Колокола обречённых. Ч.1: Очищение молитвой

Фёдор поднялся на ноги и осмотрелся вокруг с крыши вездехода. Ребята, которым несмотря на то, что вчера, сначала, все как один, раскрыв рты, наблюдали ЕГО, а потом битый час обсуждали увиденное, не расходясь спать, поспать всё же удалось, вылезали из машин, потягивались, умывались, закуривали. Отец Феофан сновал по периметру лагеря, сливая недогоревшее масло в бутыль — ещё понадобится. Фёдор нагнулся и постучал в крышу ГТСки.

— Ррота, подъём! Пятый час! Нас ждут великие дела!

Позёвывая и потягиваясь подошёл Иван, за ним плёлся недовольный, явно не выспавшийся Илья.

— Доброе утро, Федь! Ну что, с Божьей помощью? — поздоровался Ваня.

— Доброе! Полчасика на раскачку и завтрак, да и попёрли. Чё ждать-то? — Срамнов спрыгнул на землю. — Чё, Илюх, как спалось? Что про ночное кино думаешь?

— Да нормально, дядь Федь! Дома выспимся! — стараясь выглядеть бодрым, ответил Илья. — Страшно было! Так близко ведь ЕГО ещё никто не видел!

— Иди собирайся, боязливый ты мой! — потрепал Илюшу по волосам Иван. — Охрана сегодня кашеварит, притарань чего-нибудь на завтрак-то нам.

— Ты знаешь, народ в шоке на самом деле. — обняв за плечо друга, Иван отвёл Срамнова в сторону от ГТСки, из которой по одному уже выбирались Сева, Политыч и Волчок. Буркнув Феде с Ваней неразборчивые утренние приветствия, все трое, обсуждая что-то — наверняка ночное происшествие, поплелись к костру, над которым варили на завтрак утреннюю кашу парни из охраны. — Вон, смотри. Эти тоже. Надо же, как это ОН не вовремя.

— А когда что у нас вовремя-то бывает, Вань? — закурив, сплюнул Фёдор. — Хорошо хоть так, а то и похлеще чего могло случиться.

— Сплюнь! — выдохнул Ваня. — Не ко времени пророчить берёшься!

— Да хуле! На суевериях далеко не уедешь, братан. — махнул рукой Срамнов.

— Уже спорите с утра пораньше? — неожиданно прозвучал голос Маши в спину направившимся было к толпе мужиков, обступивших кашеваров, друзьям.

— Во, Маша! Привет! — помахал ей рукой Ваня. — Пошли с нами, позавтракаем чем Бог послал! А то сейчас отче Феофан всех уже на молебен погонит!

— И правильно. — ответила, подходя к ним, Мария. — С этого и начинать этот день надо было.

— Что про вчерашнее скажешь? — сощурив один глаз, обратился к ней Срамнов.

— А что ты хочешь услышать? — парировала девушка.

— Ну как что? Мысли твои, соображения.

— Как знаешь. Последний День близится. Сначала этих соберут всех, кто призраками стали. Потом за нас примутся. — и отодвинув в сторону стоящего перед ней Фёдора, Маша, подобрав полы плаща, прошла в сторону собравшихся людей.

Федя с Ваней остались стоять, глядя ей в спину.

— Не в духе сегодня. — нарушил неспокойную тишину между ними Иван.

— Ну что, бессмертные! Доброго вам всем утречка! — подняв вверх обе руки, начал вводную подошедший к мужикам Срамнов. — Кто запамятовал — напоминаю: сегодня не выходной! Побазарили чуток — и будет. Быстро хаваем, собираемся и строимся на молебен! Парат! Своих, позавтракавших, ставь на периметр, пусть смотрят — не на Селе, небось, находимся. Илюх! Давай, накидай нам с отцом кашки-то — Святым Духом-то пока единым питаться не получается!

— Фёдор! Только солнце взошло — а уже кощунствуешь! Перед таким-то делом! — взвился из-за спины Срамнова дьякон.

— Бес попутал, отец Феофане! — улыбнулся он, принимая из рук Ильи миску с дымящейся, горячей кашей.

Быстро поглотив кашку, ополоснув и протерев за собой миски, Фёдор и Иван разошлись каждый по своему транспорту собираться, а уже через пятнадцать минут снова встретились, заняв свои места в строю на молебне. Отец Феофан громко и выразительно вычитал правило, акафисты и предначинательную и все люди один за другим выстроились в ряд на крестоцелование и благословление. Пока заводили технику, разорвавшую тишину рёвом двигателей и собирали лагерь, Срамнов собрал своих «леших», Валеру Паратова и Волчка ещё раз перед входом в город.

— Значит так, мужики. Сейчас грузимся и не заморачиваясь ни на что по дороге рвём когти прямо на лесопилку. Там, в темпе вальса, обустраиваем периметр, и набрасываемся на технику, которая назначена к изъятию на Село. Старшим — Иван. Ты, Сань — по технической части, понятно, сам решаешь. На тебе, Валер — периметр. Чтоб ни одна тварь никакая незамеченной к мужикам волчковым во время работы не подкралась. С вами остаются: Илья и Папа. Да — и Маша. Вань — за ней глаз да глаз. Ни на шаг от себя. Понял?

Иван кивнул.

— Как разберёмся на месте и работа закипит, я, Политыч, Аслан, Сева и дьякон прошерстим окрестности на момент пошарить в магазинах и наведаемся в местный храм. Возьмём ГТСку, за рулём — Аслан. Вопросы?

Все закивали головами, выражая полное понимание и согласие с командиром.

— Раз так — все по местам. Выдвигаемся.

