Колокол Солнца

Сирано вскочил:

– Я готов оказаться в рядах гасконцев и посчитаться с испанцами, которым я не намерен простить пущенной в меня из-за угла пули в Вечном городе.

– Не забывайте, Бержерак, не там, а "на восточной границе Франции", - перебил Мазарини.
– В боях близ Музона.

– К востоку от Франции, - повторил Сирано.
– За Музоном.

– Решено!
– внезапно воскликнул появившийся Лебре.
– Мы едем вместе. Я вступаю в роту гасконцев вместе с тобой!

ШЛЯПА КОРОЛЯ

За день до появления Мазарини в Мовьере, едва Жозеф Ноде добрался до дворца кардинала Ришелье и был незамедлительно принят им, между ними произошел разговор.

Ришелье выслушал сообщение Ноде о том, как он выполнил поручение господина Ноаля и доставил во Францию синьора Кампанеллу и сопровождающего его тяжело раненного испанской пулей господина Сирано де Бержерака.

Когда же речь зашла о том, что Кампанелла и раненый юноша путь по Папской области до устья Тибра проделали в гробах, крышки с которых сняли лишь в открытом море, кардинал Ришелье нахмурился, встал из-за стола, сбросив привычно примостившегося у него на коленях кота, и стал расхаживать по кабинету так, что полы его повседневной сутаны с алой подкладкой стали развеваться.

– Весьма скверные новости привезли вы мне из Италии, господин Ноде, - сказал он, выслушав доклад.
– В ваших книгах, которые мне привелось читать, все устраивалось много лучше, чем получилось у вас на деле.

– Но, ваше высокопреосвященство, - забормотал смущенный Ноде, оба беглеца благополучно прибыли во Францию и синьор Кампанелла привез с собой письмо святейшего папы Урбана Восьмого, адресованное вам лично. Синьор Кампанелла обязан вам вручить письмо сам, как повелел папа.

– Прискорбно, что я не имею на руках этого письма, - опять недовольно заметил Ришелье, - Однако цепь логических построений позволяет мне прочесть его на расстоянии.

– Ваше высокопреосвященство! Такое деяние доступно лишь вашему высокому уму.

– Какой же вы писатель, господин Ноде, если не сможете представить себе, что МОГ написать святейший папа, направляя мне письмо с освобожденным узником после его тридцатилетнего заключения?

– Увы, ваше высокопреосвященство, я должен признаться, что моего воображения недостаточно.

– Здесь требуется отнюдь не воображение, почтенный Ноде. Во всяком случае, я благодарю вас за выполнение поручения нашего посланника в Папской области господина Ноаля, который получит повышение.

– Слушаю, ваше высокопреосвященство, - поклонился Мазарини.

– А вас, господин Ноде, я тоже хочу наградить направлением в качестве советника к губернатору Новой Франции.

Ноде поник головой. Ему придется пересечь океан, отправляясь на край света, именуемый Новой Францией, претерпеть в пути все ужасы морской болезни и, увы, не скоро вернуться к домашнему уюту. Словом, будучи в достаточной мере проницательным, он представил себя рядом с египетским владельцем фелюги, который получил дополнительно 500 пистолей за молчание, а он, Ноде, - горькую милость всесильного кардинала.

И бедный Жозеф Ноде рассыпался в благодарностях за полученное новое поручение, которое проклинал в душе.

Отнюдь не лишенный писательского воображения, как упрекнул его Ришелье, он догадался, что кардинала, видимо, устроило бы не благополучное возвращение во Францию Сирано де Бержерака в сопровождении Кампанеллы, а их гибель в пути...

Ришелье, отпустив незадачливого писателя, призвал Мазарини и срочно направил его в Мовьер для уже известного нам поручения, а сам приказал подать себе карету для поездки в Лувр к королю, чтобы застать его там раньше, чем тот отправится на охоту с ловчими птицами.

Король не слишком обрадовался непредвиденному появлению кардинала, он вышел к нему в охотничьем костюме с недовольной физиономией, вытянув вперед шею.

– Рад вас видеть, кардинал, - сказал он.
– Надеюсь у вас хорошие новости, а не надоевшие мне жалобы на моих мушкетеров, умеющих держать шпаги в руках. Или вы в чем-то сомневаетесь?

– Я никогда не сомневаюсь, имея дело с вами, ваше величество, низко поклонился Ришелье.

Такие слова и тон кардинала польстили Людовику XIII, но одновременно и насторожили его.

– Так что у вас там приключилось, если нужно задерживать меня перед выездом на охоту, которая развеет мою скуку?

– Ваше величество! Я никогда не решился бы напрасно обеспокоить вас. Тем более когда речь идет о вымирающем искусстве охоты с ловчими птицами.

– Что верно, то верно, Ришелье. Не думаю, что меня в этом деле мог бы заменить кто-нибудь из здравствующих ныне государей.

– Ваше величество! Не только государи, никто на свете из ныне живущих не сравняется в столь славном деле с вашим величеством.

– Ну, кардинал, не иначе как кого-то из ваших гвардейцев проткнули шпагой. Говорите, кого и кто. Прикажу повесить.

– Нет, ваше величество, на этот раз речь идет лишь о пышной церемонии в вашем дворце.

– Интересно. Пышной, говорите? И это может развлечь?

– Несомненно, ваше величество, если вы согласитесь дать Большую аудиенцию в присутствии всего двора и всех иностранных послов посланцу самого святейшего папы Урбана Восьмого.

– Вот как? С чем же папа прислал его к нам?

– Он привез важнейшее письмо, будучи сам пожизненным узником, еще тридцать лет назад готовившим восстание против испанской короны.

– Опять Испания? Она уже надоела мне. Война с ней ваше дело, кардинал, на то вы и генералиссимус.

– Но речь идет не просто об Испании, ваше величество, а о признании в вашем лице первого из всех католических королей.

– Вот как? Кто нас признал таковым?

– Сам святейший папа Урбан Восьмой, освободив вдохновителя антииспанского заговора и направив его со своим личным посланием во Францию.

– Сколько же просидел в темнице этот гонец?

– Около тридцати лет, ваше величество. И перенес из-за испанцев тяжкие мучения. Это святой монах Кампанелла.

– Никогда не слышал. Но папе виднее. Если он его освободил в пику испанскому королю, хоть тот и родственник нашей супруги Анны Австрийской, все равно это нам приятно.

– Ради лишь этого чувства, ваше величество, я рекомендую вам дать этому гонцу святейшего папы Большую аудиенцию.

– А это не помешает моей охоте?