Колечко

Он не договорил, встрепенувшись. Проводник, обернувшись, помахал рукой, указывая вдаль, на пустую еще дорогу.

* * *

Редкие крупные снежинки взлетали с легкой поземкой вверх, кружились в воздухе и падали на лошадиные спины и гривы, спинку легких двухместных саней, огромную медвежью полость, укрывающую седоков. По накатанному снегу сани шли быстро, пара крепких вороных меринов тянула их без малейшей натуги, играючи. Но возница, полная сутуловатая женщина в овчинном тулупе и платке, то и дело тревожно поглядывала то на небо, то, обернувшись, на дорогу. Встряхивала поводьями, заставляя лошадей прибавить и без того быстрой рыси, шептала что-то под нос и, наконец, не выдержала:

— Матушка княжна, вернуться бы! Ночь-то, ночь какова! Самая лиходейская. Коли нагонят?

— Нагонят — отобьемся, — глухо ответила укутанная в полость до самых глаз фигура, сидящая рядом. Сдвинула мех, открыв лицо, и добавила:

— Вернуться — смерти не миновать. Зря коней не гони, раньше времени устанут. А вот если погоню услышим, не жалей.

Снова прикрыла рот и нос от морозного воздуха и смолкла, глядя вперед: там уже ясно вырисовывался Тряшский холм, темнея пятном рощи на макушке. А немного ближе дорога, до этого ровная, словно запнулась, вильнув влево и тут же выпрямившись. Один из вороных, фыркнув, сбился с рыси, сани качнуло, и сразу же ночную тишину резанул короткий вой. Ему ответили, так же отрывисто и хрипловато, сразу два или три зверя. Княжна, откинув с лица мех, прислушалась, глянула на растущий холм.

— Влево бери, на тропу.

— Да как же! — ахнула возница, от неожиданности натягивая вожжи. — Волки же там, Надея Гремиславовна!

— Значит, людей нет, — бросила княжна, грузно и неуклюже переваливаясь под полостью на бок. — Если кто и ждет, так здесь, возле Тряшского. Чтоб нам назад не успеть повернуть. Людей бояться надо. А с той стороны только волки, — криво улыбаясь добавила молодая женщина, опять откидываясь на спинку саней.

— Не поверну, — затрясла головой возница. — Воля ваша, княжна — а не поверну! Волки же! А у холма, может, и нету никого!

— Может. Но братец меня клялся живой не выпустить, — все так же криво улыбаясь проговорила Надея. — А наш род клятвы держит. Сворачивай влево, говорю, а то одна поеду.

Зло покосившись на княжну, ее спутница потянула вожжи. Лошади послушно свернули, все так же всхрапывая и мотая мордами.

Здесь снег, хоть и слежавшийся, был заметно глубже, ход саней замедлился. Но вороные шли все так же ровно и мерно, будто и не замечая, что полозья зарываются в снег и снова выныривают из него на невысоких буграх. Только иногда встряска от попавшего под полоз камушка заставляла сани дрогнуть на ходу, и каждый раз княжна слегка морщилась. Тряшский холм закрыл дорогу, оставшуюся справа от него, слева и уже сзади опять послышался вой.

— Успокойся, — продолжила княжна. — Видишь, луна какая. Не до нас им, свадьбу серые играют. Волчица гон ведет.

— Откуда мне знать? — тихо огрызнулась возница, свободной рукой поправляя сползший платок. — Я их разговору не обучена.

И тут же, словно испугавшись собственной дерзости, виновато добавила:

— О вас пекусь, не растрясло бы такой дорогой.

— Ничего, скоро доберемся… За рекой уже никто не тронет — побоятся.

Помолчав, княжна заворочалась, устроившись поудобнее, а потом спокойно проговорила:

— Ну, а вот и те, что похуже волков будут. Гони, Меланья. Теперь — гони. Объедем Тряшский — до Логова рукой подать.

