Колька

Прежде чем Васька успел что-то возразить, разговор неожиданно продолжила Надя.

– Нет, их, конечно, нет, но вот однажды я настоящего черта видела.

К ней одним разом повернулись и Ваня, и Колька, и даже Васька снова сел на прежнее место.

– Где это ты его видала? – протянул Васька.

– На вашем огороде, между прочим. Что, не веришь? Я мимо проходила, на ферму шла. Подхожу к изгороди, там, что на задах, вдруг вижу: подсолнухи покачнулись, а ветра никакого нет. Остановилась я, пригляделась внимательно, вдруг из-за подсолнухов кто-то выскочил, такой серый, приземистый, сгорбленный, но быстрый и ловкий. Он подскочил вверх и одним махом перепрыгнул через изгородь, я и охнуть не успела, а он уже умчался прочь, будто по воздуху улетел. Я на него глядела, но ничего рассмотреть не успела, кроме того, что он серый, лохматый и на голове у него будто рог. Я онемела сначала и с места сдвинуться не могла.

– А глаза у него большие? – спросил Колька тихим голосом.

– Он ко мне спиной повернут был. Я его глаз и не видела.

Васька тоже съежился, втянул голову в плечи и настороженно прислушивался к словам Нади. Он беззвучно шевелил губами, невольно нашептывая что-то самому себе.

– Черти из-за войны появились, – сказал Колька, – раньше их не было в наших краях. Черти подлавливают момент, чтобы человека в какое-нибудь лиходейство втянуть, так мне бабуля рассказывала. Черт хитростью человека одурманивает, в свое логово в лесу заманивает и там к черному делу склоняет.

– Чего он на нашем-то огороде объявился? – недоуменно пробубнил Васька. – Мы с чертями не знаемся.

После небольшой паузы, во время которой все молчали, Васька опять удивленно и обиженно высказался:

– Зачем он на наш огород приходил? Чего ему надо-то?

– А он это не объясняет, попробуй сам догадайся, – ответил Колька.

– Выдумки это, – тихо и спокойно сказал Ваня, – нет никаких чертей, и раньше не было.

– Как же нет, если их люди видят, – возразил Колька.

– Им только кажется, что они их видят, на самом деле они что-то другое видят. Галлюцинации это называется, – пояснил Ваня уверенно, – я в книге об этом читал, а книгу профессор написал, он ученый и знает, что пишет.

– Всё равно страшно, я чертей очень боюсь, – призналась Надя, прижав руки ладошками к щекам.

– Как ты можешь в такую чепуху верить, – пристыдил ее Ваня, – выброси это из головы и не думай об этом.

– У меня не получается об этом не думать. Если страшно, то невольно об этом думается.

– Надо научиться не бояться.

– Как этому научиться? – засомневался Колька.

– Я знаю – как. Надо специально попасть в ситуацию, когда страшно, вот, например, в темном погребе, – пояснил Ваня. – А еще лучше, знаете что? Около леса есть подземелье, знаете?

– Как же не знать, – быстро откликнулся Васька бойко и деловито, желая показать, что он прекрасно осведомлен, – там когда-то давно склады были у буржуев, а теперь они заброшенные.

– Вот там, между прочим, очень темно, холодно и страшно.

– Да, говорят, буржуи не всё успели оттуда достать, и там осталась мануфактура. Некоторые туда ходили, хотели взять то, что осталось, но им не позволил дух старого купца Курнакова, который владел этими складами. Он набросился на пришедших и всех их задушил. Теперь там их кости лежат и в лунные ночи из подземелья стоны раздаются, – рассказывая это, Васька широко раскрыл глаза, растопырил пальцы, будто хотел схватить кого-то, понизил голос до шепота. Весь вид его стал настороженным и испуганным.

– Ох, и навыдумывал же ты, – всё так же скептически проговорил Ваня.

– Говорят, скоро появятся новые хозяева – они тогда всю оставшуюся мануфактуру из подземелья достанут, – проговорила пухленькая краснолицая девочка Зина с мелкими серо-зелеными глазами, одетая в серенький тугой тулупчик и примостившаяся рядом с Надей.

– Какие еще «новые хозяева»? – машинально переспросил Васька.

– Что значит – «какие»? Немцы, конечно же. Говорят, они совсем скоро здесь будут, – Зина пробубнила эти слова безучастно и как-то равнодушно.

Сначала от растерянности ребята примолкли, но затем, взбудораженные и пораженные, в раз загалдели и набросились на Зину.

– Немцы?!

– С ума сошла, что ли?!

– Фашистам никогда здесь не бывать! Поняла?! Никогда им не быть хозяевами тут!

После того как ребята умолкли, Зина робко возразила:

– Они уже вон сколько стран в Европе захватили – и Францию, и Польшу…

– Мы не Франция, и не Польша! Мы – Советский Союз, фашисты об нас зубы сломают! – громко завопил Васька и энергично взмахнул кулаками.

На крыльцо вышла Надина мама Мария Федоровна и позвала ребят обедать. Они вошли в дом, разулись, сняли пальто и шапки, помыли руки в уголке кухни под потемневшим стареньким рукомойником и расселись за столом. Мария Федоровна поставила посреди стола миску с вареной картошкой, крынку со свежим молоком и стала нарезать небольшими кусочками ржаной хлеб.

– Кушайте картошку, не торопитесь, – наставительно говорила Мария Федоровна, раздавая каждому аккуратно нарезанные кусочки хлеба, – и молоко тоже пейте, молоко обязательно надо пить – оно полезное. Вам расти надо, сил набираться, впереди еще много важного предстоит сделать.

– Чего важного? – спросил Васька. – С фашистами воевать?

– Фашистов, я думаю, к тому времени уже разобьют и прогонят, но и других дел будет предостаточно.

После обеда ребята еще немного посидели и поговорили, но как-то нехотя, и вскоре мальчики засобирались по домам. На улице стало уже сумрачно. Студеный сырой ветер дул со стороны степи. Ребята вышли за ворота. Васька, сказав «до завтра», побежал в направлении своего дома в одну сторону улицы, а Колька и Ваня пошли в другую.

– Я туда пойду завтра, – сказал Ваня твердо.

– Куда? – машинально спросил Колька, не понимая Ваниной реплики. Мысли его были уже далеко от темы их предобеденного разговора.

– В подземелье, – коротко ответил Ваня.

– Зачем?

– Как зачем? Чтобы себя готовить к преодолению страха. Мало ли чего случиться в жизни может.

Через час после этого, сидя около теплой печи и вглядываясь в темноту улицы через окно, Колька думал об этих Ваниных словах. В тот момент он услышал в них лишь сообщение, не уловив того, что Ваня, вероятно, предлагал ему пойти вместе с ним.

От этой догадки Колька невольно поежился. В душе у него неприятно защемило ощущение неизвестной опасности и противного чувства страха. Входить в подземелье, даже если ненадолго, ему не хотелось, пусть вместе с Ваней, – всё равно страшно. Можно представить, какие там скользкие, липкие, кишащие червями, омерзительные стены и осыпающийся свод. Там, конечно же, ползают пауки и бегают крысы, а, возможно, где-то лежат человеческие кости, в темноте их не видно, но от этого мысль о них становится только более ужасающей. «Как же Ваня один может решиться войти туда?» – едва представив себе это, Колька вздрогнул и опять поежился и в этот момент вспомнил об отце. Отец был спокойным, сдержанным и немногословным человеком, но с той, безусловно, крепкой волей, которая позволяла ему выдерживать напасти судьбы.