Колян. Дилогия

Жаркий спор за окном закончился и в домишко вошли два человека. Один постарше, с жёстким, неприятным лицом и второй, помоложе, с курчавыми, чёрными волосами и яркими, васильково–синими глазами. Старший подошёл к «связанному» Николаю, навис над ним и сказал что-то на непонятном языке:

— Кэлев, зэвэль шель бэн адам! — потом он пнул пленника пару раз с ожесточением и злобой, видимо, чтобы тот очнулся. Наклонившись к Николаю, изобразившему трудное пробуждение, он, ломая язык, сказал:

— Ти, сукин син, кто такой билят!? Русский свинья! Бэн зона! Откуда взялся, сука? — он ещё раз пнул Николая и тот глухо застонал. Синеглазый сделал останавливающий жест и о чём-то бурно заговорил со старшим, явно предлагая помягче обойтись с пленником. Тот резко оборвал молодого и продолжил:

— Рассказвай, откуда ви пришли и сколько!

Николай подумал, и сказал:

— Предлагаю вам сейчас же отпустить меня во избежание больших неприятностей для вас. Не отпустите — будете мертвы в ближайшие часы. Время пошло.

Мужчины опять бурно заговорили на каком-то неизвестном языке и старший сказал:

— Ти, сука, мне будешь диктовать условий? Ти умрёшь сейчас! Типэш! — он опять пнул Николая, попав как раз в больное, уже зашибленное место, что привело Атамана в ярость. Внешне на его сухом, угрюмом лице это никак не отразилось, он только сильнее напрягся и сжал зубы. Старший достал большой пистолет типа беретты и приставил к голове Николая:

— Говори, откуда пришли и что хочешь тут делать все вы! И умрёшь без проблем!

Николаю всё это уже надоело. В конце концов, так можно и пулю в башку схлопотать от неадеквата. Он нащупал рукоять ножа рукой и, резко раздвинув руки, разорвал видимость верёвки, почти незаметным движением воткнул нож в горло наклонившемуся к нему старшему, одновременно отбив его руку с пистолетом. Затем сделал нырок вперёд ко второму, сбил его плечом с ног и, навалившись, приставил ему нож к горлу — ему требовался заложник, так как из тюрьмы надо было как-то выходить. Прибить он его всегда успеет…

Тот вёл себя на удивление спокойно, только замер и скосил глаза на нож:

— Прошу вас не делать поспешных выводов! Я на вашей стороне, я говорил Амосу, что надо провести переговоры, а не набрасываться на неизвестных людей. У него, похоже, крыша съехала после катастрофы, кроме войны ничего не признаёт, совсем спятил. Если вы уберёте нож от моей шеи, я обещаю никаких агрессивных действий с моей стороны не будет… Пожалуйста.

Николай посмотрел на лежащего под ним человека, на набухшую под булатной сталью ножа красную полоску, сочащуюся кровью. Подумал и сказал:

— Хорошо. Рискнём. Но при первой же попытке поднять шум или напасть ты умрёшь. Понял?

— Да, да, понял. Не беспокойтесь! Я же говорю — я был против вашего пленения, это Амос настоял. Он нашим начальником… был, — парень покосился на уже прекратившего дёргаться и булькать горлом Амоса.

— Нефиг пинать меня было. И по башке бить. Кто вы такие? Откуда взялись?

— Мы с корабля, израильтяне, служба безопасности. Когда все уходили, мы вначале тоже пошли, а потом поняли, что идти нам некуда. Мы ещё когда на корабле были, связывались с Израилем по спутнику, потом и спутника не стало. Израиля больше нет. Там море. Все разбежались, а мы остались у корабля, вернулись сюда. Дошли до того места, где у вас был Санкт–Петербург — кстати, мои родители оттуда…

— Так вот откуда у тебя такая правильная русская речь!

