Колье с изумрудами

– Лена, Леночка, успокойся, она же не виновата, она тоже переживает, как и мы.

Но для Леночки слова мужа ещё всегда были, как жужжание пылесоса: надоедливо, но без него не обойтись. Она ураганом ворвалась в кухню и вцепилась Нике в волосы:

– Гадина! – кричала женщина. – Это ты! Это всё из-за тебя! Шлюха! Это твои любовники доконали моего Олежечку.

Нет, это уже чересчур. Всё как раз наоборот. Ника, сколько я помню, всегда была влюблена в Олега. Это, конечно, не исключало редких связей на стороне, но все они были случайными, назло Олегу и его очередной любовнице. Из-за них на жизнь Олега никто бы не стал покушаться. Если в чём-то Ника и виновата, то только в том, что не выгнала его раньше.

Вдвоём с Валерием Петровичем мы кое-как оторвали Елену Викторовну от Ники и усадили в кресло. Я срочно стала капать валерьянку, а Ника убежала в ванную и закрылась там на ключ.

– Вот, выпейте, и успокойтесь, – сказала я как можно строже. В моём представлении такие дамы понимают только язык приказа. Уговаривать их бесполезно.

Елена Викторовна залпом выпила снадобье и залилась слезами, приговаривая и причитая при этом:

– Это всё она, она виновата. Олежечка, он же такой мягкий, такой добрый, Он всё для неё, а она… Она даже расписаться с ним не захотела.

Вот это новость! Нет, поистине материнская любовь слепа. Особенно в таких обстоятельствах.

– Что вы говорите! – не выдержала я несправедливости. – Олег же сам не хотел идти в загс. А Ника вовсе не виновата в его смерти. Я вам очень сочувствую, но зачем же валить всё на Нику. Она всю ночь не спала, переживала, ей нисколько не лучше, чем вам.

– Вы извините нас, – начал оправдываться Валерий Петрович. – Мы только утром узнали о смерти Олежика. Леночка, как узнала, что его убили здесь во дворе, немедленно захотела сюда поехать.

О мёртвом или хорошо, или ничего, поэтому я не стала доказывать родителям Олега, что он сам виноват в своей смерти, а попыталась их выпроводить и этим спасти Нику от новых нападок её несостоявшейся свекрови.

– Что вы, Валерий Петрович, я вполне вас понимаю, у вас большое горе. В такой ситуации каждый ведёт себя не так, как обычно. Вы уж извините, я не приглашаю вас на чай, мы очень торопимся. Нике нужно в полицию, там завели дело, и она должна дать показания. Это, конечно, простая формальность, но ехать надо. Тут уж ничего не поделаешь.

– Да-да, мы уже уходим, – Валерий Петрович оказался понятливым. – В полицию, наверное, нас тоже вызовут или домой к нам придут. Я, знаете ли, с такими делами незнаком. Леночка, пойдём.

Он помог жене подняться, взял её под руку и повёл к двери. Елена Викторовна за те несколько минут, что пробыла у нас, стала совсем другой. Она даже как-то стала ниже ростом, сгорбилась, всхлипывая и вытирая глаза платочком, который заботливо протянул ей муж, она безропотно позволила себя увести. Мне стало её даже жалко, по-настоящему. Я с грустью смотрела им вслед и молчала. А что тут скажешь? Потеря сына, которому нет ещё и тридцати, причём ещё вчера абсолютно здорового… Такого даже врагу не пожелаешь.

А Валерий Петрович, каков! Видно, что сам убит горем, а о жене заботится, как о ребёнке. И как у такого отца вырос такой грубиян и ловелас?

У двери он оглянулся, хотел, видимо, ещё раз извиниться, но только махнул рукой и вышел. Наверное, и у него сдали нервы.

Я постучала Нике в дверь:

– Выходи! Ушли уже.

Ника вышла вся взъерошенная, с заплаканными глазами.

– Прекрати реветь, – нахмурилась я. – Успеешь ещё, наревёшься. А на неё не обижайся, у неё сына убили.

– Я и не обижаюсь, но всё равно обидно, – ответила Ника, приводя себя в порядок. – Сейчас ещё в полиции душу вынимать будут.

– Не будут, они же знают, что ты не виновата. Поехали, я тебя подвезу, а то мне на работу пора. Скоро моя редакторша уже звонить будет, узнавать, куда я запропастилась. Новый экземпляр вышел, а меня нет. Непорядок.

Наш новый экземпляр на сей раз рекламировал новинку: крем от целлюлита. Какой-то супер-пупер крем якобы делал кожу гладкой и нежной буквально с первого натирания. Побочных явлений никаких абсолютно, кроме аллергии на его составляющие. Беда только в том, что эти составляющие в аннотации названы не были.

Накануне выхода журнала в свет я привезла в редакцию огромную коробку этого чудо-крема для бесплатного тестирования. Бери баночку и натирайся хоть с ног до головы. Но наши девушки и женщины воспользоваться дармовщиной почему-то не спешили, может, боялись, а, может, избытком целлюлита никто не страдал, в чём я лично очень сомневаюсь.

И вот теперь мне предстояло развезти по не успевшим или не желавшим купить журналы, добавив к каждому подарку ещё и баночку крема.

В редакции все знали меня в лицо, охранники пропуска не требовали, а взамен выпрашивали журнальчики для своих жён. Я обещала и обещания свои выполняла. Чем жёны наших охранников хуже жён всяких чиновников? Ничем. А большинство и даже лучше в любых смыслах.

Пробежав по коридорам редакции, отвечая на приветствия, я вошла в кабинет Галины Васильевны, ожидая укора за опоздание и заранее готовя правдоподобное оправдание. Рассказывать о смерти Олега я не хотела. Пусть лучше узнает из новостей, меньше будет расспросов.

– Доброе утро Галина Васильевна. Извините, я немного опоздала…

– Садись, не оправдывайся, начнёшь сейчас про пробки или ещё что-то подобное. Я и так всё знаю. Приехала и ладно. Сегодня заказов пока немного. Вот бери список дам, адреса и коробку с кремом и журналами, и вперёд. Если заказы будут ещё, я тебе позвоню.

Я взяла со стола коробку, повернулась к двери, чтобы выйти, и в этот самый момент дверь распахнулась и в кабинет влетела Василиса Панина с баночкой крема в руках и с таким криком, что на окнах зашевелились лёгкие шторы:

– Это что же делается? Зачем вы рекламируете эту гадость? Галочка, я всегда считала тебя порядочной женщиной, а получается, что ты тоже продалась, за деньги можешь подсовывать несчастным читателям всё, что угодно.

Несчастная Верочка, секретарша Галины Васильевны, только беззвучно открывала и закрывала рот, пытаясь хоть словечко вставить в этот поток слов. По-видимому, она пыталась сказать, что не хотела пропускать вздорную посетительницу, но та её не послушала.

Галина Васильевна махнула Верочке рукой, что означало, уходи, я сама разберусь, потому что Верочка мигом исчезла, прикрыв за собой дверь, и взяв Василису под руку, усадила её в кресло.

– Васочка, миленькая, что случилось? За что такие нелепые обвинения. Я для вас, что угодно сделаю, вы же моя лучшая подруга.

Эта откровенная лесть немного успокоила посетительницу, она прекратила кричать, подняла юбку почти до паха, обнажив полные целлюлитные бедра, и мы увидели…

Да! Было из-за чего покричать! Кожа на ногах была тёмно-бордовой, кое-где из образовавшихся трещин сочилась мутная густая жидкость.