Колхозное строительство 3

А может предложить красавице Мишель обсудить условия за ужином в кафе Le Procope? Наполеон Бонапарт оставил там в залог свою треуголку, когда у него не хватило денег расплатиться за обед. Теперь на неё можно посмотреть через стекло витрины. Уж у него-то денег хватит. Он не император. Он, по словам русского друга «Король шариковых ручек».

Отвлёк от предвкушения поедания деликатесов за одним столиком с «Анжеликой — маркизой ангелов» звонок как раз от друга «Петья». Эх, какую мечту загубил. Или нет?

— Марсель. Мне нужно чтобы ты снял фильм, — после приветствия выдал «друк».

— Ало. Ти перьепьюталь всих. Я — Марсель. Щёлк, щёлк, — изобразил Бик рекламу своих зажигалок.

— Нет. Я попал по адресу. Ты — снимай. Моя — показывай.

— Петья, ти добралься до последний бутьилка арманьяк? — предположил барон.

— Хорошо, Марсель пойдём длинным путём.

— Давай, подъём, — согласил Марсель.

— Подъём. Ты находишь хорошего режиссёра. Это можно?

— Льеххо.

— Ты находишь самую красивую французскую актрису. Это тоже можно.

— О! Уже ньяшёл. Мишель Мерсье подьедет, — вот и повод образовался для более плотного общения с «Анжеликой».

— Анжелика? Лучше и не придумаешь. Я двумя руками за. Теперь осталось найти сценариста.

— Тьи письятель.

— Нет. Нужен португалец, — уточнила бежевая трубка телефон.

— Таракан?

— Что таракан? В голове?

— В головье? Почём в головье? Португалец (portugal) — у испаньцев названье и португальцев, и тараканов.

— Да, тогда нужен таракан.

— Найдьём. А что за фьильм?

— Смотри, рассказываю сюжет. Анжелика приезжает на съёмки фильма в Лиссабон. Там её уговаривают совершить экскурсию вместе с группой других французов по достопримечательностям Лиссабона. Её узнают на улице и пристают с просьбой дать автограф. Пока всё понятно?

— Поньятно. А гид? И другой экскурсант?

— Вот, молодец, Марсель. Вся группа уходит и не замечает, что Мишель отстала. Она раздала автографы и попыталась догнать группу, но пошла не туда и очутилась в трущобах. Понятно?

— Трусьёбах. Что это?

— Бедные бандитские районы. Помойки, наркотики, Писают прямо на улице, подростковые банды. Так понятно?

— Чьё не поньятно, как район Сен Дени и кварьтал Гаре ду Норд в Парижь.

— Наверно. Не был. Надо бы к тебе в гости съездить.

— Приехать?

— Нет, потом, попозже.

— Карош, так чьё с Мишель? — напомнил Бик.

— Она бегает по этим трущобам и боится, за ней даже погналась банда подростков. Потом она забегает в тупик и там трое бандитов, они снимают с неё украшение и даже успевают сорвать юбку, но тут прибегает эта подростковая банда и начинается драка из-за Мишель. Стрельба, поножовщина. Понятно?

— Ужасно. Бедьяна Мишель.

— Это же кино, — успокоил Тишков друга.

— Дья, забьил, ты карош писатьель.

— Дальше, она сбегает и опять носится среди этих помоек в одних трусах. Находит обрывок грязной тряпки и заворачивается в него. Опять бегает. Долго бегает. Кругом одни помойки. Огромные крысы. Проститутки стоят. Рожи бандитские. Все дома исписаны. Всё завалено мусором. В нём шарятся старики нищие, дети. И вдруг видит полицейского. Бросается к нему и обнимает, просит помочь. Но полицейский срывает с неё тряпку и начинает расстёгивать ремень и штаны. Она снова убегает и вдруг видит вдали, в конце улицы море и их экскурсию. И она бежит к ним в замедленной съёмке. Всё конец. На экране горят огнём буквы Лиссабон — город контрастов. Карош?

— Бедьяна Мишель. Карош. Я надьют сценарист. Уговарьют Мишель. Я оплатить. Сам буду играть один бандит. Кто хотель полицейский?

— Бельмондо?

— Тr`es bien. Отльично. Уже ушёль договьяриваться продьюсер Мишель Мерсье. Пока.

Глава 24

Не так страшен Ницше, как тот, кто его прочитал.

Не так страшен звук, как его запах!

Утро теперь начиналось одинаково. В восемь ноль-ноль раздавался стук в дверь, и Тамара Филипповна запускала в кабинет курьера из министерства Иностранных Дел. Хотя, кто сказал, что это был курьер. Солидный дядечка в недешёвом импортном костюме и в очках с золотой оправой. Галстук ещё броский. Широченный. Стиляга, тудыт его.

Дядечка здоровался, с наклоном головы и протягивал Петру листок, на котором товарищу министру нужно было обязательно расписаться в получении пакета. Солидно всё. Потом дядечка расстёгивал чёрный дорогой кожаный портфель и вынимал конверт с сургучными печатями. И не жалко?

Прощался опять с кивком головы и …проваливал. При этом Филипповна всё это время стояла в дверях. Дверной проём был не маленький. Но и вратарь женщина солидная. По этой причине золотым очкам приходилось протискиваться. Упираясь носом в бюст, ну не Сабонисом был дядечка. Замечательная сцена, кто понимает. И всем троим нравилась.

Петру нравилось смотреть за мучениями золотых очков. Филипповне нравилось чувствовать себя глыбой. Дядечке нравилось мучиться, протискиваясь между бюстами. Хорошо начинался день.

Обычно не подводили и конверты. В них были газеты. Когда больше, когда меньше, когда только американские, когда и пару подпевал имелось. В большинстве своём они ругали «Крылья Родины». Как Пётр узнавал? В газете красным карандашом была обведена нужная статья, и был приложен машинописный перевод. И зачем учить английский? А как тогда переводчики будут зарплату зарабатывать. У них ведь дети. У них жёны, которые хотят шубу. (Ну, загнул! Пальто с воротником из чернобурки). Да ещё у кого из продвинутых или озабоченных — любовницы. И им брюлики. (Опять анахронизм. Колечко с янтарём.) А тут все знают язык вероятного противника. Хана любовницам. А нефигь.

Красная обводка натолкнула Петра на мысль о фломастере. Вот нет под рукой википедии. Кто и когда эту полезную штуковину изобрёл? Но из стакашка с карандашами и ручками они точно не торчали. Поговорить нужно с бароном, отметил себе в блокнот Штелле.

Статьи были ругательные в основном. И если их читать будет неподготовленный человек, то по возращению на родную землю всех артистов, по его мнению, должны расстрелять. И не по одному разу. Но Громыко по телефону пару раз хмыкнул и посоветовал читать между строк. И это он попаданцу. А то не ясно. Инноагенты. Коми. Сманивают их порядочную американскую молодёжь. Куда ведут? За собой? В коммунизм с медведями на улицах городов. Ату их.

Так и выходило, нанятые, или на самом деле люто ненавидящие русских, зрители начинали свистеть и улюлюкать. В заключение концертов они пытались забросать девочек и мальчиков (Богатикова и Сирозеева) помидорами. Несколько штук даже и долетало. Но… Настоящие любители рока и хорошей музыки объясняли заблудшим овцам их неправоту. Отдирали доски от скамеек и объясняли. За «правильных» вступалась полиция. Доставалось и им. Потом громили пару магазинов и дружно шли к офису шерифа или его аналогу и требовали выдать им товарищей по борьбе за хорошие песни.