Колония "Дельфин"

Я знаю, что действую им на нервы, но мне плевать. Той маленькой, глупой девочки больше нет.

– Соня Филатова, я права? – женщина в строгом костюме, берет инициативу в свои руки. – Пойми, это слушание проводиться для того, чтобы оценить вероятность повторного нарушения закона, в случае освобождения тебя из-под стражи.

Я поднимаю на нее глаза и смотрю, как на глупое создание. И что дальше? Вы ждете раскаяния, за преступление которого я не совершала? Его не будет. Я честно отбывала свой срок, и вот он завершен. Четыре долгих года, я прожила по соседству с наркоманками и убийцами. Четыре года, я потратила на этот суровый мир, лишив себя беззаботной молодости. Что еще вы хотите от меня?

– Это ваша не первая судимость, так ведь? – женщина из состава комиссии продолжает себя надеждами.

За ее непоколебимую настойчивость, я поощряю ее коротким кивком.

Они переглядываются друг с другом – для них это большой прогресс. А мне становиться скучно. Лучше я быстрее закончу этот цирк, чем проведу в этом кабинете еще несколько часов. Так, что вы хотите услышать от меня?

Женщина поправляет очки и слегка наклоняется в мои сторону, положив локти на стол.

– Была ли веская причина, толкнувшая вас на данные преступления, или это был осознанный выбор?

Неужели никто в этой комнате не понимает, что я сижу здесь незаконно? Зачем это спектакль? Ну, если вы решили сыграть свои роли, то я доиграю свою. Так и быть.

– Я была в отчаянии, когда совершила это, - пояснила я. – Моя мама умерла, и я не понимала, что творю. Я пошла по пути самоуничтожение.

Женщина сочувственно поджала губу. Но она не жалеет меня, это всего лишь ее роль. Это игра.

– Есть ли вероятность, что вы вернетесь на этот путь, в случае освобождения?
– повторяет она свой вопрос.

Меня пробивает смехом. Я даже прослезилась. Мне хватило несколько секунд, чтобы успокоиться. На их лицах читается полное недоумение, от чего хочется хохотать в голос.

– Соня, есть ли такая вероятность?

Я смотрю ей прямо в глаза.

– У меня больше не осталось родителей. И умирать больше некому. Поэтому, вероятность исключена.

***

Месяц спустя.

Лучи летнего солнца, попадают на мое лицо, а слабый ветерок колышет волосы у лица. Как же приятно. На деревьях густая, зеленая листва, рядом дорога, с проезжающими мимо машинами. Я чувствую ее. Свободу. Но теперь, она настоящая.

Провожу рукой по голове – хорошо, что в этой тюрьме меня не остригли наголо. Несмотря на суровые правила, эта колония координально отличается от «Дельфина». Я благодарила Бога, когда меня отправили именно сюда. Могу поспорить, если бы судья отдала меня в лапы Сико, то я бы сейчас здесь не стояла.

Мимо меня проходит охранник – спешит закрыть железные ворота. Прошу его закурить и он понимающе угощает меня сигаретой. Да, находясь в таких местах, трудно не нахвататься вредных привычек. Вдыхаю едкий дым. Вперемешку с чистым воздухом, он доставляет новые ощущения. Мне нравиться. В вонючих бараках, запах табака казался мне иным.

Прохожу к дороге и пытаюсь найти глазами автобусную остановку. Понятия не имею, как мне добраться домой. Я пойду пешком, если придется. Все слишком хорошо, чтобы этот факт, хоть как-то меня огорчил.

– Я свободен, словно птица в небесах,- пою себе под нос и чувствую, как расплываюсь в улыбке. – Я свободен, я забыл, что значит страх.

На душе необычайно победоносное чувство. Я поспорила с судьбой, и вышла из этой схватки победителем. И то, что я сейчас дышу этой свободой, прямое тому доказательство. К жизни за изгородью привыкаешь с легкостью, и я уже начинаю адаптироваться.

Ко мне подъезжает черный автомобиль, в котором мне уже доводилось сидеть. Именно эта машина, увозила меня из колонии « Дельфин», когда я решила, что смогу вырваться из нее. Ох, родная, я по тебе так скучала, но зачем ты здесь?

