Коллекция геолога Картье
Шрифт:
«Ведет замкнутый образ жизни. Посетители редки, личность их установить не удалось, видимо приезжие. Поддерживает постоянные отношения с неким адвокатом Луи Барзаком, время от времени выезжающим в Алжир по делам судебной защиты арабов-мятежников. Картье часто посещает Национальную библиотеку, Африканский музей, новые выставки картин, из частных лиц — некую Мадлен Дюкан, искусствоведа, улица Пеллетье, 24. Не раз ускользал от наблюдения, видимо заметив слежку. Впрочем, постоянной слежки не велось. Несколько раз выезжал из Парижа в южном направлении, отсутствовал по 2—3 недели…»
— Так, так, а вот и приписка!..
«14 марта текущего года, в 3 часа дня Анри Картье вышел из дому, сказав родным, что вернется через
— Нет, нет, не на ветер бросил я свои деньги! — сказал себе Брокар. — Но дело трудное, ох, какое трудное! Ясно одно: никем не тронутое, богатейшее урановое месторождение затеряно среди девственных лесов Экваториальной Африки, его попирают ногами голые дикари неведомого негритянского племени, не подозревая, что топчут величайшую ценность, какая только имеется сейчас на земле! А знают об этом во всем мире только два человека: Анри Картье и Эмиль Брокар. Картье, по всей видимости, хочет утаить от людей обнаруженное им месторождение, а Брокар, напротив, — открыть его людям… Впрочем, Эмилю Брокару известно пока не так уж много: поди-ка отыщи, не имея адреса, урановую кладовую в непроходимых дебрях этого чудовищного материка! Ну, а Картье, которому известно все, пребывает сейчас либо в преисподней, либо, что вернее, в лапах у нашей разведки! Постой, постой, а за какие же грешки могли зацапать этого Анри Батиста? Уж не прознала ли разведка об уране и теперь шантажирует беднягу, загоняя гвозди под ногти? С них станется! С них все станется! Если так, то твои франки, Брокар, и все твои великие планы — фью! Как же, вырвешь ты у них уран из-под носа! В это дело, верно, теперь такие тузы замешались, только сунься — и заказывай себе панихиду! Хорошенькое же дельце приискал ты себе, Брокар, купив у папаши Ледрю палисандровый ящик!.. Ну, а что, если Анри Батиста замели совсем за другие дела, за какие-нибудь «высокие идеалы»? А то, быть может, — это было бы лучше всего — Анри Батист уже упивается на том свете ласками гурий? Так или иначе, Брокар, а надо действовать: связался с дьяволом — полезай в пекло! Как же обстоит дело на сегодняшний день? Старик Картье — в раю или в контрразведке, его сестрица Мари — в лечебнице, мальчишка Робер — дома и, видимо, без гроша денег. Принимаемся за мальчишку!..
9. БРОКАР ИДЕТ НАПРОЛОМ
На другой день — было десять часов утра — Брокар в прежнем своем жалком обличье, с маленьким ветхим чемоданчиком в руках отправился на улицу Компьен, 17. Он все тщательно взвесил, продумал и на всякий случай разучил несколько ролей — как знать, что представляет собой этот Робер! Больше всего Брокар боялся спугнуть Робера: это крайне затруднило бы дальнейшие действия. Но была и другая опасность, более серьезная: а вдруг разведка, за какие бы провинности ни сцапала она Картье, держит его квартиру под наблюдением? Заметут они тогда его, Брокара, приставят пятерню к горлу и станут выпытывать: а что ты делал на квартире Картье, о чем договаривался с молодым Робером Картье?.. И все же приходится идти на риск. Ему все так здорово удается в эти последние дни, словно бы сама судьба ведет его за руку.
Вот и дом № 17, старинный, ветхий, построенный, верно, еще при Бурбонах. Брокар входит в единственный подъезд дома и звонит у первой же двери. Ему открывает полная, пожилая женщина, грязно-седые волосы ее схвачены бумажными папильотками, она зло глядит на Брокара, видимо потревожившего ее сон.
— Чего надо?
— Простите меня, мадам, — с робостью бедняка говорит Брокар. — Я могу предложить вам очень дешевые, но целительные лекарства от любых болезней, а также кремы для кожи и румяна собственного изготовления. Имеются у меня также…
Женщина не дает Брокару кончить фразу, она со злостью захлопывает дверь. Брокара это ничуть
не смущает, он идет к следующей двери и нажимает кнопку звонка. На этот раз ему открывает юная стройная девушка лет семнадцати, в яркоцветной пижаме, от которой невольно жмуришься, с яркими голубыми глазами и рассыпанными по плечам черными волосами.— Да-а? — говорит она протяжно, и в голосе ее слышится привычное, неразборчивое кокетство, рассчитанное на все случаи жизни.
