Колян. Дилогия

— Отбой. Ждите звонка.

Колян включил телевизор, чтобы посмотреть новости. Пергидрольная ведущая сообщила, что был совершен налет на бронемашину «Банка Возрождение», похищена крупная сумма денег в рублях, преступникам удалось скрыться на двух автомобилях типа газель, но в темноте рассмотреть их не удалось. Не зря его бойцы заранее перекусили провода фонарей, освещавших место операции.

Коляна удивило то, что о камнях и валюте не было сказано ни слова — похоже, что им удалось накрыть черный нал, который также перевозился в этой машине, да и камни, скорее всего, были незаконного происхождения. Потому и молчали.

Позже, по словам редких очевидцев и милицейским сводкам, Колян составил полную картину того, как это было.

Кортеж из бронеавтомобиля «Урал» и двух джипов сопровождения со скоростью 60 километров в час въехал на подготовленный к атаке участок дороги. Маячок на крыше машины отбрасывал блики на дома и отражался в пролетающих мимо окнах. Улицы были пусты, как после атомной войны. Февраль, мороз, метель — к этому часу добропорядочные граждане уже провалились в сон.

Из-под колес «Урала» раздался мощный взрыв. Рванула противотанковая мина, к которой был привязана граната с веревкой, замаскированной снегом. Через секунда у «Урала» отлетели передние колеса, и весь удар пришелся в днище автомобиля. Бронированный кузов практически не пострадал. Машина тяжело подпрыгнула на взрывной волне и грохнулась на передний мост. Взрыв был узконаправленным, баки броневика были защищены от стрелкового оружия и потому осколки ничего не подожгли. Машину вообще поджечь трудно, это только в кино от выстрела из пистолета автомобили весело горят, а потом взлетают на воздух. Кроме того, это был специализированный грузовик с тяжелой броневой защитой. В его герметичном, блокированном изнутри кузове, было даже автономное снабжение кислородом.

Экипаж броневика кинулся к рации, чтобы вызвать подмогу, но не тут-то было! Не работали рации, не работала сеть — всё глушили специальные устройства. Джип сопровождения, прикрывавший бронемашину, сходу уткнулся в зад «Уралу». Его фары разлетелись по асфальту переливающимися в свете луны брызгами. Двери джипа распахнулись, но выскочить из него никто не успел — шквал огня из мясорубок–ППШ прошил с флангов небронированные машины так, что охрана так и осталась сидеть в разных позах в салоне.

Возглавлявший колонну джип не избежал той же участи.

После шквала огня все стихло на секунды.

Бойцы отбежали от машины, вперед выдвинулся один, положив на плечо трубу с набалдашником, похожим на ананас. Немецкий фауст–патрон, которым жгли советские танки мальчишки–гитлерюгенд в Берлине, не подвел — жахнул язык пламени из задней части трубы, и в двери грузовика появилась дыра размером с кулак. Как и другие противотанковые ракеты, фауст–патрон не пробил броню силой удара, а прожег ее кумулятивным зарядом — вся энергия заряда при взрыве выплеснулась одной направленной струей огня, прожигающей практически любую броню. Колян знал, что единственное, что могло противостоять кумулятивному заряду — это специальные заряды взрывчатки, детонирующие при взрыве вражеского снаряда и гасящие его энергию противовзрывом. Не зря борты современных танков покрыты ковром из этаких квадратиков с взрывчаткой. Ничего этого, конечно, у броневика не было, поэтому эффект получился весьма разрушительным.

Дверь с дырой осталась на месте. Выдвинулся второй боец и еще одна огненная струя ударила в дверь фургона, прямо в то место, где располагался замок. Еще одна дыра. Боец бросил трубу, подбежал к фургону и, закрепив в «прорехах» по гранате — отбежал.

БББахх!

Дверь со звоном отлетела и ударилась об землю. Один из бойцов молча подбежал к проему и прочертил его крест–накрест плотными очередями из ППШ. Выждал несколько секунд. Движения не было.

Он заглянул внутрь и из темноты проема навстречу ему протянулось пламя выстрела — дробовик. Основной заряд пришелся в правую сторону груди и в руку. Картечь засела в мышцах, не задев важных органов. Он выронил автомат, левой рукой достал ТТ и выстрелили несколько раз по направлению выхлопа пламени из ствола. Больше сопротивления не было.

Один из нападающих молча подал рукой знак (Первый знал толк в спецоперациях и вымуштровал бойцов как следует) и к машине подлетели два небольших грузовика–фургона. Налетчики слаженно стали перекидывать груз из броневика в фургоны. Загрузка заняла минут 10 — мешки, коробки, сумки быстро перекочевали в новый транспорт. Уазики заметно просели под тяжелым грузом — его было тонны три, не меньше. Рессоры уазов были заранее усилены, чтобы не случилось никакой неожиданности — грузоподъемность уаза с металлическим кузовом официально составляет 1000 килограмм, на самом деле эта «лошадка» может взять не менее двух тонн без ущерба для «здоровья» — главное, чтобы рессоры сдюжили, не лопнули.