— Да, я учился в русской школе, пока мы не уехали. Да и потом, в Израиле, русские общались только с русскими. Местные нас не любили. Сейчас уже Израиля нет, Санкт–Петербурга тоже нет. Мы тут остались, кто захотел. Остальные разбежались кто куда. А куда бежать? Здесь хоть тепло… Мы по радио успели услышать что полюса сменились и теперь где было жарко, там морозы. Пол–Америки затопило, Англию затопило, у вас вместо тундры теперь болото, вернее, у нас. Мы побродили в поисках цивилизации — везде дикость, большая часть наших погибла, есть нечего, за кусок передрались между собой, как на корабле после катастрофы, вот и решили вернуться к кораблю, может сумеем забраться в него — там много продуктов, вещей всяких. А за вещи теперь убивают…

— Сколько вас человек? Почему в основном израильтяне?

— Нас 22 человека, в основном израильтяне, как вы уже заметили. Просто в службу безопасности лайнеров в основном берут израильтян — мы умеем воевать. Обучены военному делу, многие обстреляны в войнах с арабами. В последние годы случались нападения пиратов, поэтому на корабле всегда есть запас оружия. Возникала ситуация, когда его нужно было применить — тут за дело брались мы.

— Тебя как звать?

— Лев.

— В общем — слушай, Лёва. Вы ещё не поняли это, но вы уже покойники. Я не шутил и не преувеличивал, когда говорил это. Мои люди уже давно спохватились, что меня нет, и точно вас выследили. Несколько минут, и все ваши полягут. Мне не хочется лишних жертв, да и люди лишними теперь не бывают. Сейчас ты идёшь, срочно собираешь всех, они сносят оружие ко мне в комнату и сами выстраиваются к стене, руки на затылок. Иначе даю гарантию, что вы трупы. У нас почти 60 человек, в полном вооружении, а вы захватили их командира. Ты понял?

— Понял! Сейчас.

Лев выскочил наружу и начал что-то громко кричать на иврите. К нему подтягивался народ, видно было, что они сильно обеспокоены и что-то бурно обсуждали. Он им что-то доказывал и, наконец, они стали оставлять свое оружие у порога. Лев заглянул в дом и осторожно спросил:

— Вы гарантируете всем жизнь? Люди волнуются.

— Гарантирую. Моё слово закон.

Лев бросил на пол несколько винтовок м-16, пистолеты, потом ещё приволок несколько стволов. На полу высился уже неплохой арсенал оружия. Николай с любопытством взял в руки большой, угловатый пистолет. «Глок, — подумал он, — Симпатичная штучка. Вот только патроны… Впрочем, там оставались ещё патроны в оружейке».

Он проверил патроны в магазине и стволе — патронов было мало. Похоже, дела у израильтян были швах. В лесах они жить не умели, с местными состыковаться тоже не смогли — сказывался языковой и культурный барьер. Наконец Лев затащил последние стволы в дом — набралась приличная куча.

— Всё, мы готовы.

Николай вышел из домика, морщась от боли в голове и моргая на солнце глазами. Постоял немного, подождал, пока глаза привыкнут к свету, и огляделся — израильтяне стояли, дисциплинированно положив руки друг другу на плечи и отвернувшись к стене избушки. Он сосчитал их — 21 человек. 22–й лежал в луже крови на грязном полу. Атаман досадливо поморщился:

«Ну кто мешал выслать парламентёра, переговорить нормально, ну что за пренебрежение к людям другой нации! Антисемитизм — зло, но и семитизм — полный отстой. Любой безумный национализм есть глупость. Впрочем, это не касается чеченцев — душить их надо. Враги всегда враги».

— Ладно. Все повернулись и сели на землю. Хватит стены подпирать. Эй, ребята, выходите, всё нормально! — кусты зашуршали и на площадке перед избушкой сразу стало тесно от подступивших казаков. Они все были до зубов вооружены. Катька подскочила к Атаману :

— А как ты догадался, что мы уже здесь, Николай Фёдорович? Откуда узнал?

— Да вы топали как слоны, чего там не узнать-то, — поддразнил их Николай. — Чего так долго шли-то?

— Да мы боялись, что они вас убьют, Атаман, — сказал взводный. — А так мы давно здесь. Случись что, мы бы затоптали их вмиг, как тараканов. За вас шибко боялись… Теперь никуда вас одного не отпустим, не дай Бог, что случится, что будем делать-то?

— Прямо уж и никуда… По нужде, что ли, одному сходить нельзя мне? — засмеялся Николай. — Может, ещё и подержите?