Колонна рейдеров, возглавляемая командирским вездеходом, медленно входила в мёртвый город, сбивая пыль, нанесённую временем и пустотой на дорогу. Проходили первые жилые дома — пустые, покинутые, ветшаюшие. Разбитые, тёмные окна, прячушие внутри своих домов что-то пугающее, неведомое. Распахнутые двери подъездов, приглашающие в свою темноту. Обломки мебели, мусор — очень много мусора. Людей уже нет, а вот мусор ещё долгие годы будет шурша перекатываться и, гонимый ветром, насквозь продувающим город-призрак, катиться по улицам и дворам, напоминая о том, что смерть — она всегда неприглядна, что для человека, что для его детища — города. Чтобы ты не видел, где бы ты не был, чего бы ты не знал и как бы не был ты подготовлен и закалён духом, всегда — ВСЕГДА! — ты будешь испытывать оторопь и страх в таких местах, ибо они противоестественны твоей природе. Сердце начнёт стучать чаще и ты станешь озираться по сторонам, не в силах определить природу незримой опасности. Чувствуешь? — кто-то следит за тобой, только и ждущий подходящего момента напасть — из-за спины, справа, слева, сверху и обратить тебя в мерзкое неживое ничто. Забрать твою душу и разорвать твоё тело. Смотри — вон метнулась тень за угол обгоревшего дома! Нет, это просто ветер, закручиваясь в спираль в узком дворе, поднял столб пыли… А вон, в том выбитом окне, скрипящим несмазанной рамой на миг возникло и исчезло чьё-то страшное, нечеловеческое лицо! Что ты, это обрывок старой занавески колыхнулся от потока воздуха, поднятого прошедшей впереди машиной… Да, можно храбриться и шутить с друзьями, покуривая и попивая чай перед костром, но мёртвый город быстро собьёт с тебя эту спесь. Город-призрак. Город — кладбище… По ночам не дерзни и мыслить о том, чтобы попасть в такое место! Страшны места, где вёдрами проливалась кровь и души расставались с телами быстрее, чем пуля находит свою несчастную цель! Души эти, внезапно оторванные от своих тел, этих сосудов — вместилищ хрупкой мирской жизни, так и не осознавшие сути перемен, столь быстро постигшей их — о, как жутко их неведение, их потерянность! И ужасен гнев призраков, осознавших свою суть и возможности! Разорванные в одночасье мертвецами, восставшими к нежизни, а ужаснее всего и чаще — бывшими ещё какое-то время назад их родными, матерями, отцами, детьми, друзьями — они становятся призраками, и бродят по тем местам, где текла их прежняя жизнь. Они не ведают, что смерть уже настигла их! И, не понимая случившегося с ними, продолжают жить, как жили. Что чувствуют они, что видят вокруг себя, тут, в разрушающемся, мёртвом, пустом городе? Некоторые говорят, что души, быстро оставившие свои тела остаются в том неизменном, своём мире. Кто знает? Чтобы знать наверняка, надобно и самому стать одним из них… Но в итоге и они со временем осознают, что произошло с ними и тогда неведение духов сменяется на лютый гнев. Не знающие преград, времени и расстояний, души проникают в любые места, и от них не скрыться. Призраки — они были всегда, невидимые. Люди осознавали их близость, но лишь немногим настолько изменяла удача, чтобы они могли увидеть их. Или, не приведи Господь, общаться. Теперь — они повсюду, видимые по ночам, летают и бродят в непосредственной близости конкретно от тебя, и нет спасения. И наблюдая их годами, понимаешь: мёртвых гораздо больше, чем живых. Следовательно — этот мир — мир мёртвых. Но мы ведь привыкли, так?

Свернув налево с асфальта на грунтовку, через пару сотен метров, ГТСка, идущая во главе колонны, упёрлась в ворота лесопилки, обнесённой серым, покосившимся бетонным забором. Фёдор, полностью облачённый в свои боевые доспехи, с моргенштерном в руках и Сева Ким, нахлобученный также по последнему слову, с винтовкой, вылезли и озираясь по сторонам, прикрываемые Политычем, наблюдающим в свой прицел из люка, пошли к воротам. Фёдор раскрутил проволоку, удерживающую створки ворот вместе, закрытыми и распахнул их. Вернувшись, оба залезли на вездеход и вся колонна втянулась на территорию — искомую точку, цель их рейда. Быстро разобравшись на группы по двое, «лешие» и охранники прочёсывали территорию лесопилки, ограниченную с одной стороны забором, а с другой — стоящими буквой «П» цехами и гаражами. Через двадцать минут, заглянув в каждый угол, охранники рассредоточились по периметру базы, пребывая в прямой видимости друг от друга. Только тогда Иван дал знак техникам выгружаться. Мужики решили начать с «канистры», и, облепив полуприцеп со всех сторон, принялись выяснять его исправность и определять правильную методику его оживления. Фёдор, Иван и Волчок, сопровождаемые Асланом и Ильёй, вскрыли гаражи, и Волков всплеснул руками в умилении.

— Ух ты! Ну-ка, а аккумуляторы целы? — взвизгнул Волчок, и невзирая на уговоры Срамнова и Ваньки, скрылся в недрах ощетиневшегося манипуляторами, захватами и пилами и ещё чем-то, харвестера.

— Всё, пиздец. Погрузился. — махнул рукой, понимая, что Волчок больше не доступен логике, Фёдор.

Оставив с восклицающим из недр техники Волчком Ивана и Илью, Фёдор вышел на улицу и увидел выбирающуюся из ГТСки Машу.

— От блин! Сказал же ему — ни на шаг! — пробубнил себе под нос Федя, и направился к вездеходу.