Наконец погрузка закончилась. Неожиданно как из под земли появилась раздрызганная шестерка вневедомственной охраны. Она практически налетела на искореженные машины Михалыча. Милиционеры, которые за свою жалкую зарплату не собирались класть животы во славу олигархов, тут же попытались свалить с места происшествия как можно быстрее, лихорадочно крича в трещащую от глушилок рацию.

Один из них, самый молодой и глупый, высунувшись из окна открыл огонь из автомата по отъезжающим от броневика машинам. В ответ к нему потянулись струи пуль из автоматов, и он враз обвис на двери, выронив ствол на землю. Фары шестерки разлетелись вдребезги и из радиатора с шипением полились струи горячего тосола. Лобовое стекло покрылось пунктирами трещин и дырками. Шестерка, пятящаяся задом вильнула и, уткнувшись в ледяной сугроб, сиротливо застыла у обочины.

Милиционер сумел все-таки зацепить одного коляновского бойца. Тот перетягивал куском тряпки лодыжку, прочерченную пулей 5.45.

Грузовики быстро, без огней помчались по заснеженным переулкам — маршрут был подготовлен заранее — и через 10 минут остановились у окна приемки стеклопосуды, покрытого блестящей оцинковкой.

Не включая света, они тихо открыли дверь в подвал и споро, не останавливаясь, стали разгружать машины, кидая мешки в помещение. При разгрузке Первый мельком осмотрел груз, обнаружил, что имеется валюта, которая занимала не так много места, отложил ее, отложил бумажные пакеты, конверты с драгоценными камнями. У них с Бугром была договоренность о том, что все камни и изделия из золота передаются Бугру для реализации по справедливой цене, и потом, за вычетом доли Бугра, возвращаются в группу. Понятно было, что справедливая цена — это та, которую установит Колян, а он, конечно, не собирался брать паленые камни по их рыночной стоимости — максимум за десять процентов цены. А то и ниже — продать их в России, не вывозя за границу, было практически невозможно. Даже реализовать их в изделиях было очень трудно — надо было выстроить цепочку их происхождения до самого алмазного месторождения. И то не факт, что можно прикрыть это дело — каждое месторождение алмазов имеет свои особенности, каждый алмаз несет в себе как паспорт тот состав, того месторождения, на котором он найден. То же самое касается и других камней. Если у вас есть сертификаты, что вы купили алмазы у какого-нибудь ЯкутскАлмаза, то никак не могут у вас появиться алмазы из Намибии. Государство строго следит за оборотом драгоценных камней, примерно так же, как за печатанием денег, и обрушивается на посягнувших на ее право всей мощью своего репрессивного аппарата.

Наконец, груз был сброшен в окно. Пустые машины с выключенными фарами на малом газу растворились в ночи, увозя в кузовах брошенные автоматы и камуфляжи. Бойцы переоделись и по одному разошлись в разные стороны.

Первый подошел к стоящему поодаль москвичу и кинул в его багажник мешки с валютой и камнями. Захлопнул, поставил на сигнализацию и скрылся в ночи. По улицам метались машины с мигалками, искали вчерашний день. В одном из переулков в нескольких километров от места происшествия чадящим пламенем горели два уаза.

Первый не любил экономить в средствах при организации операций — в пламени сгорят отпечатки пальцев, сгорит камуфляж с пятнами крови бойцов. На следующий день Первый, внимательно осмотревшись по сторонам, подошел к занесенному снегом москвичу и, заведясь с десятой попытки, двинулся по направлению к офису. Там он огляделся и затащил мешки в помещение, обернув их от любопытных глаз мешками под строительный мусор, и стал прикидывать добычу. Пересчитал грубо, на взгляд, сумму, вытер вспотевший лоб, прикинул количество камней и задумался.

Всю жизнь он горбатился. Ползал в грязи под пулями. Болел лихорадкой и трясся от холода, лежа в сугробе. И получал совершеннейшие гроши, которые еще умудрялись спереть наверху, задерживая и прокручивая в ручных банках. И вот, одна операция — миллионы долларов. Можно, конечно, свалить с ними, залечь где-нибудь. Да Бугор явно парень серьезный и знающий. Но и он, полковник, не лыком шитый. С деньгами его не так просто взять. А пацаны, с которыми сегодня под пулями стоял — с ними как? Послать? Всю жизнь полковник придерживался правила — у своих не крысить, своих не подставлять… и вот соблазн. Соблазн.