Коллекция ночных кошмаров

Бобик облизнулся и как-то не по-собачьи хрюкнул.

– Не такой уж ты и дурак, каким тебя тут выставляли.

Когда вошел Ливнев, места в кухне почти не осталось.

– Лучше сядьте, – посоветовала Яна, испытывая странную неловкость от его присутствия.

Вот поди ж ты, она юрист, и с кем ей только не приходилось общаться! Странно, что она так реагирует на Машкиного родственника. Впрочем, он математик, да еще дикий. Прямо из глубины сибирских руд… Возможно, дело было в том, что он пожирал ее глазами. Как будто она была булкой, которую он собирался съесть.

– Ну, как у вас дела? – спросил он требовательно, как у старой знакомой.

– Терпимо, – хмыкнув, ответила Яна. – А у вас?

– У меня просто бесподобно. Особенно если учесть, что кузина дотла спалила всю мою жизнь.

– Звучит очень романтично, – заметила Яна, вывалив оливки из банки в фарфоровую миску.

– Пьяная она становится совершенной дурой. Если бы я знал, то не стал бы угощать ее горячительными напитками. Впрочем, когда ей хочется выпить, остановить ее может только осиновый кол.

– Расскажите что-нибудь о себе, – потребовала Яна таким тоном, что сразу стало ясно: ей абсолютно все равно, что он там расскажет.

Ее руки так и мелькали, опустошая пакеты и водружая на стол все новые и новые свертки.

– Я не женат. И это все, что требуется знать женщине, с которой я вступил в диалог.

– Мне наплевать, что вы не женаты.

– Ну да? И почему же это?

– У меня есть человек, – надменно заметила Яна, мгновенно утратив чувство юмора.

– Человек! – повторил Ливнев, поерзав на пластиковом стуле, который держался под ним из последних сил. – Это тот, который в день рождения вас продинамил и не сделал предложение руки и сердца?

Яна ахнула и с ложкой в руке всем корпусом развернулась к Ливневу. Румянец залил ее всю и сразу, будто в нее плеснули алой краской.

– Так вы в прошлый раз все слышали?! Никаких затычек у вас в ушах не было!! А Машку вы обманули!

– Ее ничего не стоит обмануть, – с удовлетворением констатировал Ливнев. – В уши я себе точно ничего не втыкаю, я просто сильно занят. Сказал ей про затычки, чтобы она отстала. А то так и лезет с разговорами. То «хочешь чаю?», то «не помешает ли тебе телевизор?». В прошлый раз, когда вы тут сплетничали, я включился всего на секундочку, понял, что речь идет о глубоко личном, и снова деликатно выключился.

У Яны от досады даже слезы выступили на глазах.

– Я так и знала… Так и знала, что вы все слышали!

– Может быть, ваш хахаль к нам присоединится? – как ни в чем не бывало продолжал Ливнев, потянувшись за оливкой.

Яна тут же хлопнула его ложкой по руке.

– Не присоединится. У него аврал на работе.

– Все так говорят. Когда не хотят возвращаться вовремя.

– Вы ведь его совсем не знаете! – Внутри у Яны все клокотало. Ей хотелось дать Ливневу по башке, чтобы он прекратил разговаривать этим своим мерзким тоном.

– Мы с Бобиком его однажды видели, когда ходили гулять. Ехали вместе в лифте.

– И что? – спросила Яна вызывающе.

Она предполагала, что Ливнев сейчас скажет какую-нибудь гадость о Федоренкове, но ей почему-то страстно хотелось узнать, какая конкретно это будет гадость. Она бы ни за что себе не призналась, что мнение этого практически незнакомого типа хоть что-то для нее значит.

– Бобику он не понравился, – констатировал Машкин кузен.

– Да уж, Бобик тот еще психолог!

Услышав свое имя, пес навострил уши и облизнулся, предвкушая пир. Его опыт подсказывал, что от такого количества снеди на столе должно остаться много вкусных объедков.

– Ваш хахаль все время смотрел вправо. Люди, которым нечего скрывать, так не делают.

– Вы вывели этот закон, сидя посреди тайги? И что это за словечко такое – хахаль?

– А как вы предпочитаете его называть? – с интересом спросил Ливнев, молниеносным движением схватил кусок колбасы и отправил его в рот.

– Что это был за змеиный бросок? – поинтересовалась Яна. – Не можете две минуты подождать, пока я сервирую стол?

– Ненавижу формальности, – признался Павел. – И откуда мне знать, что вы подразумеваете под сервировкой. Возможно, вы еще полчаса будете скручивать салфетки розочками и промывать бокалы уксусом? А мы с Бобиком тем временем захлебнемся слюной.

– Для математика вы слишком разговорчивый.

– Так как вы называете своего хахаля? – напомнил о своем вопросе Ливнев.

– Гражданским мужем, – Яна постаралась ответить с достоинством.

Но почему-то сейчас фраза прозвучала глупо.

– Для меня это слишком изысканно. У нас живут по-простому: сошлись, поженились, все честь по чести. Он дурак, что не выпросил вашей руки.

– Почему это? – спросила Яна, почувствовав, что от удовольствия у нее зарделись уши.

– Потому что он довольно противный, – мгновенно расправился с ее удовольствием Ливнев. – Другого шанса ему может и не представиться.

У Яны от негодования выпал из рук лоток с сырной нарезкой. В ту же секунду Бобик сделал точно такой же бросок, как недавно его хозяин, схватил добычу и рысистым аллюром ускакал в комнату.

– Бобик, назад! – крикнул Ливнев.

– Оставьте его в покое, – сердито воскликнула Яна. – Никто из нас не будет есть обслюнявленный сыр.

– Вы испортите мне пса.

– Мне кажется, он уже и так слегка испорченный, – ответила Яна и хотела еще что-то добавить, но не успела. Потому что в этот момент хлопнула входная дверь, и квартиру наполнил голос хозяйки:

– Ау! Есть кто-нибудь? – Раздались шаги, а вслед за ними изумленный возглас: – Бобик, боже мой! Ты сошел с ума?!

– Ему так часто задают этот вопрос, что я начинаю за него бояться, – вполголоса сказал Ливнев.

И тут в кухне появилась Маша – разодетая в пух и прах. Создавалось впечатление, что она ходила по меньшей мере в Большой театр.

– Ты променяла мой день рождения на вшивого экстрасенса, – с места в карьер заявила Яна.

– Он не может быть вшивым, потому что у него голова лысая и гладкая, как кастрюлька, – ответила Маша и плюхнулась на свободный стул. – Кроме того, вы еще не приступили, так что я, считай, не опоздала. Надеюсь, вы подружились.

– Не знаю, какой конкретно смысл ты вкладываешь в это слово, но нам совершенно точно было не скучно, – сказал Ливнев. – Кажется, изначально вы собирались праздновать вдвоем? Если дадите мне что-нибудь съесть, я вас оставлю и пойду на свое рабочее место. За компьютером колбаса кажется гораздо вкуснее.