Колледж Святого Джозефа

Пока классные руководители успокаивали и уводили младших, Яичкин обиженно спрыгнул со сцены

Соню осенило. Она вытащила свой «блэкберри», подбежала к режиссеру, который униженно пытался отряхнуть свою одежду, и обняла его за шею. Она повернула телефон фотокамерой и пропела:

— Улыбочку!

И сама растянула рот в широкой и фальшивой лыбе. Яичкин, красный от негодования, попытался вывернуться из ее объятий, пыхтя что-то вроде «Что вы себе позволяете?».

— Немедленно прекратите балаган! — завопила Анафема, хватая Соню за руку. Она вырвала у нее из руки «блэкберри» и ловко положила себе в карман пиджака.

— Эй, это новый телефон! — Соня отпустила Яичкина, — отдайте!

— Заберешь в кабинете директора! Пойдемте со мной, — Анафема любовно поддержала режиссера под локоток, — вам надо умыться!

Анафема увлекла за собой Яичкина. Следом за ней вышла молоденькая учительница, которая тащила за руку мальчика, кинувшего бомбочку. Шкодливость на его лице сменилась плаксивым выражением.

— Смелый мальчик, — сказала Дженни, провожая мальчика взглядом, — я чувствую себя виноватой. А ты?

— Она забрала мой новый телефон! Стерва! — злилась Соня.

— Вы чего застряли? — Кирилл сунул голову в опустевший зал.

— Влетит пацаненку, — заметил Егор, — но ничего, пусть привыкает.

Дженни вздохнула. Она очень расстраивалась, когда за их шалости наказывали других.

— Все засняла? — спросил Кирилл. Дженни грустно кивнула.

— Не кручинься, смуглянка, — Егор весело пихнул ее в бок, — будто мы в первый раз такое проделываем.

— А вдруг Шрека или Гарри Поттера запретят? — все так же грустно спросила Дженни.

— Пусть сначала педофилов выловят, — засмеялся Кирилл, — пойдем, — он потянул ее за руку.

— Куда?

— Послушаем, как нашего маленького борца за свободу Хогвартса наказывать будут…

От актового зала до кабинета директора было два с половиной шага. Кирилл подкрался к самой двери, тихонько приоткрыл ее, и четверо друзей жадно припали к щелочке.

Директриса сидела за огромным деревянным столом, украшенным искусной резьбой и стоящим на львиных лапах, и казалась маленькой, словно синичка в мороз. По ее правую руку злопыхательствовал режиссер.

— Я буду жаловаться!!! — завопил Яичкин и ткнул пальцем в директрису, — ваша школа — рассадник бандитизма! С младых ногтей приучаете!

— Как тебя зовут? Из какого ты класса? — спросила директриса, обращаясь к мальчику.

— Вася Заваркин, первый «а», — сказал парнишка и доверчиво посмотрел на свою молоденькую классную, которая держала руку на его плече.

Яичкин как-то странно замолчал. Директриса тяжело вздохнула.

— Мы можем вызвать в школу его родителей, — сказала она примирительно, — я уверена, они возместят вам расходы на химчистку и принесут извинения.

— Не на… надо, — с трудом выговорил режиссер, — не надо его родителей. Я сам.

С этими словами он так стремительно вышел из кабинета, что ребята едва успели отскочить. Яичкин пролетел мимо них, направляясь к мужскому туалету.

— Уходим, — тихо сказал Егор.

Ребята, тихо развернулись и, не оглядываясь, сбежали вниз по широкой лестнице с деревянными перилами, сохранившимися с прошлого века.

— Кто такие Заваркины? — спросила Соня, когда они оказались вне зоны видимости школьных властей, — почему я не знаю?

— Что-то очень знакомое, — Егор нахмурил лоб.

— А Яичкин-то испугался, — заметила Дженни. Соня кивнула и задумалась.

Ребята вышли на залитый солнцем двор. Традиционно первого сентября в школе Святого Иосаафа не проводили ни уроков, ни классных часов. Ученики распускались по домам сразу после общего собрания.

— Откуда ты знаешь о сказке про репку? — спросил Кирилл у Сони.

— Слышала от кого-то из своих, — пожала плечами та, — как и про книгу, написанную верующими сотрудниками ФСБ. Она называется «О пагубном влиянии «Поттерианы».

— Чего только не придумают, — вздохнула Дженни.

— Сегодня в пабе вечеринка, в честь дня знаний, — Егор повернулся к друзьям, — я пою, приходите.

— Нам нельзя, нам нет семнадцати, — выдала Дженни их традиционную фразу.

— Я вас проведу, — пожал плечами Егор, — как обычно.

В «Медной голове» действительно делали послабление для тех, кому уже исполнилось семнадцать. Им разрешалось посещение, но было категорически отказано в выпивке. Однако, Егор улаживал и этот вопрос.

— Раскрасьте физиономии, чтоб никто и не подумал, что вы — школьницы, — съехидничал Кирилл, — я приду.

Кириллу уже исполнилось восемнадцать, и он не упускал случая подколоть девчонок.

— У меня балет, — обреченно произнесла Соня.

— Смотрите, — вдруг произнесла Дженни и указала куда-то в угол.

У фронтона школы стоял тот крошечный мальчик-первоклашка, чудом избежавший режиссерского гнева. Он сосредоточенно рассматривал вывеску, гласившую о том, что в конце позапрошлого века в здании школы Святого Иосаафа помещалась женская гимназия.

— Малыш, ты как? — подойдя на несколько шагов, ласково спросила Дженни, — все в порядке? Тебя наказали?

— Я не малыш, — серьезно ответил первоклашка и с интересом посмотрел на Дженни, — я — Вася Заваркин.

С этими словами он протянул Дженни чистую ладошку, которую та сердечно пожала.

— Очень приятно, Вася. Я — Дженнифер, — Дженни улыбнулась, — приятно встретить в наше время хорошо воспитанного мужчину.

Вася со значением кивнул.

— Я маму жду, — продолжил Вася светскую беседу.

— Кто твоя мама? — заинтересованно спросил подошедший Егор.

— Журналист, — важно ответил Вася, — а вот и она.

Дженни обернулась и увидела высокую, стриженую почти налысо женщину, выходившую из школы. На ней были квадратные хипстерские очки со стеклами без диоптрий, белая блузка, расстегнутая чуть больше, чем нужно, черные брюки-дудочки и черные кожаные балетки, стоившие целое состояние.

— Привет, — сказала она Васе глубоким чуть хрипловатым голосом. Она подала руку Дженнифер точно таким же высокомерным жестом, каким за секунду до этого сама Дженни пожала Васину ладошку.