Колояр. Дилогия

Пахом с бледным видом вскочил на ноги. Реакция у него отличная. Пока я за несколько секунд разобрался с тремя противниками, он уже наставил на меня пистолет.

– Прости, – шевелятся его губы. Хлопнул выстрел. Второй.

Глупец. Он даже не понимает, во что ввязался. Левой рукой отбрасываю свинцовую смерть в сторону с помощью гудящей сферы «нивата-кавача» (откуда пришло это знание?), возникшей от беспрерывного махания клинком. Пахома хорошо учили. Сотник не стал ошеломленно открывать рот, почему же я до сих пор жив. Он молча кинулся ко второму окну, и плечом, путаясь в тяжелой шторе, со всего размаха саданул по раме. Жалобно зазвенело разбитое стекло, а тяжелое тело исчезло в черном проеме. Внизу раздался грохот и истеричный лай собак, проснувшихся от дикой какофонии.

Бросившись к окну, выглянул наружу. Оказывается, сотник упал на козырек крыши самодельного балкона первого этажа, что помогло ему избежать тяжелой травмы или разбиться насмерть. Скатившись вниз, на землю, Пахом побежал к машине, тяжело прихрамывая.

За моей спиной недобитый враг. Отпрыгиваю в сторону, получив предупредительный ментальный сигнал, что Рахдай уже готов нанести удар. Шаман и в самом деле уже на ногах, формируя вокруг себя черное поле, состоящее из десятков хлопающих крыльев. Нож сам собой дернулся в руках, превращаясь в тонкую трость. Рахдай утробно взвыл, поняв, что просто так меня теперь не достать. И я даю волю фантазии. С кончика трости слетает ярко-огненная птица, и гулко рассекая воздух крыльями, налившимися багрово-оранжевыми искрами, врезалась в вороненую черноту.

Рахдай, наверное, был порождением бездны, сыном демоницы и беса. Как ему удалось увернуться от удара и закрутиться подобно безумному дервишу, отбиваясь от коронного приема «феникса» – я не понимаю. Несмотря на поставленную защиту, меня одолевал жар раскалившегося воздуха. Рахдай еще раз взвыл и исчез в хлопке черного облака, разбрызгивая клочки дыма по комнате. Как он это делает? Неужели телепортатор?

Клинок вернулся в ножны. Торопливо забираю упавшие перстни с пола, надеваю их на пальцы и ломлюсь из квартиры в подъезд, не обращая внимания на два неподвижных тела. За спиной начинается пожар. Он жадно ест старую мебель, и пока не пробует вырваться наружу. Проклятье, а если этот барак обитаем? Ведь люди же погибнут!

Но, к моему счастью, суматоха, вызванная выстрелами и грохотом магического боя, разбудила всех, кто еще жил в этих развалюхах. Выскочив на улицу, обнаружил, что здесь стало многолюдно. Смешавшись с зеваками, я незаметно исчез в тени соседнего барака, а потом мелкими перебежками вовсе покинул место боя.

Не понять, куда меня привезли. Что за слобода? Насколько я знаю, большинство старых районов снесли под новостройки, а оставшиеся – это или Фабричная, или Деповская. Вот последней мне как раз не хватает. В Деповской слободе живут те еще отморозки, прошедшие суровую школу выживания на улицах. Многие успели отсидеть или на каторге потрудиться. Да еще и Щербатов руку приложил своими жесткими мерами. Хотя, чего я опасаюсь со своими новыми способностями? Надо будет, все кодлы города разгоню в одиночку. Ага, аника-воин, разошелся на адреналиновой волне!

– Эй, дядя, а ты куда так спешишь? – раздался грубоватый мальчишеский голос от перекосившихся от старости сараев. – Что за переполох?

Вашу ж мать! Вот вы откуда взялись? Мне сейчас как раз не хватает разборок с местной шпаной.

– Парень, у тебя есть телефон? Надо позвонить, срочно, – говорю я в темноту, а сам оглядываюсь, примечая диспозицию. Это сквозной двор. За мной барачная двухэтажка, напротив – сараи. Чуть дальше светится тусклыми огнями окон еще один жилой дом. Пятачок, на котором я стою, освещен слабо, но три тени, болтающиеся возле уличных кладовок, различаю хорошо.

