовался тому, что в комнате царили чистота и порядок. Казалось, здесь ничто не изменилось с тех пор, как комнатой пользовались в последний раз. — Это была когда-то твоя комната?
— Мой отец получил титул, когда: мне исполнилось уже восемь лет, но в те годы мы редко наезжали в Лондон. Однако это я помню. — Сакс погладил металлический поручень, огораживающий маленькую кроватку. — Здесь спала моя сестра. — Он помолчал. — Нашу няню звали Няня Баллок. Она умерла, когда мне было одиннадцать. — Рука его задержалась ненадолго на холодном металле, потом он быстро вышел в коридор и открыл следующую дверь. — Вот где была моя спальня.
Брэк с интересом обнюхивал холодную комнату. Оуэн начал дрожать.
— Три? — спросил он, указывая на три узкие кроватки, установленные вдоль стены.
— Это осталось с тех времен, когда мой отец был ребенком. У него было два брата. Мы, Торренсы, очень чтим традиции. Это комната мальчиков, а это, — он распахнул дверь на противоположной стороне коридора, — девочек. Только две кровати для двух моих тетушек. О, они без матрасов.
— Так я и думал. Боюсь, мы не сможем раздобыть их до завтрашнего вечера.
— С деньгами можно сделать все.
Оуэн сделал пометку в записной книжке, понимая, что Сакс прав.
— У Джиллингемов, вероятно, есть свои матрасы, они могут перевезти их сюда.
— Купи им новые. — Сакс был уже в следующей комнате, в классе, где стоял длинный стол с шестью стульями.
Эти комнаты показались Оуэну странными, словно поколения детей прошли через них, оставив здесь свои тени. Два старинных образчика вышивки висели на стене рядом с, выцветшей картой, которой было не более пятнадцати лет. Деревянный глобус стоял у окна, в разных точках в него были воткнуты булавки. На полке выстроились в ряд шесть оловянных чернильниц. В полупустых книжных шкафах тут и там стояло несколько книг с потертыми обложками.
Но пятнадцать лет назад трехлетняя девочка погибла вместе с родителями в той дорожной аварии, а мальчика, которому было десять, взяла на воспитание бабушка по материнской линии, герцогиня Дейнджерфилд.
Впервые в жизни Оуэн по-настоящему осознал, каким крахом обернулись для Сакса те события. Герцогиня уволила даже няню, которая растила его с самого рождения, — Няню Баллок.
Сакс пробежался пальцами по книжным корешкам.
— Я и не знал, что все эти книги по-прежнему здесь. Там, внизу, у меня есть такие же, только более новые и хорошие.