Коллеги

Ну и сравненьице! Сергей поспешно выбросил его из головы. И все-таки мысли лезли в голову самые нехорошие. Что делать с той информацией, которой он располагает? Как поступить?

Самолет плавно пошел на посадку. Сергей откинулся в кресле, мельком взглянул на бумажный пакетик, прилагающийся как неизбежная данность к удовольствию полетать на настоящем самолете. Как он мечтал в детстве стать летчиком! Или хотя бы раз в жизни полетать на настоящем самолете! А когда вырос, хотел побывать за границей. Вот и пожалуйста! Вот и полетал, вот и возвращается из Голландии, между прочим, а толку никакого. Хотя, впрочем, это не первая его поездка за пределы родины, так что он может позволить себе роскошь не радоваться. Тем более то, что он с собой везет, закономерно вызывает подавленное настроение.

Пройдя через таможенный досмотр в Шереметьево, Воронцов взял такси, которых возле аэропорта было немало, устроился на заднем сиденье и коротко бросил:

— ТВР.

Потом достал мобильник.

— Алло, Процент? — сказал он, услышав, что сняли трубку. — Что? Конечно, я, как ты только догадался? Да, все нормально. Навестил маму, она очень обрадовалась. А у вас там как дела? Что? Новость века? А что про железную женщину?… Как?! Не может быть! Со Смирновым? С Дэном Смирновым?!! Послушай, ты так не шути, сегодня не первое апреля. Ну признайся, что прикалываешься. Да? Точно? — Сергей помрачнел. — Ну хорошо… Когда? Да я сам появлюсь. Первым делом к Борису надо, сам понимаешь. Я человек подневольный, потомственный пролетарий, что начальство скажет, то и делаю. О'кей, пока!

Такси плавно повернуло направо. Еще через три поворота будет ТВР.

— Черт, и угораздило же ее сойтись с этим… — вдруг вырвалось у Сергея.

Водитель покосился в зеркало заднего вида. Надо думать, он уже немало навидался тех, кого бросают ветреные представительницы слабого пола, но все-таки ухмыльнулся, по-своему истолковав то, что в сердцах произнес пассажир.

Сергей соображал быстро.

— Послушай, шеф, — сказал он вдруг, перегнувшись через сиденье. — Тут одна накладочка вышла. Не поеду я сейчас на ТВР. Свези меня в парк, что ли, какой, где деревья, скамеечки… Соскучился по родной среднерусской природе, мочи нет!

Водитель усмехнулся в усы.

— Что же вы не на личной машине, Воронцов? — поинтересовался он. — Или тележурналисты у нас такие бедные?

— Боже, какой я стал известный, меня даже таксисты узнают в лицо! — с деланным восторгом воскликнул Сергей.

— Известный или нет, а платить придется, — предупредил таксист. — И автограф, пожалуй, дайте, а то моя дочура прямо в восторге — ни одних «Новостей» с вами не пропускает.

— Ладно, — покорно согласился Сергей, доставая из кармана записную книжку, — но только к какому-нибудь парку ты меня все-таки подвези.

Странно. Никогда Сергея к природе особо не тянуло. Были, конечно, всякие тусовки на свежем воздухе с обязательными шашлыками и винопитием, но сами мероприятия в таких случаях интересовали его куда больше, чем красота русских берез. Помнится, только один раз его вот так же потянуло подальше от прелестей цивилизации — когда, он, еще, будучи студентом-первокурсником, встречался с девушкой, и в один прекрасный день она заявила ему, что уходит к другому. Как ее звали-то? Не то Наташа, не то Даша. Вот как все перемололось с тех пор! Даже имени ее толком вспомнить не может. А ведь он так ее любил, на руках носил, хотел на ней жениться. А она, не переставая, повторяла, что очень любит таких белых и пушистых, как он! Да только какие особые перспективы могли быть у студента-геолога, если он к тому же в этой самой геологии варил из рук вон плохо? Вот повстречайся она с ним сейчас… Сергей невольно усмехнулся. Да, теперь он кое-что собой представляет. Узнают на улицах, просят автографы. Даше-Наташе это, наверное, понравилось бы. Только вот давно уже не белому и явно не пушистому Сергею она больше не нужна.

Когда Сергей заехал к матери перед поездкой в Амстердам, она расплакалась, но это были радостные слезы.

— Сереженька, золотой мой, какой же ты стал! Я все время на тебя по телевизору смотрю, но только в жизни ты еще лучше! Прямо богатырь!

— Я же тележурналист, мама, — заметил Сергей. — Мне надо постоянно держать себя в форме. О том, что время от времени, бывая недовольным собой, он позволяет себе возлияния, выходящие за рамки умеренности, он упоминать не стал: мать сильно переживает каждую его неудачу.

