Коллектор

Стрелка внутренних часов клонилась к десяти. Длинный выдался день: утром я допрашивал хакера, потом работал на решалу, а вечером сидел в хакерспейсе и смотрел воспоминания мертвого человека. Ночь я, похоже, проведу не дома - все равно не смогу уснуть, пока не докопаюсь до правды. Так что я поехал в клуб “ОМСК”, где Гриша познакомился со Светой. Переодеваться я не стал. Буду светить коллекторской формой и злить панков.

Пока ехал, вспоминал увиденное с чипа памяти. Меня преследовали сумбурные мысли и картины кошмаров, что мучили Гришу по ночам. С каждой секундой я все сильнее и сильнее накручивал себя, злился и закипал. Я врал ему. Врал и ничего не знал, а потому - не мог помочь.. Если бы я только знал о его кошмарах, его боли, я бы попытался сделать… что-нибудь. И он, возможно, не умер бы такой глупой смертью. Я всегда относился к нему как к младшему брату, слегка наивному и глупому, его выходки и молодежный протест я воспринимал, как ребячество. Но он просто пытался уйти от своих демонов. Я этого не понимал.

Мы росли вместе, играли и шутили. Я вспоминал наши последние детские шалости - как мы скатывались на горке и пытались скинуть друг друга с кучи снега. Мы мечтали о будущем, представляли себя разработчиками игр или учеными, художниками. Жизнь по итогу завела нас в трясину. Хотя, может, мы сами виноваты? Никто не заставлял нас стать убийцами - это был наш выбор. Мы мечтали быть кем угодно, но не теми, кем в итоге стали.

К одиннадцати я уже был у клуба. Запарковал машину на гигантской стоянке у торгового центра, накинул куртку, спрятал револьвер под кресло и взял с собой электропистолет - в клубе могут и по лицу двинуть, но убивать я никого не планировал. А вот подраться было бы неплохо. Мне хотелось выплеснуть злобу на парочке увальней и сломать кому-нибудь пару костей. Если меня изобьют, это тоже будет неплохо. Может, от физической боли меня попустит немного. Я был на взводе, возвращаться домой в таком состоянии нельзя.

“ОМСК” располагался в подвале многоэтажки на Арбате. На этой улице вечно кипела жизнь - днем и ночью, зимой и летом. Голографические проекции толстяков заманивали в рестораны, из клубов и пабов валила музыка, на мостовой в лужах оттаявшего снега лежали пьяницы. Проститутки зазывали прохожих зайти в бордель. Я огибал людей, протискивался сквозь толпу, и в нужном месте свернул на тесную улочку под сводом арки, на которой стояли фигуры средневековых рыцарей. Я шел по следам пустых бутылок, пачек из-под “Клея”, у стен стояли типичные московские панки: очки с разноцветными стеклами, патчи несуществующих интернет-войск, серьги, кожанки с матершиной на спинах и высокие цветастые хаеры на головах. Одни смотрели на меня с шутливой издевкой, другие - с презрением.

Наконец, я нашел нужный клуб. “ОМСК” никто не охранял, не было тут ни вышибал, ни фейсконтроля.

– Эй, куколд!
– крикнули мне сзади.
– Ты че тут делаешь? Это клуб для крутых.

Я не стал оборачиваться и пошел дальше, спускаясь по лестнице. Стены были исписаны отборными ругательствами поверх текстов из классических песен панк-групп и таких же отбитых философов. У меня дыхание перехватывало от запахов скисшего пива, курева и мочи. Чем глубже я спускался, тем громче по ушам стучала музыка.

В клубе была толкучка. Светомузыка разливалась по кирпичной кладке, фонари и прожекторы мигали и вырисовывали цветные линии над людьми, под потолком клубился пар от сигарет, в том числе и электронных. За спинами и головами я не видел, кто выступал со сцены.

Вовсю работал блокировщик мата: почти весь текст песни заглушал белый шум, так что и без того грязная малопонятная музыка на входе в мои уши превратилась в невыносимую шипящую какофонию.

