Коллекция Кледермана

– Вы же не станете утверждать, что он в нее влюблен?

– Мы видали и не такое! И я назвал его поклонником. Не мне объяснять вам разницу. Вы же специалист, не так ли?

– Специалист, но когда речь заходит о дорогих мне людях, я способен терять голову.

– Совершенно нормальная реакция. Итак, я надеюсь, что вы не будете возражать против того, чтобы я вызвал княгиню Морозини телеграммой. Ей есть, о чем мне рассказать!

– Все же не забывайте о вежливости! Едва ли она сейчас купается в счастье…

– Во-первых, я не грубиян, и, во-вторых, кто-то должен официально сообщить ей о состоянии ее мужа! Если княгиня еще не в курсе, разумеется!

– Но вы же так не думаете?

– В делах об убийстве я привык выполнять свой долг до конца, каким бы неприятным он ни был. И я думаю, что для княгини пришла пора появиться у изголовья Морозини!

Вернувшись в гостиницу, Адальбер хотел подняться к госпоже де Соммьер, но встретил Мари-Анжелин, которая, скрестив руки на груди, возбужденно мерила шагами площадку лестницы.

– Что вы здесь делаете? Вас наказали?

– Почти! Наша маркиза принимает Полину Белмон, которая попросила разрешения поговорить с ней наедине.

– Это не повод изображать тигрицу в клетке здесь, на лестничной площадке. Полагаю, они в маленькой гостиной, которая разделяет ваши спальни? Вы могли бы остаться в своей комнате!

– Госпожа маркиза слишком хорошо меня знает! Ей известно, что я обожаю подслушивать, поэтому меня отправили к аптекарю за пастилками из Виши!

– И вы пошли в аптеку?

– Вы что, шутите? Я поспешу туда, как только эта женщина выйдет! Впрочем, госпоже маркизе эти пастилки совершенно ни к чему: у нее печень из железобетона.

– Вы понимаете, что это откровенный бунт? Идите и купите то, за чем вас послали в аптеку! Я покараулю вместо вас. И потом, прогулка вас успокоит!

Поколебавшись немного, План-Крепен решилась и, не вызвав лифт, бегом спустилась по лестнице. Адальбер уселся в одно из двух кресел, стоявших на площадке лестницы рядом со столиком, украшенным вазой с анемонами. Долго ждать ему не пришлось. В любом случае, прошло не больше пяти минут, когда дверь открылась перед посетительницей госпожи де Соммьер. Маркиза провожала ее. Обе выглядели очень взволнованными, и Адальбер вжался в кресло.

– Уезжайте спокойно, моя дорогая! Вы правильно сделали, что пришли так откровенно поговорить со мной. Вы можете не сомневаться: я сделаю все возможное, чтобы следы этой трагедии стерлись… возможно, не скоро, но окончательно.

– Вы сообщите мне новости?

– Обещаю вам. Вы рассчитываете провести несколько дней в Париже?

– Мне бы хотелось дождаться… когда он пойдет на поправку. Но мой брат считает, что нам лучше вернуться как можно скорее…

– Он знает о том, что произошло между вами?

– Разумеется. Мы с братом давние друзья. Настаивая на скором возвращении домой, он думает прежде всего обо мне. И он прав: я слишком долго была в центре всеобщего внимания. Поэтому мы задержимся в Париже только для того, чтобы забрать багаж, оставшийся в «Рице». Через три дня мы уже будем в море… А потом Нью-Йорк, мой дом на Вашингтон-сквер и моя студия!

– Вы не боитесь, что там вас будет осаждать пресса?

– Мои слуги превратили его в настоящую тихую гавань! И потом, при необходимости я всегда могу найти убежище в одном из многочисленных семейных поместий… Не сомневайтесь в Джоне Огастесе, брат позаботится о моем спокойствии! Мне остается лишь попрощаться с вами…

– Мне не слишком нравится это слово! Особенно в моем возрасте! Я предпочитаю говорить «до свидания», но будет так, как угодно судьбе. Позвольте мне поцеловать вас!

Женщины обнялись. Полина исчезла в коридоре, который вел к ее комнате, а госпожа де Соммьер оставалась на пороге своего номера, пока не услышала, как за женщиной закрылась дверь. Тогда она сделала два шага вперед.

– Выходите из вашего укрытия, Адальбер!

– Вы знали, что я здесь?

– Кресло не маленькое, но вы слишком крупный, чтобы спрятаться в нем целиком. Вы не видели План-Крепен?

– Видел. Она мне сказала, что вы принимаете Полину, после чего отправилась в аптеку.

– Странно… Я полагала, что она ни за что на свете не отойдет от этой двери! Хотя она, должно быть, рассчитывала на ваш доклад. Вы все слышали? Входите же!

– Я слышал лишь то, что вы говорили на пороге. Полина пришла попрощаться с вами?

– Да! Бедная женщина! Она не находит себе места от тревоги за Альдо и отдала бы что угодно, только бы иметь возможность остаться с ним рядом, ждать, когда он откроет глаза и улыбнется ей. И все же Полина намерена отправиться за океан.

– Она не может поступить иначе! Представьте себе, что могло бы произойти, если бы они с Лизой встретились здесь лицом к лицу!

– Она это знает и ужасно винит себя за то, что присоединилась к Альдо в поезде. Думаю, об этом она и пишет вот в этом письме, – сказала госпожа де Соммьер, беря с маленького секретера длинный голубой конверт. – Миссис Белмон попросила меня передать его Лизе.

– Которая его порвет, не читая!

– Нет, потому что я буду присутствовать при этом. Именно поэтому миссис Белмон отдала письмо мне, а не доверила почте. Я знаю, что написано в этом письме, и могу поклясться, что Лиза узнает его содержание, пусть даже мне самой придется ей его прочесть! О, кстати, раз я об этом заговорила…

Маркиза взяла свой дорожный письменный набор из голубого сафьяна, убрала конверт в одно из отделений, закрыла кожаный клапан с помощью крошечного ключа и положила его в карман платья.

– Вот так! – в ее голосе слышалось удовлетворение. – Лучший способ избежать соблазна – это не создавать для него поводов.

– Вы до такой степени опасаетесь Мари-Анжелин? – улыбнулся удивленный Адальбер.

– Более всего я опасаюсь ловкости ее рук: она вполне способна ознакомиться с содержанием письма, не оставив ни единого следа. План-Крепен слишком ненавидит Полину, чтобы не подтрунивать над ней! А это письмо – очень трогательное! – не заслуживает такой участи…

– Если бы ей удалось прочесть письмо, едва ли она стала бы критиковать его при вас!

– Напрасно вы так в этом уверены! Когда План-Крепен загорается, никакие резоны не смогут удержать ее от взрыва. Лучше не рисковать!

Адальбер молча смотрел на старую даму. Она сразу же отреагировала:

– Почему вы так на меня смотрите? О чем вы думаете?

– О Полине Белмон. Мне кажется, что она вам нравится, несмотря на неприятности, которые она доставила…

– Верно! Эта женщина мне по сердцу, и не ее вина, что она так влюблена в Альдо! Это не значит, что я более не люблю Лизу. Мне отлично известно, что муж заставил ее пережить. Мне лишь хотелось бы, чтобы она не была столь категорична в своих суждениях, чтобы попыталась хотя бы иногда принять точку зрения другого человека и немного доверяла нам с План-Крепен, когда мы говорим о невиновности ее мужа!