— Повзрослел, возмужал, — сказала она. — За ум взялся! Ну кто же мог подумать, что из тебя такой видный тележурналист получится.

«Спасибо, мама, — подумал про себя Сергей. — Твоя непоколебимая вера в способности сына просто удивительна». А вслух произнес:

— И все-таки получился именно тележурналист.

— Жениться бы тебе, сынок, — высказала пожелание мать позже, когда поила его чаем с пирожками. — Вот как увижу, что ты нашел наконец подходящую девушку, тогда можно и помереть спокойно.

— Ну что ты, мам, — смутился он. — Не надоело тебе такие разговоры вести?

— А что поделаешь? — печально вздохнула она. — Я же не вечная. Вот, отца уже нет. Но должна же я знать, что у тебя все хорошо!

«Жениться! — вспомнил теперь Сергей совет матери, прислоняясь спиной к березе, растущей прямо около скамьи, на которой он сидел. — А стоит ли вообще? Кто меня такого вытерпит?» Но в его сознании вдруг ясно высветилось одно женское имя, которое он если и произносил, то лишь с неприязнью и даже с ненавистью. Сейчас же ему захотелось сказать его по-другому — с нежностью, с любовью. Он тихо назвал его, впервые вслушавшись в замедленное двойное «Н», так плохо сочетающееся со стремительностью Анны. Всего два звука, повторяющиеся в определенном порядке, ничего особенного, но почему же в них звучит столько всего? И ее воля, и ее кажущаяся холодность, за которой — теперь Сергей был в этом просто уверен — скрываются страстность, подлинная женственность, желание любить и быть любимой. И он, дурак, осел, все это упустил, видя в ней только досадное препятствие на пути к собственной карьере. А вот теперь она с другим. И не просто с другим, а…

Когда Сергей наконец осознал это; ‘ все вдруг встало на свои места. Он хотел соперничать только с ней, и не останавливался ни перед чем, лишь бы насолить ей… А ведь было время, когда он не верил, что от любви до ненависти один шаг.

И вот теперь в его руках ее будущее. Или он замалчивает то, что узнал, и Анна остается с Дэном Смирновым в полнейшем неведении, как и чем он зарабатывает в действительности, и живет с ним на эти самые деньги. (Боже мой! Зря говорят, что деньги не пахнут!) Или же все рассказывает Анне. Она ему, конечно, не верит, и тогда он подкрепляет свои слова доказательствами, опровергнуть которые невозможно, потому что они подлинные и вся правда передана в них с беспощадной точностью. У нее, конечно, не останется сомнений в том, что мужчина, с которым она хочет связать свою жизнь, — грязный подонок. И тогда наступит крах. Она возненавидит Смирнова, потому что не сможет жить с человеком, который, в сущности, обманул ее, показав только одну сторону своей натуры и скрыв то, что касается его темных делишек. Но возненавидит и его, Сергея Воронцова, потому что именно он раскрыл ей глаза и показал правду в том неприглядном виде, в котором она существует на самом деле. И наконец, Анна возненавидит себя — за то, что не почувствовала неладного и не поняла все сама, ослепленная внешним блеском этого… человека. И что тогда случится с ней?

Размышляя таким образом, Сергей и не заметил, как машинально нацарапал на скамье ее имя. А заметив, невесело улыбнулся — таких глупостей он не делал со времен своей зеленой юности. Действительно, он уже старый, хоть и строит из себя сейчас какого-то буколического любовника: современное поколение крутых парней с целью увековечивания имени любимой использует маркеры или баллончики с краской, а не острый край брелока в виде кинжала. Кажется, такие назывались мизерикордами, «кинжалами милосердия». Так что же милосерднее: рассказать ей все или промолчать? И то, и другое — одинаково гадко, одинаково мерзко. Но выбрать все-таки придется.

— Смотри: еще одна статья про нас с тобой, — Дэн взглянул на Анну поверх газеты и сделал эффектную паузу. — Вот, послушай:

«Известный российский Кутюрье, владелец модельного агентства „Russian Stars“ Дэн Смирнов, кажется, решил распрощаться с холостяцкой жизнью. Объектом его внимания стала талантливая тележурналистка Анна Черкасова.

Из достоверных источников стало известно, что познакомились они, когда Анна Черкасова получила задание сделать сюжет о новой коллекции одежды Дэна Смирнова, которая, кстати, была названа в ее честь «Анной». Их отношения за весьма короткий срок стали эталоном идеальной любви: их часто видят вместе, они не сводят друг с друга глаз и ни разу еще не поссорились. Однако у тех, кто сейчас со стороны наблюдает развитие отношений тележурналистки и Кутюрье, возникают некоторые сомнения по поводу их идеальности. Вот мнения некоторых наших читателей.