Колесница времени
Шрифт:
Где мои семнадцать лет…
На Большом Каретном…
И там про пистолет что-то…
Марта страдальчески скривила губы — нет, не поются песни сегодняшним вечером. Это оттого, что на душе снова скребут кошки.
Снова здорово…
Живите богато…
А вот не получается никак…
Этот мир придуман не нами, этот мир придуман не мной…
Марта протянула руку к парику, напялила его.
Ну вот, так много лучше — пышная шевелюра уравновесила эти толстые щеки.
Надо худеть…
Марта погрозила себе пальцем в зеркале.
Затем достала
Нежным движением…
В одно касание…
Алый рот, созданный для поцелуев…
А потом на стекле бокала остается помадный след.
И на мужском члене тоже — след от алой помады.
Ах, какой грандиозный стояк…
Стояк постоянный…
На всех…
И это уже никак нельзя исправить.
Или все же есть способ?
Марта густо, жирно красила помадой свои губы.
Затем она надела на черное, утягивающее толстые телеса боди розовое платье с блестками и новый белый меховой жакет. Утепляться так утепляться.
Таксист, пригнавший машину, позвонил от подъезда.
Пора в клуб.
И опять все повторилось — мочевой пузырь властно объявил о своем намерении. И Марта в мехах зашла в туалет. И там снова раскорячилась над очком, исхитряясь, как бы не залить ластовицу своего боди желтой обильной струей.
А то провоняешь еще мочой…
А с пузырем треклятым надо что-то делать…
Сходить к урологу? Но желание мочиться настигает ее, скажем так, лишь в определенные моменты.
Поймет ли это уролог — вот вопрос.
Глава 27
Большой
— Надо после чая выпить кофе за твою интуицию, Лилечка, — объявила Катя, когда они покинули квартиру на улице Космонавтов.
В Прибрежном все недалеко друг от друга: ОВД, центральная площадь, набережная Москвы-реки. Отыскали кафе, сели у окна и заказали — Катя латте, Лиля Белоручка крепкий двойной эспрессо.
— Все три убийства связаны, — констатировала Катя, — теперь это очевидно. И ты не просто угадала, но… Лиль, ты сделала самый главный вывод о связи на одной лишь детали — отсутствие гильз. А теперь мы выяснили, что…
— Хорош хвалить меня. — Лиля добавила в кофе сахара из сахарницы-дозатора. — Это дело — как вот такая сахарница: мы новую информацию получаем постепенно и равными порциями. Как эта сахарница устроена, чтобы не все сразу высыпалось, а частями, так и это дело. Только как все в деле устроено, мы пока не поняли еще.
— Семья и окружение моей подруги Жени были знакомы со всеми тремя жертвами. — Катя чертила на салфетке. — Что у нас получается? Третью жертву, Фархада Велиханова, знали все без исключения. Вторую жертву, Анну Левченко, знал Данила. Находился с ней, возможно, в отношениях.
— Возможно также, с ней были знакомы Герман Дорф и Геннадий Савин, и опять же твоя подружка и ее отец и мачеха-тетка. Раз Анна являлась девушкой Данилы, может, он ее в дом приводил? А она посты в «Живом журнале» против Лопыревой печатала.
— Да, это вполне вероятно, — согласилась Катя. — Первую жертву, Василия Саянова, знали двое — Герман Дорф и Геннадий
Савин. Раз Данила — завсегдатай «Шарады», то и он мог знать паренька. Могла знать Саянова и Анна Левченко.— Но вот что нам до сих пор не ясно — так это связи между жертвами. Были ли они знакомы между собой, хотя… Может, это уже и не так важно.
— То есть как это не важно? — удивилась Катя. — Это азбука розыска.
— А тут все гораздо сложнее, чем азбука, — ответила Лиля. — Я сердцем чувствую. И опять же эти гильзы треклятые, их отсутствие. Ты права — сверхчеловеческие усилия надо было приложить там, в темноте под дождем на аллее, чтобы отыскать обе стреляные гильзы. Вроде совершенно невероятная, непосильная задача. И тем не менее убийца их отыскал и забрал с собой, как и в двух прежних случаях.
Катя подумала про себя: Лиля, может, все проще, может, это вы их там не нашли, уголовный розыск. А гильзы лежат где-то в кювете.
Но Лиля словно услышала эти скептические мысли.
— Знаю, о чем думаешь, — это мы лопухнулись и не нашли. Мы дважды все там прочесали с металлоискателем, квадрат за квадратом во всех направлениях. И потом…
— Что потом?
— Я еще туда дважды возвращалась с металлоискателем, уже сама, одна, — призналась Лиля, — нет, ничего не нашла. Это как идея фикс у меня теперь: отсутствие того, что должно быть непременно.
— Лиль, я верю в твои идеи фикс, — усмехнулась Катя.
— Что нам говорит тот факт, что гильзы с места преступления убийцей изымаются? — рассуждала Лиля. — Лишь одно — убийца хочет лишить нас возможности идентифицировать по гильзам оружие. Тот самый пистолет. А о чем этот факт говорит? О том, что убийца не желает, чтобы мы связывали все три убийства.
— Или это оружие уже где-то раньше светилось. Из него уже стреляли и убивали. — Катя внесла свою лепту в догадки.
— Наемник? — Лиля мешала в чашке эспрессо ложечкой. — Кто-то нанял киллера, чтобы убить всех троих?
— Кто-то из них, — тихо сказала Катя. — Чем не версия, а? А убийца профи, и у вас в банке данных его пушка висит.
— Логично, — согласилась Лиля, — и без гильз нам ее не вычислить никак.
— А какие мотивы для убийств? — Катя пожала плечами. — Возьмем Данилу… он парень… странный.
Лиля покосилась на подругу.
— Такой красавец, я просто обалдела, когда он в кабинет тогда вошел на допрос, — сказала она. — Ему бы в кино сниматься. И даже эти ссадины зажившие у него на лице ему чертовски идут.
Катя в свою очередь покосилась на подругу. Потом улыбнулась:
— Он воюет дома, хотя вроде бы нет никаких причин. Сыт, ухожен, богат, живет на деньги семьи, бездельничает, то есть занимается тем, чем хочет. А с домашними конфликтует. Но это относится лишь к Лопыревой, его тетке, и отцу, как я заметила.
— Мачеха… комплекс Гамлета у парня.
— У Гамлета в пьесе отчим-дядя, — Катя кивнула, — хотя да, похоже, только наоборот. Ну ладно, какие могут быть мотивы у Данилы? Убил Анну — хотел покончить с их связью, может, она забеременела от него?