Колхозное строительство. Дилогия

Глава 45

Безумной ночи любви не было. Был сон. За последние двое суток Пётр так вымотался, что как убитый проспал всю ночь. И только звонок будильника вернул его на грешную землю. Рядом попыталась закрыть голову подушкой Люша. Не получилось. Правда, встать, тоже не получилось. Пришлось расплачиваться за гостеприимство. Шутка. Прервал расплату звонок телефона.

Вернулась Луша из коридора через пару минут и демонстративно стала одеваться.

– Пётр Миронович, Петя, я вчера днём договорилась с Александром Михайловичем Калининым, он отвезёт нас в Переделкино. Вот сейчас позвонил, будет через час. Желательно встретить его на улице, – и смущённо потупилась.

– Значит, успеем попить чаю.

Вышли рано. Светлая девушка Люша боялась, что их застанут вместе выходящими из подъезда, и потому Петра выпроводила на пять минут раньше. Постояли. Машины нет. Изредка выходили люди и здоровались с Чуковской, но ни радости от встречи, ни просто радости, в их приветствиях не было.

– Пётр Миронович, а хотите, я всяких ужасов про этот дом понарасказываю? – вдруг встрепенулась Елена.

– Давайте, – было прохладно. Пётр уже стал с ноги на ногу переступать.

– Заселение началось в 1937 году. Одним из первых перебрался сюда Борис Пастернак, в маленькую квартирку в башне под крышей, вон там, – Чуковская указала на светлые окна на девятом этаже, – Об этом доме он упоминал в одном из стихотворений: "Дом высился, как каланча…". Именно за теми окнами был написан роман "Доктор Живаго". Квартиры в Доме писателей доставались далеко не всем желающим. Булгакову в жилье было отказано. И этому в немалой степени поспособствовал один из самых рьяных гонителей писателя – критик Осаф Литовский, начальник Главного Репертуарного Комитета. Сам же критик поселился в нашем доме в квартире? 84. Именно в эту квартиру и поселил Булгаков критика Латунского в романе "Мастер и Маргарита". После войны, в 1948 году из этого дома на Лубянку увезли генерал-лейтенанта Крюкова, арестованного за "грабёж и присвоение трофейного имущества в больших масштабах". А следом за ним арестовали за "антисоветскую деятельность и буржуазное разложение" его жену – известную певицу Лидию Русланову. Несчастья преследовали и других жильцов дома. Здесь погиб сын Паустовского Алексей, покончили с собой дочь прозаика Кнорре и сын поэта Яшина. Жена поэта Льва Ошанина не смогла простить ему измены и выбросилась в окно. Рядом с домом машина сбила 9-летнего сына Агнии Барто, после чего она всегда ходила в чёрном. Говорят, что жильцов дома преследует злой рок. А сейчас тут стали силиться всякие чиновники. Многие уже просто не знают друг друга. Мне же этот серый прямоугольник никогда не нравился. Какая-то мрачная убогость.

В это время и остановилась у крыльца бежевая Волга.

– Люша! Залезайте, – из приоткрытой дверцы высунулась голова пожилой, но ярко накрашенной и молодящейся женщины.

– Это – Наталья Исидоровна жена Александра Михайловича в девичестве Гуковская – дочь бывшего первого наркома финансов РСФСР. Она криминалист. Иногда берёт у нас химреактивы, – по дороге шёпотом сообщила Люша.

– Калинин. Это сын…? – начал понимать Пётр.

– Сын, – совсем тихо прошептала Чуковская и, подождав, когда Пётр откроет ей дверь Волги, полезла в тепло, благоухающее резким запахом духов.

– Знакомьтесь. Это – Александр Михайлович Калинин и его супруга Наталья Исидоровна. А мой спутник – Пётр Миронович Тишков. Пётр Миронович пишет замечательные песни.

Машина развернулась и покатила по пустынным сумеречным улицам Москвы.

– Пётр Миронович, а вы какие песни пишите, кто их исполняет? – Полуобернувшись, поинтересовалась дама.