– Телефон? Есть. А что за звонок отломишь? – голос пацана нагловатый. Значит, где-то рядом волчары опытные затаились.

– Сто рублей, – отвечаю я.

В темноте раздался удивленный свист. Ага, начали сближаться.

– Не гонишь, дядя? – в меня ударил свет карманного фонарика.

– Прожектор свой потуши и топай сюда. Вот, гляди…

Денег у меня, конечно, нет. Это я так, подсекаю крупную рыбу. И точно, сбоку нарисовались еще двое. Вихляющей походкой подходят, встают по бокам. Пацаны ободрились.

– Кажи сотку, – наглый пацан подошел ближе.

– Телефон вперед, – отвечаю я и чутко улавливаю щелчок выкидного ножа. Тот, что справа, ага.

– А у меня нету, – цыкнул слюной мне под ноги паренек. – Давай, лох, выворачивай карманы, гаман гони! Позырим…

– У меня тоже ничего нет, – усмехнулся я. – Лохов в другом месте отлавливай…

– Ой-оооо! – завыла фигура, у которой в руке оказался нож. Я простым движением перехватил его запястье, пальцем стукнул в точку чуть выше предплечья, чтобы рука придурка отсохла на полчаса, и толкнул ошалевшего гопника на дружков. Тем ничего не оставалось, как придержать его, чтобы не свалился на землю

– Разве с таким ножом надо ходить на охоту? – я презрительно повертел в руках отнятую «выкидуху», и размахнувшись, закинул ее далеко в темень. – А вот это – вещь!

Кинжал с мягким шипением покинул ножны, и перед ошарашенными ночными грабителями появился поблескивающий серебром клинок и разгорающиеся недобрым огоньком камни в перстнях.

– Ой, – мышью пискнул кто-то из малолеток. – Валим, паца! На больного нарвались!

Я мгновенно выкидываю руку и вцепляюсь в кадык второго старшего гопника, подтягиваю к себе застывшее, словно муха в янтаре, тело, и упираю кончик кинжала под ребра. Даже чувствую, как острая сталь легко разрезает куртку, рубашку и протыкает кожу незнакомца.

– Ты чо, братуха! – сипло шепчет парень, безвольно опустив плечи. – Не узнал, что ли? Это же я, Филя!

– Какой Филя? – буркнул я, остывая. Но клинок убрал и спрятал его в ножны. Ночной народ облегченно вздохнул. Такое ощущение, что их всех парализовало страхом. – Подожди, тот самый, что ли? Из Мокрой слободки?

– Ну! – оживился парень. – Эй, Шкет, дай сюда фонарик!

Наглый малолетка молча выполнил просьбу, а Филя подсветил снизу свое лицо. Я пристально вгляделся в узкое, побитое худобой лицо с неряшливой щетиной. Если это и был мой старый знакомый Филя, то жизнь потрепала парня изрядно. Недоверчиво покачав головой, я честно ответил:

– Извини, не признаю никак. Вот если бы света побольше… Ладно, вопрос: как меня зовут?

– Колояр, как же еще! Я о тебе все время вспоминал! – Филя хохотнул. – Славно мы с тобой тогда покуролесили! Помнишь деповских!

– Ну, еще бы, – усмехнулся я. – А ты еще в лапы «безопасникам» бездарно попался!

– Да если бы не споткнулся! – загорячился парень. – Девка еще та шустрой оказалась!

– Я с этой девкой сейчас в одном офисе работаю, – я хлопнул по плечу старинного дружка. – Ну, что рот-то открыл? Веди в свою нору! Хоть посмотрю на тебя нормально!

Филя действительно оказался тем самым уличным мальчишкой из моего прошлого. Правда, я с трудом признал его даже при электрическом освещении. Гоп-компания обитала в подвале одного барака, половина которого уже была расселена, а вторая дожидалась своей очереди. Филя высох как щепка, стал жилистым и вертлявым, несмотря на свой рост. Каким-то образом его выбросило в одно лето вверх на десять сантиметров, превратило в пожарную каланчу, а потом еще в течение пары лет паренек рос, несмотря на скудное питание и бродячий образ жизни. Школу при фабрике он забросил, полностью погрузившись в уличную клоаку. Мать умерла, младшая сестра вышла замуж за какого-то работягу, переехала в новостройки, там и живет, не желая видеть своего братика.