Коллапс

Их речь я абсолютно не понимал, о чем и сказал на языке местных.

— Не понимаю.

Карлики залопотали, переглядываясь и махая руками друг перед другом, но я по-прежнему не услышал ни единого знакомого слова.

— Об-мен, — четко и громко сказал я на языке этого мира. — Обмен.

Из самого большого шатра двое карликов-подростков вывели дедушку. Старичок выглядел ужасно тщедушно — тощий, горбатый, с узловатыми длинными пальцами, длинной седой бородой и глубоко посаженными глазами, над которыми нависли морщинистые складки.

— Мена? — спросил старик, когда его подвели ко мне.

— Мена, — кивнул я.

Старик не меньше минуты вглядывался мне в глаза, а потом ткнул пальцем в землю между нами.

— Давайя.

Я сходил за котомкой, закинул в нее со склада все, что попалось под руку, а потом — отправился обратно. Тем временем двое пигмеев метнулись в ближайший шатер и выволокли оттуда деревянный столик. Из шатра шамана вытащили мешок размером с кота, и поставили у ног… шамана? Вождя?

Я выложил на столик кусок мяса, бутыль с водой, кинжал, пару ножей, слиток меди и стали. Выкладывать на обмен облики (или «каххлены», если я правильно помню, как их здесь называют), не стал: сперва узнаю, что они предложат взамен, а потом решу, стоит ли показывать козыри.

Кусок мяса удостоился обнюхивания, но и только. бутылку он оттолкнул ко мне. Последними внимания удостоились кинжалы, но и они не заинтересовали старика.

— Дряня, — щелкнул он пальцем по слегка шатающемуся лезвию. — Лажовайя.

Я хмыкнул. Печально, но продать дикарям стеклянные бусы по цене коттеджа в центре Красноярска не выйдет.

Хотя у меня оставались еще и орсы.

Я призвал шкатулку и достал оттуда пилюлю. Старик с интересом следил за моими действиями, но при виде кровавой пилюли только пожал плечами.

— Незнамо.

— Попробуй, — пожал плечами уже я. — Можно. Давай. Устрой тест-драйв.

На самом деле я не знал, можно ли аборигенам пользоваться орсами, которые создавали наши острова специально для нас, людей. Я не уверен, что даже людям, живущим в этом мире, можно пользоваться ими, но решил рискнуть здоровьем одного из пигмеев. На крайний случай — дружба народов не состоится. Но если все сложится удачно, я узнаю, что лежит в мешке.

Странное дело — человеческая мораль. Я готов менять еду на аукционе по грабительскому курсу, готов наживаться на людях, но не использую облик, чтобы забрать мешок с ценностями медленных и практически беззащитных карликов. Хотя, наверное, могу.

Сам старик не стал пробовать пилюлю — проворчал что-то на пигмейском, а потом ткнул в одного из окружающих подростков. Тот, сутулясь, подошел к столу и нехотя сграбастал орс. Я открутил крышку на бутылке и протянул парню. Не хватало, чтобы он здесь еще подавился и задохнулся. Вряд ли это станет началом добрососедских отношений.

Паренек проглотил пилюлю, запил. Десяток секунд ничего не происходило, но вдруг он пошатнулся, выпрямился и залопотал. Соплеменники слушали его недоверчиво, но когда паренек сперва отжался полсотни раз, а потом — ткнул пальцем в небо и с пальца сорвался прозрачный росчерк, карликов будто поцеловала жадность. Все разом загомонили, подступили на шаг ко мне, но старик повелительно заорал, и пигмеи угомонились.

— Давайя! — кивнул мне старик. — Кулади.

— Мена, — покачал я головой и указал на столик. — Давайя. Кулади.

Старик, кряхтя, нагнулся над мешком и развязал тугой узел. На стол легли четыре крупных серебряных самородка. Так на месте я выменял на три орса восемь самородков.

Так началось мое знакомство с маленьким племенем. В Школе я появился всего раз — забрал у Рыжей заказанные наконечники для арбалетных болтов и ножи, куда на клей посадил семена орсов.