Тонированное стекло медленно опускается, и на меня смотрит знакомое лицо. Эти глаза, волосы, губы, точно такие же, как были у моего друга. Он улыбается мне, и сердце таки норовит выпрыгнуть.

– Залезай, арестантка, - командует Константин Романович, указывая подбородком на соседнее кресло. – Хочу доставить тебя домой. Надеюсь, ты не против?

Душа наполнилась теплом. Даже не думала, что меня будет кто-то встречать. Не теряя ни секунды, выкидываю сигарету и запрыгиваю на пассажирское кресло, бросив свою сумку на заднее сиденье.

Константин Романович нажимает на газ, и выезжает на широкую трассу. Из бардачка высыпается упаковка жвачки, и я невольно начинаю улыбаться. Захламлять машину – у них это семейное.

– Я с трудом тебе узнал, - признается мужчина. – Ты выросла, и теперь совсем взрослая девушка.

Я смущенно отворачиваю лицо к боковому зеркальцу заднего вида. Он прав. От той старой Сони, не осталось ни следа. Только если цвет глаз. Волосы потемнели на несколько тонов и с тех пор, хорошенько отросли. Щеки перестали быть впалыми – в женской колонии нас кормили на славу. Никаких синяков под глазами и сухих губ. Но все равно, у меня уже давно появилось желание, что-то в себе изменить. И начну я с прически, только вот доберусь домой.

– А вот вы, ни капли не изменились, - немного лукавлю я. – Все такой же свежий и элегантный.

Константин смеется. Он распознал мою лесть. На его волосах прорезалась седина, и добавилось морщин.

– Кто научил тебя так плохо врать? – говорит он плотным, чуть с хрипотцой голосом. – Я знаю, что постарел, Соня. Знаешь, все эти годы, стали для меня полным кошмаром. Постоянные суды, расследования. Ты прости меня, за то, что жалуюсь. Ведь тебе досталось больше. Даже не знаю, смог бы я такое выдержать. Но именно сегодня, я счастлив, - сделав небольшую паузу, он плавно вошел в поворот. – Пойми, я одинокий человек, потерявший всю свою семью. И то, что ты сидишь сейчас рядом, большое счастье для старика. Если ты позволишь, я буду о тебе заботиться.

Я немного растерялась от его слов. Недолго думая, ложу свою руку ему на плечо.

– Вы и так для меня очень многое сделали,- на этот раз, с особой искренностью говорю я.
– Я в большом долгу перед вами. Вы стали для меня родным человеком. Вы – моя семья. Так что позвольте, ухаживать за вами буду только я.

Мужчина расплывается в ответной улыбке.

– Как прикажешь, дочка.

Я была безгранично благодарна этому человеку. Я знаю, что ему хватило сил, довести дело Германа до конца. Нет, он не смог засунуть негодяя в тюрьму, но колония была закрыта. Спустя годы, но и пусть. Константин Романович оплачивал мое жилье, пока я была в заточении. И мой лояльный срок, тоже его заслуга. Я знаю, что с ребятами все хорошо. Они писали мне. Аля дома, ухаживает за матерью и ведет блоги. Глеб ей в этом помогает. Волкова нашла новую работу, и теперь работает воспитательницей в детском саду. Даже боюсь представить, что будет с тем ребенком, который ослушается ее. А моя жизнь только начинается. Я хочу новую прическу. Новую работу. И все, что не будет связанно с моим прошлым.

Мы проезжаем мимо нужного поворота.

– Хочу показать тебе кое-что, - уточняет Константин, заметив мое недоумение. – Это ненадолго. Ты просто должна знать, где находиться это место.

Я молчаливо соглашаюсь, рассматривая окружающий меня лес через тонированное стекло.

***

Я не знаю, сколько времени мы стояли у могилы Саввы. Мраморное надгробье было усыпано свежими цветами, а черно-белое фото демонстрировало фирменную улыбку. Даже спустя годы, эта боль потери не утихла. Мое сердце откровенно болело. В глубине души я осознавала, что отцу Савве, стоять здесь, ничуть не легче, чем мне.