Колдун и кристалл
Шрифт:
Скажи ему, что он прав насчет выжидания, да только причины, из которых он исходит, не те, а потому в целом он не прав. Такого быть не могло.
Или могло?
Катберт улыбался, и щеки его раскраснелись, словно весь обратный путь он промчался галопом. Выглядел он таким юным, красивым, энергичным. Более того, счастливым, тем самым Катбертом, которого Роланд знал в недалеком прошлом — долдонящим всякую чушь грачиному черепу, пока кто-нибудь не попросит его заткнуться.
Но Роланд не доверял тому, что видели его глаза. В улыбке чувствовалась фальшь, румянец могла вызвать злость — не быстрая скачка, искорки в глазах вспыхивали яростью, а
Катберт, через три недели все закончится. Если бы только я мог сказать тебе об этом.
И тут же в его голове возникла другая мысль, потрясающая в своей простоте: А почему не можешь?
И Роланд понял, что ответа у него нет. Почему он держал все при себе, не советуясь с друзьями? С какой целью? Или он действительно ослеп? Воги, неужели ослеп?
— Привет, Берт, — первым заговорил он. — Ты хорошо про…
— Да, очень хорошо, отлично проехался, очень познавательная получилась прогулка. Выйди во двор. Я хочу тебе кое-что показать.
Роланду все меньше и меньше нравился лихорадочный блеск глаз Катберта, но он положил карты рубашками вверх и встал.
Ален дернул его за рукав.
— Нет, — В голосе его слышалась паника. — Разве ты не видишь, какой у него взгляд?
— Вижу — ответил Роланд. Смятение захлестнуло его.
И, шагая к другу который уже мог перестать быть таковым, Роланд впервые подумал, что принимал решения в состоянии, близком к пьяному сну. И принимал ли он решения вообще? Уверенности в этом уже не было.
— Что ты хочешь мне показать, Берт?
— Что-то удивительное, — рассмеялся Берт. В смехе отчетливо слышалась ненависть. Может, даже желание убить. — Тебе захочется на это посмотреть. Я знаю, что захочется.
— Берт, что с тобой? — спросил Ален.
— Со мной? Ничего, я в полном порядке, Эл… счастлив, как жаворонок на заре, как пчела над цветком, как рыбка в океане. — Он повернулся и, смеясь, вышел за дверь.
— Не ходи туда, — взмолился Ален. — Он же свихнулся.
— Если наша дружба порушена, у нас нет ни единого шанса выбраться из Меджиса, — ответил Роланд. — Если так, я предпочту умереть от руки друга, а не врага.
Он вышел из бункера. После короткого колебания Ален последовал за ним. С печатью глубокой печали на лице.
Охотничья Луна ушла. Демоническая еще не показала своего лица, но небо сияло яркими звездами, так что света хватало. Лошадь Катберта, еще оседланная, стояла у крыльца, привязанная к перилам. За ней поблескивал серебром квадрат пыльного двора.
— Где оно? — спросил Роланд. Все они были без оружия. К счастью для них. — То, что ты хочешь мне показать?
— Здесь. — Катберт остановился между бункером и обугленными остатками особняка, ткнул пальцем в землю. Ткнул уверенно, но Роланд не видел там ничего особенного. Подошел к Катберту посмотрел вниз.
— Я не…
Яркий свет, в тысячу раз ярче звездного, вспыхнул у него в голове, когда кулак Катберта врезался ему в подбородок. Впервые, если не считать детских игр, Берт ударил его. Сознания Роланд не потерял, но лишился контроля за руками и ногами. Они вроде бы были, но отказывались служить ему, словно конечности тряпичной куклы. Он упал на спину, подняв пыль. Звезды пришли в движение, медленно кружились, таща за собой молочный хвост. В ушах звенело.
Из далекого далека донесся крик Алена:— Идиот! Что ты наделал, идиот?
Невероятным усилием Роланд сумел повернуть голову. Увидел спешащего к нему Алена. Увидел Катберта, более не улыбающегося, который оттолкнул Алена.
— Это касается только нас двоих, Эл. Не вмешивайся.
— Ты же ударил его исподтишка, негодяй! — Ален заводился медленно, но теперь в нем разгоралась ярость, не сулящая Катберту ничего хорошего.
Я должен встать, подумал Роланд. Должен подняться и встать между ними, пока не произошло непоправимое. Его руки и ноги заелозили по пыли.
— Да… именно так он поступил с нами. — ответил Катберт. — Я лишь вернул ему должок. — Он посмотрел вниз. — Именно это я и хотел показать тебе, Роланд. Этот кусок земли. Это облако пыли, в котором ты сейчас лежишь. Попробуй ее на вкус. Может, это тебя разбудит.
Теперь уж и в Роланде закипела злость. Он почувствовал, как холодная ненависть заползает в голову, попытался бороться с ней, понял, что проигрывает. Джонас уже перестал существовать для него. Цистерны с нефтью, которые они нашли в СИТГО, перестали существовать. Весь раскрытый ими заговор постигла та же участь. Еще немного, и он забыл бы про Альянс и ка-тет, который они всеми силами пытались сохранить.
Ноги и руки вновь начали подчиняться ему. Он сел. Посмотрел на Берта, опираясь руками о землю. С закаменевшим лицом. От звездного света болели глаза.
— Я люблю тебя, Катберт, но больше не потерплю нарушения субординации и приступов ревности. Если я отплачу тебе сполна, наверное, от тебя останется мокрое место, поэтому ты получишь лишь за удар, нанесенный тайком, когда я этого не ожидал.
— Насчет того, что ты можешь оставить от меня мокрое место, я не сомневаюсь. Но сначала хочу, чтобы ты взглянул вот на это. — Чуть ли не с презрением Берт швырнул сложенный листок. Он ударился Роланду в грудь и упал на колени.
Роланд взял листок в руки и почувствовал, как опадает высоко поднявшаяся волна ярости.
— Что это?
— Разверни и посмотри. Чтобы прочесть, света достаточно.
Медленно, непослушными пальцами Роланд развернул листок и прочитал записку Риа:
УЖЕ НЕ ЧИСТА!
ОН ЗАЛЕЗ ВО ВСЕ ЕЕ ДЫРКИ, УИЛЛ ДИАБОРН!
КАК ТЕБЕ ЭТО НРАВИТСЯ?
Роланд прочитал записку дважды. Второй раз дался ему с трудом, потому что руки начали дрожать. Перед его мысленным взором возникли все места, где они встречались с Сюзан: эллинг, хижина, лачуга… и все встречи он увидел в новом свете, зная теперь, что за ними наблюдали. А как они были уверены, что встречи эти — тайна за семью печатями. Однако кто-то подсматривал за ними. Сюзан не ошиблась. Кто-то их видел.
Я подставил все под удар. Ее жизнь и наши жизни.
Передай ему мои слова о двери в ад. И голос Сюзан: Ка — как ветер… если любишь, тогда люби меня.
Так он и поступил, в юношеской наглости уверовав, что все обойдется. Не сомневаясь, что ка не отвернется от них, всегда им поможет.
— Каким же я был дураком. — Голос его дрожал, как и руки.
— Да, действительно, — покивал Катберт. — Все так. — Он упал на колени в пыль перед Роландом. — Если хочешь ударить меня, ударь. Изо всей силы, и бей сколько хочешь. Я не подниму руки. У меня была одна цель — разбудить твое чувство ответственности. Если оно по-прежнему спит, бей. Как ты ни поступишь, я все равно тебя люблю. — Берт положил руки Роланду на плечи и поцеловал его в щеку.