— Мадемуазель, — игриво и радостно улыбается ей Брокар, он забыл в эту минуту, что одет как нищий, что играет чужую роль и что впереди его ждет трудный разговор с «этим мальчишкой Робером». — Мадемуазель, ваше имя?
— Бабетта…
— Мадемуазель Бабетта, я хотел было предложить вам чудесные кремы и румяна собственного изготовления, но сейчас я отказываюсь от этого намерения: о вас щедро позаботилась сама природа, а она, как известно, лучший парфюмер на свете! Если бы…
Тут позади девушки вырастает плечистый дядя в полицейской форме, с недобрым, хмурым лицом, видимо ее отец.
— Это еще кто такой? — говорит он, грубо отстраняя девушку от двери.
— Я, видите ли, хотел предложить…
— А ну, убирайся, приятель! Шляются тут всякие!..
Дверь с треском закрывается. Брокар, чуть обескураженный встречей с полицейским офицером, поднимается на второй этаж. Ему уже надоела эта игра. А то, что его видел здесь этот полицейский, право же, скорее удача: если потребуется, он удостоверит, что Брокар действительно предлагал его дочери снадобья для лица.
Вот тут, за этой дверью, квартира геолога Анри Картье. Брокар нажимает кнопку звонка, слышатся быстрые, легкие шаги, щелк замка, дверь широко, доверчиво открывается, на пороге стоит рослый, крепкий, красивый юноша.
— Да, мосье? — вежливо обращается он к Брокару.
— Простите, — говорит Брокар. — Могу ли я видеть ваших домашних? Я хотел предложить очень дешевые, но целительные лекарства от многих болезней, а также румяна и кремы…
— Увы, мосье, — сочувственно улыбается Робер — это был он. — Я дома совсем один и притом вполне здоров. А румяна и кремы — право, мне нечего с ними делать, мосье. Я очень сожалею…
— В таком случае, я могу предложить вам чудесные чернила для авторучки, — упрямо настаивает Брокар, он делает значительные глаза, прикладывает к губам палец, делает шаг вперед, оттесняет Робера от двери и шепчет ему в самое ухо: — Я с вестью от вашего отца, Робер. Заприте дверь…
— О-о! — не удержался от восклицания юноша.
Брокар погрозил ему пальцем, сам закрыл дверь и проверил, крепко ли защелкнулся замок.
— Дорогой мой, — заговорил он тихо и ласково, — я очень рад познакомиться с сыном моего друга Анри. Пройдемте в комнаты и поговорим.
— Вот сюда, пожалуйста, — голос Робера дрожал от радостного волнения. — Это моя комната, здесь вам будет удобно. Прошу вас, в это кресло… О, значит, папа жив, не так ли, мосье?
— Тише, Робер. Помните: я рискую головой, если мой маскарад будет раскрыт. О моем приходе к вам не должна знать ни одна живая душа. — Увидев нетерпеливое движение мальчика, он добавил: — Да, Да, Робер, ваш отец жив, здоров и находится в безопасности!
— Но где же он, где? Я мог бы его увидеть?..
— Дорогой Робер, — очень серьезно, с суровой ласковостью заговорил Брокар. — Когда решено было направить меня сюда, Картье сказал мне: мой Робер разумный, толковый, сдержанный мальчик, он не подведет нас. Будьте же достойны этих слов, Робер! Вы не должны задавать мне никаких вопросов. Все, что можно, я скажу сам. Вы не должны пытаться увидеть отца. За вами, возможно, следят, и малейшая ваша неосторожность может погубить Картье.
— Но что все это значит, мосье? — горестно воскликнул Робер. — За что же…
— Дорогой мой мальчик, вы еще очень молоды и не знаете жизни. Есть могущественные силы и люди, стремящиеся погубить Картье и то дело, которому он служит. На этот раз н а м, — Брокар подчеркнул это слово, — нам, его единомышленникам, удалось вовремя предупредить его и предоставить ему верное убежище. Не знаю, рассказывал ли вам когда отец о лионском Сопротивлении, но с окончанием войны наше братство не кончилось…