Проследив за ее взглядом, возница глянула на холм, с верхушки которого быстро спускались пять всадников, ахнула и едва успела перехватить вожжи, как сзади, совсем близко, поплыл, поднимаясь к ледяному диску луны, переливчатый вой. Заржав, кони рванули — и понесли, не разбирая дороги.

— Ой, матушка моя, ой, батюшка мой, — всхлипывая, причитала Меланья, едва удерживая вожжи. — Ой, светлые владыки небесные, помогите… И зачем же я только согласила-а-а-ась…

— Замолчи, — через стиснутые зубы процедила княжна, бледнея прямо на глазах. — Замолчи, дура! Вожжи не урони!

Потянувшись, она достала со дна саней охотничье ружье. Неловко повернувшись, пристроила на спинке, но сани прыгали — не прицелиться. Закусив губу и вскинув тяжелый приклад, уперла его в плечо, повела дулом. За санями, шагах в двадцати, размашисто бежала светло-серая волчица, заметно мельче остальных. А с пологого склона холма, взбивая искрящийся снег, летели всадники. Вот один выдвинулся вперед, поднял руку с пистолетом. Проведя дуло мимо волков, княжна прищурилась, нажала спусковой крючок. И почти сразу — второй. Сани, подскочив на ухабе, дернулись. Два выстрела — но только один из преследователей упал.

Меланья уже в голос выла, растирая по лицу слезы. Развернувшись, княжна отвесила ей тяжелую пощечину, но женщина лишь мотнула головой и, натягивая вожжи, заорала:

— Не хочу! Ой, лишенько, не хочу! Смилуйтесь, господа хорошие! Не своей волей пошла…

Она еще что-то вопила, но княжна расчетливо двинула ее прикладом в белую от мороза щеку, с натугой толкнула плечом отяжелевшее тело вперед и в сторону, через низкий бортик вываливая из саней. Не глядя выкинула вслед бесполезное тяжелое ружье и подхватила вожжи. Охнула, прижимая под мехом ладонь к животу, тут же выпрямилась, только на лбу выступили бисеринки пота. Высвободив руку, крепко стиснула вожжи, оглянулась…

* * *

— Ну, что? Едут?

Снег в лунном свете сиял так, что слепил глаза, и капитан прикрыл их ладонью в кожаной кавалерийской перчатке. Теперь сани было хорошо видно: вороная пара и легкий короб на широких полозьях — как и было сказано.

— Они. Больше некому. Сейчас к холму подъедут — на дороге возьмем.

Проводник облизал губы, потянулся за ружьем, висящим у луки, стянул чехол. Капитан поморщился.

— Оставьте, любезный. Стрелять мы и сами умеем. А про ваше участие договора не было.

— Да я помочь только…

Сани, приближаясь, скрылись за подножьем холма, где роща выдавалась вперед клином, пряча дорогу. Издалека донеслась тягучая волчья перекличка.

— Обойдемся, — бросил капитан. — Вы вот лучше наверху покараульте, а Гуннар вам поможет, чтоб не заскучали. Ну, где там они?

Но саней, что уже должны были вывернуть на обозримую сторону дороги, не было. Подъехал Марвин, уже расчехливший тяжелую двустволку. Крепыш Сташек, новичок в компании, азартно вертел головой, выглядывая добычу и едва не повизгивая, как молодой пес на первой травле. А саней не было. Только с другой стороны холма опять провыли волки.

— Ну-ка, — нехорошо прищурившись, молвил капитан. — Марвин, слетай на ту сторону — глянь.

Чернявый хлестнул коня, скрылся в узенькой полосе рощицы, и через пару минут оттуда донесся резкий свист.

— Одна дорога, значит? — ощерился капитан. — Никак не проехать? За мной, быстро!

Проскочив рощу, всадники замерли над высоким склоном, куда круче, чем со стороны дороги. Внизу, по широкой полосе, едва угадываемой под слежавшимся настом, мчались сани. Возница, пригнувшись, нахлестывала лошадей. А между холмом и санями растянувшейся цепочкой шел волчий гон: десяток серых теней пластался по искристому снегу.