Я расталкивал панков, идя к месту, где по моим прикидкам могла быть барная стойка - я собирался спросить у бармена, не знает ли он что-нибудь про девушку, с которой вчера ушел Гриша. Я пробурил танцпол насквозь и вышел к противоположной стене, но ничего не нашел - только стол, за которым сидел голый мужик, весь разрисованный татуировками с драконами, какими-то иероглифами и ликами китайских генсеков. Я заметил серпы и молоты, двуглавого орла и даже парочку российских политиков из культовой среди патриотов “Железной тройки”. Они правили еще в старой Российской Федерации.

Разрисованный панк заметил мою форму, встал в полный рост и оказался выше меня на две головы. Он открыл рот, но я ничего не понял - с его губ сходил точно такой же белый шум, как и со сцены. Мне пришлось переключить программу в мягкий режим - в нем маты переводились, выводя субтитры на интерфейс, а слова в речи просто заглушались легким писком.

– Да ты меня уже замучил. Животное, иметь тебя вместе с любимой собакой. Я отдыхаю, я думаю, ты плохой любитель женщин, не стыдно?

– Лучше скажи мне, где я могу найти тут бар?
– крикнул я ему.

– Лицо свое видел? Ты дурак? Здесь не продают бухло! Иди отсюда, тут надо со своим.

Если я правильно понял перевод, то бара в панк-клубе не было. Получается, Гриша нашел Свету в другом месте. Надо было внимательнее слушать Крисси, она мне пыталась объяснить что-то по этому поводу - кажется, она говорила, что воспоминания последнего дня перемешались на диске.

На интерфейсе тем временем выводились субтитры песни, которую играла группа.

“ ...Я продал нас - тебя, себя, твою собаку,

Твою грязную железную собаку.

Я просто превратился в говно!.."

Мне кто-то постучал по плечу, я обернулся - и тут же сработал ускоритель рефлексов. Я увернулся от кулака голого разрисованного мужика; у меня было несколько замедленных мгновений, чтобы рассмотреть татуировки на его локте. Когда ускоритель ушел в кулдаун, я со всей дури впечатал свой кулак мужику по твердому прессу на животе, и он на выдохе улетел обратно к своему столику, разбил его спиной, и ему на лицо высыпалось содержимое заплеванной пепельницы.

Надо выбираться отсюда. Я снова побрел сквозь толпу, и один из панков обратил внимание на мою коллекторскую форму. Он улыбнулся мне, подмигнул и тут же ударил меня по лбу своей головой. Мир закружился, но я удержался на ногах и ударил панка локтем в грудь. Юного любителя подпольных тусовок отбросило назад, и он отступил кому-то пятки - его тут же толкнули обратно на меня, и я врезал ему еще раз в торс, заставив содержимое его кишечника выйти наружу. Панк наблевал на рукав другому тусовщику, и между ними завязалась драка.

В пучину мордоворота затягивались новые люди. Меня толкнули, я толкнул в ответ и отбил кому-то колено ботинком.

“...Я погружаюсь! Я погружаюсь! Я погружаюсь!

В пучины нейроговна! И кишки обтянули провода!

Я живу в океане киберговна!..

Ой! Я биопанк!.."

Прямо передо мной пролетел парень с выбитыми зубами - из разбитой губы хлестала кровь. Мне резко прилетело в бедро ногой, да так сильно, что я аж присел, шипя от боли. Я тут же поймал ладонью новый удар обидчика, схватив его за кулак, и сжал свои пальцы так сильно, что кости затрещали. Пока он визжал, садясь на колени, я наоборот встал на ноги и смачной пощечиной по морде опрокинул его на танцпол. Остальные панки под одобрительные свисты подняли избитого мной парня над толпой, и бедолага поплыл над цветастыми головами на волне из рук.

Круговерть избиений закручивалась, началось натуральное побоище. В зале раздался выстрел, из прожектора наверху выбило искру, посыпалось стекло. Музыкантов это не остановило - их это только ускорило и раззадорило. В зале началась массовая драка под скоростные запилы.

“...Я продал нас, отдал по скидке,

Получил рубли за сантиметры наших ног,

За литры лимфы и соленых слез...

От меня остался только кал!.."