Колымский котлован. Из записок гидростроителя

— Ничего, брат, не поделаешь, завтра рано вставать, — извиняющимся голосом говорит Поярков.

Я поддерживаю:

— Еще успеете наговориться. Вам обоим придется выехать пораньше. Пока получите технику, расконсервируете, то да се, а дня через два и я подъеду.

Вместо двух дней прошла неделя, пока оформлял бумаги, отправлял сварочные аппараты, инструменты. А тут как раз подвернулась попутная машина — бензовоз. Решил ехать на бензовозе.

— Устраивайся, — сказал водитель, — перекушу на ходу и в путь.

Я снял полушубок, и в кабине сразу стало просторнее.

Шофер, не торопясь, сосредоточенно жевал хлеб, вкусно прикусывая копченым салом, и смотрел себе в колени. Покончив с едой, отряхнул с газетки крошки в широкую, как совок, ладонь и, запрокинув голову, бросил себе в рот. При этом кадык на его жилистой шее сработал оружейным затвором: знает цену хлеба.

И вот мы едем. Водитель знай крутит баранку, и ни одного слова. И весь он какой-то окаменелый. Лицо с желтым отливом, то ли больной, то ли чифирист заядлый — не пойму. Со Славкой сейчас травили бы всякие байки, путь-дорожку комментировали, а с этим уже несколько часов в пути и словом не перемолвились. Правда, чрезмерно болтливые тоже надоедают. Но все же на одной стройке работаем, вроде есть о чем поговорить. Только так подумал, а шофер и говорит:

— Как-то везу агронома, вот как тебя. Сидит хомяком, губы надул и молчит. Выймет из-за пазухи бутылку, хватанет из горлышка и опять за пазуху, а сам кемарит. Ладно, думаю. Вот в очередной раз отпрянул он от бутылочки, закрыл глаза, а я давай машину кидать — влево, вправо. Ерзаю на сиденье, локтями работаю. Седок мой открыл глаза в недоумении — то на меня, то на дорогу. Ухватился за скобу, съежился. А я пуще того.

— Что ты делаешь? — не выдержал.

— Не видишь, — отвечаю, — черти дорогу перебегают. Ишь как прыгают, того и гляди под колеса попадут.

С агронома хмель как веником смахнуло. Веришь, больше в бутылке не прикоснулся.

— Может, и мне вас развлекать? — спросил я.

— Какие могут быть развлечения, не к этому ведь я. Так вспомнилось. Понимаешь, выветрился я весь, пребываю как бы в невесомости.

Остаток пути ехали молча, каждый думал о своем.

Мы ехали всю ночь. Фары рубили темноту и вязли в распадках, залитых студенистым, вязким туманом. Бесконечная серая лента дороги рябила в глазах, а пение мотора укачивало и убаюкивало. Голова непроизвольно падала, и стоило немалых усилий, чтобы не заснуть, своим бодрствованием поддерживать и водителя.

На монтажную площадку добрались сумеречным утром. Водитель застопорил машину.

— Здесь сойдешь или в контору везти?

— Здесь. Давай хоть познакомимся, а то как-то неудобно получается.

Шофер включил плафон, посмотрел на щиток прибора и только потом ответил:

— Федором зовут.

— А по отчеству?

— Что уж там навеличивать, Федор, да и все.

— Федор, так Федор.

Я вылез из кабины, выручил вещевой мешок и подождал на обочине, пока машина прошла мимо, обдав меня едким газом.

В морозном хрупком воздухе где-то совсем рядом стрелял бензовоз, ухало железо. Пока разминал поясницу и отекшие за дорогу ноги, из тумана вынырнул маленький человек и остановился, разглядывая меня.

— Да это же Дюжев! — воскликнул Карл Францевич так, словно обнаружил ценную находку, и подскочил к самому моему носу.

— Карл Францевич! Вот неожиданность…

— Извините, немолодой человек, — перебил он меня, — но с пустозвонством надо бороться жестко и решительно!

— Да позвольте, что вы на меня как петух наскакиваете?

— Это вы позвольте! Вам поверили, а вы опаздываете. Если руководитель раздает безответственные авансы, от этого люди страдают. Назначаем сроки, обманываем себя и других! Если человек в мелочах неточен, то и большой счет под угрозой!

Карл Францевич пританцовывал вокруг меня и все раскалялся и раскалялся. Мне было очень неловко. Нас уже обступили привлеченные шумным разговором монтажники, сварщики, шоферы.

— Да что вы на самом деле, дайте мне хоть отдышаться! — не выдержал я.

Тогда он ухватил меня за пуговицу и, петляя между старых кузовов, потащил через монтажную площадку к крохотному балку на санях. Переступив порог, я сразу же натолкнулся на стол. Тут же, рядом со столом, стояла раскаленная электрическая самодельная печка. Хозяин протиснулся между мной и столом, снял и повесил на гвоздь шапку.

— Здравствуйте, с приездом, — пожал мне руку, ловко юркнул под стол, достал чайник и поставил на плитку.

В балке было тепло, пахло перегретым металлом.

— С Федором, значит, прикатили… Да вы не злитесь.

— Добренькое дело, сорвались как с цепи.

Карл Францевич подпрыгнул, присел на краешек стола, а мне пихнул стул.

— Не будем заниматься бесплодным самоуспокоением. — Карл Францевич спрыгнул со стола, распахнул дверцу металлического шкафа, выхватил и положил на стол чертежи.

— Вот конструкция, которую предстоит нам сделать. На эту конструкцию мы должны погрузить оборудование — негабариты колоссальной тяжести. И вы их повезете на пятьсот километров, то есть к черту на кулички. Представляете? Казалось бы, моя миссия — вы за ворота, я умываю руки. Ан нет! Разве так можно? Вытолкнуть проще. Потому что — какая гарантия? Да никакой, по правде говоря.

Карл Францевич приоткрыл крышку чайника и заглянул внутрь. Запахло заваркой. Он выскочил на улицу и принес льдину — она дымила морозом, — снял с гвоздя маленькую пешню, наколол лед и сбросил куски в чайник. Чайник перестал урчать и тоненько запел.

Покончив с чайником, Карл Францевич продолжал:

— Нужного металла нет, специальных сварочных электродов тоже. Все держится на обещаниях. Я, конечно, настаиваю, доказываю. Меня же и считают идиотом. Привозят, к примеру, низкосортную сталь и хотят всучить за «Ха-сорок». Кому нужен этот обман? Возмутительно!

Карл Францевич раскинул чертеж, расправил, как расправляют скатерть, и сразу накрыл весь стол.

— Вот несущие балки. Если пойти на замену металла, то вес и габариты конструкции увеличатся до недопустимых размеров. На это пойти мы не можем! Бьюсь со снабженцами, доказываю всячески — линейкой, расчетами, лабораторными данными. Думаете, есть сдвиги? В пику мне смеются: давайте, дескать, договоримся, как будем строить мост — вдоль реки или поперек? Подхватили где-то дурацкое выражение и изволят шутить к месту и не к месту! В нашем деле совершенно недопустимы уцененные слова, потрудитесь понять, Дюжев!