Коллекция «Этнофана» 2011 - 2013
Шрифт:
Меня зовут Виктор Беляев. Я — близкий друг Льва Гумилева. Вам что нибудь известно о нем?
Мы с Максом кивнули. На нашем факультете мы уже столкнулись с теорией этногенеза и пассионарности. Беляев тем временем продолжал.
— С недавнего времени в мире довольно напряженная обстановка. Последние войны, случай в Америке, перед этим — исследования Андрея Гумилева в Арктике… Обычно люди не подозревают, почему это происходит. Обычно. Но не в случае со мной. Как вы могли заметить, на меня работает огромный штат сотрудников — ученые, изотерики, историки, биологи, антропологи.
Я в недоумении посмотрел на него.
— Что это значит?
— Вы заметили, что ваш цвет глаз изменился?
Я кивнул.
Фигурки не только влияют на уровень меланина в организме человека, что приводит к смене цвета радужки глаза, но и дают определенные, хм… способности. Они у вас уже проявлялись?
Я вспомнил, как безжалостно расстрелял охрану на парковке, и снова кивнул.
— Многие ключевые фигуры в истории владели такими фигурками, — продолжил Беляев, — Гитлер, Дрейк, Наполеон, Че Гевара… У всех них были разные фигурки, и каждая давала своему владельцу определенные умения.
— А что было у Гитлера? — я не удержался, что бы не спросить.
— Орел. Он обладал очень сильным даром убеждения, как ты знаешь, — улыбнулся Беляев. Макс все это время молчал.
— И что, у всех обладателей фигурок есть миссия? — спросил я.
— Практически у всех, — согласился Беляев, — но твой случай — особый.
— Почему?
— Потому что сверчком владело несколько твоих поколений, пока он не был потерян в ходе Революции. Недавно мы его обнаружили, и вернули законному владельцу, как и снаряжение, каким пользовались ваши предки.
— Кто же был таким предком, что разгуливал со стилетом в руке, — пробормотал я, но Беляев услышал.
— Убийцы. До Революции ваш род был уважаемым в определенных кругах. Потом все пошло наперекосяк, но… есть шанс все исправить.
— А если я не хочу? — нагло заявил я.
— Предмет вам не даст запороть дело, — улыбнулся Беляев.
— Надо полагать, я вам нужен не просто так? — деланно спросил я.
— Не просто, — согласился Беляев, — взамен на одну услугу. Тем более что предмет и сам вас к этому подведет.
— Что за услуга?
— Какая услуга может быть нужна от наемного убийцы? — взмахнул руками Беляев.
Я молча смотрел на него. Макс на меня. А Беляев от души наслаждался происходящим.
— Для начала, молодой человек, вам нужно скрыться от внимания Армады.
— Это еще что?
— Группировка, довольно влиятельная. А затем — выполнить парочку заданий для нас.
— Для кого это — нас? — спросил я.
— Для меня, и моих заказчиков. Естественно, за ваши подвиги вам будут платить, и навсегда решат проблемы с законом!
— А что будет, если я скажу нет?
— Тогда вы попадетесь в руки Интерпола, ФСБ, ФБР, или какой нибудь другой спецслужбы, и вас обвинят в преступлениях, которых вы не совершали, — пожал плечами Беляев, а ваши родители погибнут где нибудь в горах.
Черт! Он загнал меня в угол! И сверчок вибрирует все сильнее, словно намекая, что мне нужно согласиться.
— Окей, я согласен. Но только если все
это останется в тайне.— Конечно, нам не нужна огласка, правда? — усмехнулся Беляев, — вот фото первого клиента — он толкнул ко мне через стол фотографию, и открытый чемоданчик с пистолетом (свой я так и оставил в номере). Стоило мне взять фото в руки, моя воля снова уснула. Я все осознавал, но желания были совершенно не мои.
— Я сделаю это, — ледяным голосом сказал я. Макс заглянул мне через плечо и сдавленно булькнул — на фото был изображен Михаил Гельдербаум — самый известный в России медиум.
Мы сидели молча. Джованни обиделся на меня, потому что я не дождался его накануне, мать — потому что я проспал (дегустация вина переросла в свидание с четырьмя бутылками до раннего утра). Катерина, пришедшая со своим отцом, улыбнулась мне, но я даже не посмотрел на нее. Я был зол на весь мир из за предательства любимой…
К дожу мы, конечно, сходили, но он ничего хорошего не посоветовал — обещал, что суд будет честным. Конечно, так мы и поверили…
Ввели отца. Он был закован в кандалы по рукам и ногам, но шел с гордо поднятой головой. Увидев нас, он улыбнулся, и сел на свое место.
— Господа, мы собрались здесь, чтобы судить Александра Вентуро, обвиняемого в государственной измене, заговоре, и помощи врагам дружественного нам государства. Господин Вентуро, желаете ли вы что нибудь сказать в свое оправдание?
— Да. За день до моего ареста, у меня пропала печатка с фамильным гербом. Ее стащил воришка на рынке. Господин Леонардо Вентуро, и господин Ла Гильермо могут это подтвердить. А мой почерк могло подделать около сотни человек по всей Италии, с которыми я веду переписку, либо те, кто видел мою подпись в городском совете. Это всё.
Я выдохнул. То, что у отца есть двое свидетелей кражи печатки — это хорошо. Если только тот, кто видел моего отца и сторонников Бонапарта, не заявит ничего сверхъестественного. И, кажется, я накаркал…
— Господа, — начал обвинитель, — я готов предоставить суду показания свидетеля, который видел подсудимого, передававшего письмо сторонникам повстанческого режима во Франции. Господин Андрэ Бельери!
Я чуть не упал со стула. Черт! Черт! Андрэ! Зачем они все затеяли? Избавиться от нашей семьи? От отца — обвинив в преступлении, от меня — украв невесту. От Джованни — на дуэли. Я похолодел. Эта семейка не остановится ни перед чем… Пока Андрэ давал свои показания, я раздумывал. А когда очнулся, то обнаружил, что меня крепко держит Джованни и Леонардо, а я рвусь к этому гаду. У него испуганное лицо, он пятится назад, и орет:
— Вот видите! У них всю семью нужно посадить — они чуть не убили нас! И теперь пытаются! Уберите их от меня!
Я зарычал, и вырвавшись, со всей силы пнул Андре в живот. Он согнулся, и я успел ударить его в висок, прежде чем меня оттащили.
— Прекратить! — рявкнул судья, — что за цирк! Молодые люди, успокойтесь, иначе следующими на скамье подсудимых будете сидеть вы!
Андрэ гадко ухмыльнулся мне, я в ответ прорычал ему сквозь зубы проклятие. Леонардо оттащил меня подальше.