Коллекционер душ 2
Шрифт:
Парфенов досмотрел представление, проводил взглядом насекомых, которые уползли туда же, откуда появились и ответил:
— Для начала запугаем мальчишку. Дадим понять, что шутки кончились. Поэтому первое предупреждение должно быть серьезным.
— А если он не поймет?
— Тогда мы превратим его жизнь в ад.
Аристократ в малиновом пиджаке, поднял рюмку над столом и улыбнулся:
— За новый союз!
— За союз! — ответил Парфенов и они чокнулись.
— Аввакум Ионович, вы звонили?
Я наконец нашел телефон
— Хорошо. Я думал, что не успею, — отозвался аристократ.
— А что случилось? Вам удалось вытащить Ангельскую из моей сестры?
— Пока нет, — с досадой в голосе ответил он. — Но произошло кое-что. И мы должны отнестись к этому очень серьезно.
Такой встревоженный голос Германна я слышал впервые. От этого напряжение начало нарастать и во мне.
— Машка в порядке? — выпалил я свое первое предположение.
Из всего, что может сказать аристократ ничто не может расстроить меня больше, чем плохие новости о сестре.
— Дело не в ней, — ответил голос на том конце. — Дело в том, что мне поставили ультиматум…
Хлопок. Пронзительный и устрашающий. Выстрел? Еще раз! Шум донесся из подъезда, а так как я еще не успел закрыть дверь, было ощущение, что стреляли прямо на этаже.
— Что это? — голос из трубки стал еще более встревоженным.
— Не знаю, — ответил я и медленно вышел из квартиры. — Кажется кто-то это в подъезде…
— Закройся и не выходи! Мои люди скоро приедут, — приказал Германн.
Связь оборвалась. Либо аристократ положил трубку, либо радиотелефон перестал ловить.
Послушать Аввакума Ионовича было бы разумно. Только вот, если внизу есть раненные, то каждая минута промедления будет стоить их жизни. Или жизней. К тому же, я не слышу никаких посторонних звуков.
Медленно спускаюсь по лестнице в подъезде. Думаю о том, что будь сейчас на моей руке татуировка и огненный шар, который я могу кинуть в любой момент, то я шел бы быстрее. Сейчас же приходится в первую очередь думать о собственной безопасности.
Что это все-таки было? Может Серый с Жендосом, когда уходили, решили взорвать бомбочку, чтобы напугать отчима? Или нет… Даже «черная смерть» взрывается по-другому. Или я просто позабыл?
Прохожу третий этаж. Вижу приоткрытую дверь. Она на цепочке.
— Костя, это опять твои друзья-бездельники? — лица вечно бдящей старушки не видно в темноте коридора.
— Нет, баб Галь, — я прохожу мимо. — Закройтесь и не открывайте никому. Сейчас я все проверю.
Баба Галя, конечно, не послушалась. Была готова закрыться быстро, если вдруг почувствует опасность. Но раньше времени прятать голову в песок — никогда.
— Ты там осторожнее, Костя, — напутствует она и начинает читать молитву себе под нос.
Я спускаюсь еще ниже и вскоре вижу тело отчима. Дядя Леша в окровавленной тельняшке лежит на лестничном пролете между первым и вторым этажами. Среди выброшенных из ящика газет. Он смотрит на меня и медленно шевелит губами. Пытается что-то сказать?
Я подхожу ближе. Выглядываю на первый этаж. Никого. Опускаюсь на колено рядом с
жертвой и проверяю пульс. Медленный, но сердце еще бьется.— Помоги… — шепчет отчим.
В моей голове закручивается ураган из мыслей.
Кто и зачем попытался убить дядю Лешу меня сейчас волнует в последнюю очередь. Важно то, что сейчас, помедлив и не позвонив в скорую помощь я могу избавиться от него. Раз и навсегда. И это, кажется, чертовски простым путем.
Пальцы отчима касаются телефона, который я держу в руке. Он понимает, что сейчас его жизнь в моих руках. Вряд ли кто-то из соседей высунется прямо сейчас и пойдет проверять в чем дело. Если бы десантник закрыл за собой дверь, когда уходил, а баба Галя не дежурила бы двадцать четыре часа в сутки у глазка, то и мы не восприняли бы этот звук всерьез. По крайней мере, не так быстро.
— У бабы Гали нет телефона. Неизвестно кто из соседей дома. Все-таки суббота. Вариант позвонить в скорую только один, — хладнокровно проговорил я и бросил взгляд на трубку в своей руке. — Если тебе не оказать первую помощь прямо сейчас — ты умрешь.
Отчим смотрел на меня, а на его глазах наворачивались слезы. Не хочет умирать. Вот как. И видеомагнитофон больше не нужен.
И почему так происходит? Еще десять минут назад я ненавидел его всеми фибрами своей души, а сейчас не могу смотреть как он умирает. Насколько было бы легче и мне, и матери…
— Я уверен, что пожалею о том, что сделаю сейчас, — сказал я. — Но могу лишь надеяться на то, что после таких случаев люди меняются. И когда ты вновь решишь причинить боль кому-то из моей семьи, то вспомнишь, что однажды я спас тебе жизнь. Хотя мог сделать так, чтобы она оборвалась.
И я позвонил в скорую. Хотя прекрасно понимал, что люди не меняются. Что, если отчим выживет, он снова придет и будет выбивать деньги из меня и моей матери. Однако хладнокровно наблюдать, как он умирает, я не мог. Только слабаки, такие как тот мудак, который произвел выстрел, могут решить свои проблемы убийством алкоголика, не представляющего для общества смертельной опасности.
Я снял с себя футболку и придавил рану. Все, что я мог сейчас сделать, это попытаться замедлить кровотечение. И продрогнуть до костей от того, что кто-то не закрыл окно после очередной сигаретки, а я был с совершенно голым торсом.
На удивление скорая приехала быстро. Милиция тоже. Отчима погрузили на носилки и увезли. Он был еще жив. Один из врачей успел сказать мне спасибо за то, что я оказал первую помощь и спас ему жизнь. Следователи задали нам с бабой Галей пару вопросов и уехали.
Аввакум Ионович, все это время ожидающий в своей машине, припаркованной на площадке возле дома, зашел в квартиру и огляделся.
— Тебе стоит воспользоваться услугами своей же компании, Константин, — аристократ снял шляпу и повесил ее на крючок.
Узнал, что у меня есть клининговое агентство. Отпираться глупо.
— Я виделся с той милой дамой, у которой мы покупали котенка для Луны. Она оказалась очень милой женщиной и прекрасной…уборщицей.
— Клинером, — поправил я Германна.