В отличии от мира Земли, который трясло и лихорадило, мир Островов радовал меня покоем и отсутствием сражений. Я все еще тусовался с карликами на их серебродобывающем острове, а на Земле выслеживал Косолапого. Побывал на его квартире, ходил по пятам за полковником, подслушивая разговоры, но пока не мог вычислить засранца. Может, его откомандировали в другой участок, либо ужа похоронили давно, кто знает.

За три дня я сдружился с мелкими и даже поучаствовал в добыче: наловчился работать с киркой, расширил узкие проходы возле рудных жил и со своим усилением от Ци и от бинта стал для коротышек землеройной машиной. Меня практически боготворили — работать в тандеме со мной мелким было в удовольствие. Они заполняли рудой сколоченные из дерева тачки, вывозили ее на край острова, а шаман вызывал земляных элементалей, которые добывали из этого материала серебро.

Выручку делили на три части, и мне за работу отходила одна из них. Вторую часть карлики отдавали мне в обмен на орсы, и при всем при этом оставшейся им третьей части было достаточно, чтобы в шатре вождя вместо потраченного мешочка с серебром появились четыре новых.

На острове жили около шестидесяти-восьмидесяти пигмеев, и больше сорока из них уже получили орсы.

Я наблюдал за этим народом: маленьким, осторожным и слабым, и не мог не восхищаться ими. Шаман не стремился нахапать себе побольше орсов и стать самым сильным и крепким, и приводил в чувство тех, кого ослепила жажда силы. Усиление племени шло планомерно. В первую очередь усиление получили добытчики, потом больные и слабые коротышки. И только за ними наступил черед остальных. Интересно, но беременным женщинам шаман орсы не давал, а они не требовали. Значит, орс может повлечь мутацию ребенка — это я запомнил. Если когда-нибудь дойду до мысли завести (какое неуместное слово) ребенка, постараюсь построить отношения с девушкой, которая не будет вхожа в этот мир. Я уже и сам поменялся внешне и внутренне, и хочу, чтобы мое потомство было больше похоже на обычных людей.

Карлики подчинили элементалей воздуха и летали по небу на своих странных машинах. Раз-два в день к острову возвращался отряд из десятка карликов с большими рюкзаками, наполненными фруктами и травами. Взмыленные пигмеи валились с ног от усталости и сразу расходились по своим палаткам. Фрукты шли на пропитание племени, траву отправляли в котел и варили из нее жутко черный и воняющий болотом чай.

На ночевку я возвращался на свой остров, отлетал подальше и повыше, и только тогда засыпал. Аборигены не превращались в монстров, не сражались друг с другом и вообще не ели никакого мяса, кроме орсов, но я не рисковал. Еще в первый день я, как мог, объяснил, что за мной не стоит летать. Показал пальцем на пускающее слюни тело (один коротышка хотел забраться ко мне на остров и получил ментальный удар), несколько раз сказал «защита». Похоже, демонстрация вышла убедительной — ни один коротышка не пытался ночью десантироваться со своей машины на мой остров. Оставалась проблема навигации — острова за ночь смещались и приходилось тратить лишнюю энергию на поиск пигмеев, но я худо-бедно справлялся.

Я путешествовал между островами, тратя энергию и под бинтом за полчаса набивал кучу кошмаров, которую превращал в орсы.

Праздник жизни и белого металла продолжался ровно четверо суток. Вечером четвертого дня руда закончилась, и когда я в очередной раз причалил к острову после полетов между островами, коротышки уже собирали палатки и привязывали их к машинам. Шаман подошел ко мне, но его вещей уже не было, как и половины племени с их машинами — подозреваю, что серебро отправилось с первыми пигмеями. Все же я до конца не доверял маленьким людям, и наивно было бы думать, что они доверяют мне.

— С нами ненада! — сразу предупредил меня шаман.

Прощание вышло смазанным. Я хотел напоследок выручить у пигмеев еще серебришка, и предложил шаману облик. Увы, седобородый старикан отшатнулся, будто я вместо драгоценности протянул ему колбу с сибирской язвой, быстро забормотал что-то несвязное, а потом покачал головой:

— Убирайя! Ненада! Плохо!

— Ладно, — пожал я плечами. — Давай поговорим еще. Нужно рассказать тебе о таких, как я.

Я, как мог, втолковал шаману, что при встрече с людьми им нужно быть осторожными. Есть хорошие, а есть и такие, которые попробуют убить их и забрать серебро.