КОМ 2

— Я!

— На твой шагоход в дирижабле зарезервировано место. Двадцать тонн?

— Чуть меньше.

— Ну и хорошо, что меньше, меньше — не больше! Лишний вес подарками для жинки и дитю будущему забьёшь!

Казаки грохнули хохотом.

— И ещё. Там на твоё место «Алёша»* прибывает. Ты поговори с ним. Подскажи что. Мож, хитрость какую. Всё ж таки, ты у нас самый живучий оказался.

* МЛШ «Алёша Попович».

— Есть поговорить, ваше благородие!

— Засим, господа, поздравляю вас с досрочным завершением контракта. Сей же час проследуйте в канцелярию, получите последнее денежное довольствие, премиальные, всё как положено. Разойдись!

Строй разобрался быстро. У многих оставались ещё мелкие незавершённые дела, в которых обязательно нужно было поставить точку перед отбытием.

Ноги несли меня в сторону палатки, в которой сидел наш полковой кассир, а в голове крутилось: какие такие подарки? Я ж с базы ни ногой. Ну, в смысле, только на боевые. У нас, конечно, была на базе пара небольших магазинчиков, но там только пожрать чего-нибудь вкусного, да выпить. Ну и средства для обихода походного, мыла всяческие, бритвы, нитки-иголки и прочее подобное. Не везти же мне домой, Симе, нитки? Ага, особенные, сирийские…

Пока толкался у палатки, получал деньги — кстати, не обманули совсем, и за отпускные месяцы сверху доплатили — гонял мысли разные. Так задумался, что в себя пришёл только от хлопка по плечу:

— Коршунов? Илья? Чего не отвечаешь? — незнакомый сотник в новенькой, невыгоревшей форме, улыбался мне и протягивал руку, — Свирнеев Якоб, будем знакомы! А то я уж наслышан, дай, думаю, с легендой рэксов поручкаюсь!

— Так точно, Коршунов. А чему обязан, ваше благородие?

— Приказ Великого князя, следуй за мной. Да не боись, всё хорошо!

— Чё мне бояться-то? Времечко только поджимает, как бы на крайний выход успеть, меня ж в боевой ордер записали, а ещё собираться…

— Вот о собирании и речь, — непонятно подмигнул сотник.

Впрочем, шли недолго. В большом длинном ангаре, заваленном всякими вещами, Свиреев ткнул пальцем в здоровенный темно-синий деревянный ящик.

— Забирай!

— Э-э-э, позвольте поинтересоваться, ваше благородие, — а чего это?

— Твои подарки для родни и жены.

— Мои?!

— Твои, твои. Как было вынесено решение отправить тебя шестнадцатым рейсом до родины, Великий князь Кирилл Фёдорович приказал помочь закупить тебе подарков. Это дочка его и сын настояли, сильно по душе ты им пришёлся, цени! Ну, я и отправил нарочных в Дамаск. Ты уж извиняй, чего там они накупили, я не в курсе, сам видишь, что на базе творится. Они только сегодня возвернулись.

Я присел, попробовал приподнять ящик за металлическую ручку. С-сука, да он же совсем неподьёмный!

— Ваше благородие, так я ж его с места не сдвину!

— Это, милейший, проблема для нас несущественная. Семёныч! — неожиданно заорал он. — СЕМЁНЫЧ!

Из глубины ангара, ловко лавируя между разнокалиберными тюками и ящиками, колобком выкатился наш каптенармус:

— И незачем так орать, ваше благородие, я и с первого раза всё отлично слышал, — Семёныч, даром что чина невысокого, даже с подполковниками был на короткой ноге, не то что с сотниками. Властелин пустыни! Найти и предоставить он мог практически всё что угодно. Или не найти. — Чего изволите?

— Сопровождающих выдели, будь другом, — Свиреев задумчиво посмотрел на ящик, потёр бритый подбородок и решительно закончил, — четверых! Пусть вот этот ящик доставят к капониру Коршунова. Срочно!

— Слушаю-с! Срочно, так срочно, — и уже в свою очередь оглушительно заорал: — Иванов! Козленко! Ко мне!!!

— Вот ты сирена пароходная! — сотник потёр ухо.

— Звиняйте, ваше благородие, просто не услышат оне нас, далеко.

— Ну, что ж, мавр своё дело сделал. Дальше, Коршунов, тебе с этим разбираться! — сотник хлопнул меня по плечу и ушёл.

А я стоял, пялился на неожиданно свалившийся на меня ящик и напряженно думал. «Как я эту хрень транспортировать буду? Если только к „Саранче“ сбоку примотать?». Из раздумий меня вывел Семёныч.

— Ты это… Когда подотчётное имущество возвращать будешь?

— Какое ещё имущество? — с сразу проснувшимся подозрением переспросил я. У нас с каптенармусом были долгие и сложные взаимоотношения. Поскольку «Саранча» — шагоход личный, то Семёныч всячески пытался зажать разное потребное для ремонта и прочее. Причём, для машин государственных он не скупился совсем. Такой вот выверт сознания, понимаешь.

— Так… шатёр казённый, мебель походная и прочее. Дойч твой… всю плешь мне выел, морда немецкая дотошная. Отобрал, можно сказать, последнее! Но молодца, уважаю! — неожиданно закончил каптенармус. — Значицца так, щас мои бойцы эту бандуру к тебе в капонир упрут, и там всё под сдачу по описи примут. И тебе меньше мороки, и мне. Идёт?

— Я пойду — и оно пойдёт! Годится, Семёныч.

— Вот и хорошо.

Пока трепались, к нам из глубины комнаты, вылезли два дюжих бойца.

— Живей, живей! — раздражённо поторопил из каптенармус. — Дел сегодня по горло, они еле ноги волокут!

— По вашему приказанию… — забасил один.

— Брось это! — Семёныч махнул рукой. — Наприсылают дуболомов… Где ещё двое?

— Склад запирают, — куда менее почтительно и более деловито ответил второй.

— Склад… Живо их сюда, вдвоём — пупы развяжутся! Этот ящик — в капонир к «Саранче». И аккуратненько там! Пломбы не сорвите, а то будет вам по шеям от самого Великого князя, так прилетит, замучаетесь зубы собирать.

— Ясно, — подобрался второй, видать, более опытный.

— Сразу у Коршунова примете под опись казённое имущество — и сюда. Всё уяснили?

— В лучшем виде сделаем, — уверил второй.

Сочтя распоряжения достаточными, Семёныч развернулся ко мне и, сунув руку куда-то в свёртки, неожиданно вытащил плоскую коричневую бутылку.

— На! Дойчу своему отдай! Маладца! Бульдожина! Уважаю. Мне б его — ох я бы помощничка воспитал!

Я не стал высказываться в том духе, что для этого нужно на боевые выходить, просто принял презент.

— Передам. Спасибо, Семёныч!

— На здоровье, Коршунов. Эх, завидую тебе! Ты уж одной ногой дома! Лети, собирайся. Пока мои архаровщы эту колоду до вас дотащат…

Я поручкался с каптенармусом и пулей метнулся до своей палатки.

06. АХ ТЫ, БАТЮШКИ!

ЧУТЬ НЕ ПРИБИЛ…

Хаген, конечно маладца, как мне все поголовно утверждали, но валяться на кровати с меланхоличным видом, когда я там по базе бешеным зайцем мечусь, а он тут должен бы барахло паковать… Эти сумбурные мысли чего-то меня так выбесили, просто жуть.

— Боец, подьём!

— Незачем так орать, фрайгерр Коршунов. Торопиться совершенно некуда.