И что ответить?

– Я только вчера их зарегистрировал в ВУОАПе. Пока их поют только у меня в городе. Но думаю, что 9 мая их будет слушать вся страна.

– О, да у вас скромности не отнять, – хмыкнула ароматная женщина, – Значит, скоро станете знаменитым композитором?

– Поэтом, – уточнил Пётр и решил разрядить обстановку, – А хотите анекдот на эту тему.

– Давайте, давайте, – сразу включилась Люша.

– Как бы в продолжение нашего разговора.

– Я бухаю как Есенин, матерюсь как Пушкин и изменяю жене как Толстой.

– А застрелиться, как Маяковский, не хотите?

Исидоровна хрюкнула, ухнул, вильнув машиной "Сын" и залилась колокольчиками светлая девушка.

– Прелестно. А ещё знаете? – отсмеявшись, уже более благожелательно поинтересовалась Наталья Исидоровна.

– А длинный можно?

– Ой, Пет…, Пётр Миронович, рассказывает бесподобные притчи. Правда, после них мир меняет расцветку, – громким шёпотом, нагнетая обстановку сообщила Люша.

– Давайте, вашу притчу, дорога не близкая, – разрешила дама.

– Вам хочется песен? Их есть у меня, – решил красиво начать Пётр, но по непонятливым взглядам попутчиков понял, что фильм "Интервенция", ещё не вышел на экраны, – Слушайте:

Молодой, начинающий писатель приносит в издательство рукопись. Редактор читает: "… По мраморной лестнице спускался молодой граф, навстречу ему поднималась графиня.

– Не хотите ли кофею? – спросила графиня.

– Нет! – ответил граф, и овладел ею прямо на лестнице…"

– Очень хорошо, – говорит редактор, – Только вот описания природы у вас маловато!

Автор забрал рукопись и ушёл переделывать. Вернулся через пару дней, даёт почитать редактору."… По мраморной лестнице спускался молодой граф, навстречу ему поднималась графиня.

– Не хотите ли кофею? – спросила графиня.

– Нет! – ответил граф, и овладел ею прямо на лестнице. А за окном вовсю цвела акация и чирикали воробьи…"

– Прекрасно! – говорит редактор, – Только вот действующих лиц маловато.

– Хорошо, – отвечает автор и, тяжело вздохнув, забирает рукопись. Приносит через некоторое время снова.

"… По мраморной лестнице спускался молодой граф, навстречу ему поднималась графиня.

– Не хотите ли кофею? – спросила графиня.

– Нет! – ответил граф, и овладел ею прямо на лестнице. А за окном цвела акация и чирикали воробьи. А в саду 10 мужиков гнули рельсу…"

– Чудесно! – сказал редактор. – Только нет взгляда в будущее.

Помрачнел молодой писатель. Забрал роман и ушёл. Вернулся на следующий день, бросил на стол редактора рукопись и вышел из кабинета. Редактор читает: "… По мраморной лестнице спускался молодой граф, навстречу ему поднималась графиня.

– Не хотите ли кофею? – спросила графиня.

– Нет! – ответил граф, и овладел ею прямо на лестнице. А за окном цвела акация, и чирикали воробьи. В саду 10 мужиков гнули рельсу. А ну её нафиг, сказали мужики. Пойдём домой, догнём завтра…"

Хрюкнула и забулькала дочь первого наркома финансов, вилял машиной, распугивая редких прохожих и частых голубей, сын всесоюзного старосты, звенела колокольчиками дочь еврейского народа и внучка известного русского писателя. Сидел и блаженно улыбался сын 21 века.

"Да", – улыбнулся Пётр, – "И, правда, мир неизбалованных юмором людей. Кто у них есть? Зощенко. Ильф с Петровым. И всё. Жванецкий ещё только появился. И сам не выступает. Нет ни каких "камедий клабов" и десятка других "вуменов". Можно даже попытаться написать несколько миниатюр для Райкина.