Колодцы предков

Я лично отправилась с Терезой во французское посольство за визой. У Михала Ольшевского французская виза была, потому что в августе он выбирался во Францию в отпуск. Общими силами мы уладили все формальности и купили билеты на самолёт. Естественно, за деньги Терезы, которая после диких взрывов протеста впала в безнадёжное отчаяние и превратилась в безвольную жертву, отправляемую на бойню. Ей остались только рефлексы.

Среди потока добрых советов, сыплющихся отовсюду, в вечер перед отъездом я дала ей ещё один:

– А когда будете в Париже, в свободную минуту сходите в Венсенский лес, – таинственно сказала я.

– Зачем? – с издёвкой, но неуверенно спросила Тереза.

– За конями. В Венсенском лесу рысистые бега.

Тереза машинально постучала себя по голове, но Михал проявил интерес:

– И что? Там можно играть? Как там играют?

– Так же как на гармошке, – любезно подсказала Люцина.

Тут меня посетила свежая мысль:

– Вы хоть раз в жизни были на бегах? – спросила я Михала. – Когда нибудь играли?

– Нет, никогда. Я вообще не знаю, как это делается.

– А вы случайно родились не в апреле?

– Нет, в ноябре.

– Очень хорошо. С апрельскими не получается, а со всеми остальными – да. Сходите туда обязательно и поставьте на что попало. Если кто-то на бегах впервые, он обязательно выигрывает. А второй раз наоборот…

– Прекрасно! – обрадовался Михал. – А как делать ставки.

– О, боже… – со страхом сказала Люцина.

Не слушая протестов всей семьи, я дала ему подробные инструкции как по игре, так и по оценке коней. Некоторые трудности доставила привычка пользоваться датскими сокращениями и датской ипподромной терминологией, которую мне не приходилось переводить на польский язык, поскольку в Польше рысистых бегов нет. Михал слушал с большим вниманием, записывая почти все, что я говорила и пытаясь представить себе, как это будет по-французски.

– Жаль, что мы едем не в Копенгаген, – пожалел он. – Ну ничего. Может этот Капуста переедет в Данию, а тогда и мы за ним.

– А может в Аргентину, – сказала Тереза каким-то странным голосом. – А может на северный полюс. А тогда и мы за ним!..

Люцина с беспокойством посмотрела на сестру.

– Пусть они быстрее едут, – сказала она мне вполголоса. – Пока её страх не усилился…

– Самолёт у них завтра, – ответила я. – Дайте ей валерьянки и присмотрите, чтобы ночью…

* * *

Осмотревшись в комнате, снятой за 10 франков, Тереза несколько оттаяла. Владелица большого дома вела что-то вроде небольшого пансиона, и сдавала комнаты исключительно избранным особам, к числу которых принадлежал и Михал. Париж оказывался дешевле Канады, в нем можно было и пожить.

Полученный в Польше адрес был настоящим. Консьержка, сидящая у входа в элегантный особняк, подтвердила факт проживания на третьем этаже месье Капусты, но одновременно вежливо сообщила, что месье Капуста уехал в Руан. Тереза и Михал не раздумывая отправились в Руан, боясь не застать его там.

Они обнаружили довольно красивую виллу в предместье. Вилла стояла на виду, несомненно заселённая и используемая, о чем свидетельствовали открытые окна и раскормленный кот, однако на звонки никто не ответил. Кот, растянувшийся на солнышке, проявил полное безразличие. Они долго изучали через забор ухоженный газон.

– По-моему, придётся прийти сюда попозже, – неуверенно сказал Михал. – А пока мы можем посмотреть собор. Вы видели местный собор? Это готика.

– Может, и готика, но я бы перекусила, – уныло ответила Тереза. – Пообедала или просто поела. Я есть хочу. Где здесь можно поесть?

– Везде. Пообедаем, потом посмотрим собор, а потом вернёмся.

Они поели и отправились изучать памятники старины. Восхищённый излюбленным зрелищем, Михал почти забыл о цели приезда. Проводником он оказался прекрасным, но утомительным, едва поспевающая за ним Тереза наверняка задохнулась бы, не повстречайся им витрина антиквара. Михал внезапно замедлил шаг и врос в землю. Тереза перевела дыхание:

– Что вы там увидели? – спросила она с лёгким раздражением. – Мне уже надоела эта экскурсия. Я ног не чувствую.

– Это наше, – хрипло произнёс Михал, уставившись на красивую, большую, серебряную сахарницу.

– Что наше?

– Эта сахарница. Наша.

– Как наша? Наша личная? Из колодца?

– Нет, ворованная. Станислав Август заказал себе небольшой сервиз, видите буквы? Черт возьми, уже в первую мировую об этом почти никто не знал. Я подозревал, что она здесь, но не думал, что её выставят на продажу. Наше, и разговоров нет!

Тереза испуганно посмотрела на сахарницу:

– Мы это заберём?..

– Нет, нельзя. Просроченное дело. Но могли бы купить.

При мысли, что ей не надо вламываться в магазин и воевать с владельцем, Тереза испытала такое облегчение, что даже согласилась войти и спросить цену. Внутри Михал потерял контроль над собой:

– Вот этот канделябр в стиле барокко из Виланова, видите? – громко шипел он, со все силы сжимая её локоть. – Его похитили двести лет назад. А здесь остаток сервиза, видите?.. Людовика шестнадцатого трогать не будем, этот фарфор слева, видите? И все это должно быть у нас, видите сколько лет мы только теряем?!..

Тереза попыталась вытащить локоть:

– Отпустите меня, черт, я же не сбегу! Воровать я не стану, исключено! Можете спросить, сколько это стоит…

Михал отпустил её локоть и спросил цену на сахарницу. Она была даже доступной – одиннадцать тысяч франков. Тереза пересчитала в уме на доллары, побледнела и медленно покинула магазин. На улице ей пришлось подождать, поскольку возбуждённый и взволнованный Михал остался внутри. Появился он не скоро. Он опять схватил Терезу за локоть и широким шагом двинулся вперёд.

– Знаете, что я узнал?! Вы знаете, кто живёт на вилле Капусты?! Владелец! Владелец магазина! Антиквар! Его зовут Турелль, Август Турелль. Я его знаю, то есть не знаю, а слышал о нем. Раз он живёт на вилле Капусты – это одна шайка, возможно, Капуста ворует для него! Он должен что-то знать. Дома будет в семь. Он скупает наши вещи!..

Свободной рукой Тереза уцепилась за фонарь и остановила разогнавшегося Михала.

– В таком случае, куда мы так летим?! Ещё только пять! Я больше не могу, мне надо сесть!!!..