Колонист "Вано"

И ведь тоже умно поступил… Если что-то пойдёт не так – отвечать будет Туз, а хороший мальчик Рома скажет, что просто приказы выполнял. И вообще он – пострадавшая сторона. И пусть теперь гопники его страдания активно отрабатывают.

В общем, Рома нацелился на хорошую жизнь за чужой счёт, причём при любых вывертах судьбы. Как и Маша с Никой, которые явно какое-то влияние на гопников имели. Однако сами девушки в первые ряды не рвались, вступая в спор лишь тогда, когда это ни к чему их не обязывало. Группа поддержки, блин!.. Розовых помпонов в руках не хватает…

С другой стороны, возможно, и прав Сочинец – вдруг удастся миром разойтись. Или даже мирно сосуществовать. Он потом заходил с довольной мордой после переговоров с Тузом. Говорил, что всё хорошо прошло. Заодно притащил мне копчёностей, чтобы было чем червяка заморить.

Я попробовал…

Ну что могу сказать? Только согласиться с оценкой Саши: вкус был странным. Да, это без сомнения было мясо. Да, оно без сомнения было белковым. И если бы не странный привкус, мало чем отличалось бы от мяса земных животных.

Но привкус… Что-то такое было в местных животных, что заметно отличало их от нас. Однако это не помешало мне с аппетитом жевать необычную, слегка солёную копчёность. Правда, баллы за дегустацию достались не мне, а Саше. А баллы за достижение мирной договорённости между фракциями группы отошли Сочинцу.

Но я не слишком переживал по этому поводу. У меня и так баллов хватало, да ещё и за проведённое (почти мирно!) расследование СИПИН накинул тридцатник. Так что я был не в накладе.

А снег всё таял и таял – до вечера. Весёлые ручьи устремлялись прочь, журча между камней. Почти весь склон до леса превратился в сплошной поток. Только полянку с нашим костром вода обходила по вырытым канавкам.

Но я уже начинал волноваться за мясо! Температура-то была плюсовая: а вдруг тухнуть начнёт?

К вечеру у моей капсулы объявился Сочинец, озабоченный той же проблемой. И сходу предложил возобновить дежурства у костра и готовку мяса. На этот раз вечерний концерт назывался «Воробушки трудолюбиво разводят огонь» – и продолжался два часа.

Саша и Лиза, высунув от усердия языки, пытались добыть пламя из деревяшек. А зрители всё ждали и ждали чуда. И, наконец, чудо потянулось к темнеющему небу тонкой дымной струйкой. Затлел комочек мха, от порыва ветра появился язычок пламени…

А наши «приспособы» для розжига скоропостижно загорелись. Ликующие девушки случайно оставили их в костре и закидали хворостом раньше, чем кто-то успел вмешаться. Только печально-протяжное «Э-э-э-э!» пролетело над полянкой со стороны зрителей…

– Ну и ладно. Новые сделаем… – вздохнул я, принимаясь за работу.

– Ты сегодня какой-то… Очень уж терпимый к чужим недостаткам! – с подозрением покосился на меня Сочинец.

– Я, знаешь, просто люблю общество, – признался я ему. – Но ещё больше люблю личное пространство. Чем быстрее эти барышни накопят на отопление, тем быстрее я окажусь один-одинёшенек в своей капсуле.

– Ах вон оно что! – понял военный. – А я-то думал, в тебе мудрость просыпается…

– Не-не-не… Таким я не болею! – сразу же начал отмахиваться от него руками я. – Все эти срамные болячки обошли меня стороной.

– Ну так и пиши в анкете для знакомства с девушками, – кивнул Сочинец. – Я, мужчина в расцвете сил, без срамных болячек (мудрости, терпения и гонореи) ищу…

– Ну вот ещё! – фыркнул я. – Надо так: я, красивый и трудолюбивый мужчина, в полном расцвете сил, способный три раза за ночь, без срамных болячек (мудрости, терпения и гонореи) НИ-КО-ГО НЕ ИЩУ! Сами приходят! Вот!..

– Ага-ага! Про скромность забыл упомянуть! – напомнила мне Кострома.

– Да, и ещё я скромный! – кивнул я, после чего соскочил со скользкой темы своих не вызывающих сомнения достоинств. – О чём конкретно с Тузом договорился?

– А! Ну он согласился с тем, что надо на Алтаре брать инструменты для работы. И обещал подумать, что им нужно, – пояснил Сочинец. – И, понятное дело, согласился на совместный поход. Особенно настаивал на том, чтобы от нас пошли сразу все мужчины.

– А от них? – удивился я.

– А от них хотел пару своих гопников в лагере оставить… – кивнул Сочинец, улыбнувшись. – Всё, как всегда, да? Но ты не переживай. В итоге договорились, что пойдут и все его, и все наши, и Роман со своими. Останутся здесь только Ботан и Лексей, культуристы из свиты Маши и Ники.

– Они мужики всё-таки, – заметил я.

– Так я-то здесь остаюсь! – засмеялась Кострома. – Даже если напасть удумают, ничего им не светит.

– А тебе ничего покупать не надо? – удивился я.

– Дунай обещал всё нужное купить! – слегка порозовев, ответила Кострома. – А потом сочтёмся...

– Нам, кстати, завтра утром надо проверить путь! – заметил Сочинец. – Если по промоине уже можно будет пройти, то послезавтра выступим.

– Утром там не такой потоп будет, как днём, – возразил я.

– Верно. Ну так и мы выступать будем утром. Поэтому успеем проскочить опасное место! – ответил Сочинец. – В общем, ты до ночи не сиди. Завтра рано разбужу.

Я, правда, не послушался. Сидел допоздна, доделывая второй топор. Но сдать меня могли только мирно спящие «воробушки» Лиза и Саша. А они так умаялись с костром, а затем и с угрызениями совести, что вряд ли что-то заметили…

Дневник Листова И.А.

День шестой. Проверка пути

Шли мы с Сочинцем вдвоём. Я презентовал ему второй топор, который как раз успел доделать. Военный долго приноравливался к подарку, а потом радостно оценил:

– Нет, Вано, умеешь ты всё-таки руками работать! Шедевр же!

– Да брось, обычный каменный топор! – пожал я плечами. – Наши предки такие пачками делали. А потом пачками же и ломали.

– По сравнению с предыдущими поделками – это шедевр! – не согласился Сочинец.

– Пользуйся! Не жалко! Ещё бы трубок найти, которые я в первый раз из леса притащил… Тогда смогу ещё копья сделать. Всё лучше, чем безоружными ходить! – я потряс своим копьём.

– Если помнишь, где их брал, то давай туда сегодня наведаемся! – предложил военный.

Так и договорились. Но первым делом всё-таки двинулись к промоине. Стояло раннее морозное утро. Солнце только показалось над величественными вершинами гор. А воздух ещё не успел нормально прогреться.

Однако вездесущие ручьи уже шумели между валунами, стекая с возвышенности. Двигались мы сначала знакомым мне путём до края леса, а потом – шли вдоль опушки. Тут уже смотрели под ноги куда внимательнее…