Команда бесстрашных бойцов

Позже Дане, словно он не простой генерал команды, а какой-нибудь генералиссимус, высший начальник половины Москвы, доложились по очереди бастионовцы и Старатели. Мол, все получилось как надо, выходим на ничейные земли без жмуров.

Наконец токер задал Дане вопрос воркующим голосом генеральши Рытовой:

– Отчего же ты не спросишь, как наши дела, милый мой?

Рытова в свое время так достала Катю и Тэйки, что Даня полгода назад объявил ей: «милым» он больше не будет. И с тех пор ни разу не отступал от этого решения. Но Рытова, двадцатичетырехлетняя дама титанических размеров, наделенная к тому же неуемным темпераментом, с разрывом мириться не пожелала. Она была первой женщиной Дани и разок-другой намекала ему: должны же быть у первой женщины, которая, стало быть, всему учит абсолютно бескорыстно, маленькие особые права?! В третий раз она прямо сказала: «Отвинчу башку засранцу!» Впоследствии, не видя со стороны Дани даже самых маленьких, даже чисто символических шагов к примирению, она предприняла попытку осуществить обещанное, то есть сделать из Даниной головы вещь совершенно отделенную от тела и абсолютно бесполезную. Даня отключил ее на полчаса особым ударом; этому удару генерала научила Тэйки – специально для такого случая. Учила с радостью… И Рытова вроде бы смирилась. Но время от времени она давала понять Дане, мол, зрелой женщине ничего не стоит простить одного бесстыжего сорванца.

– Женечка, я же знаю: у ветеранов все всегда в порядке.

– О да! Старый конь борозды не портит, просто ляжет в нее и лежит… Спасибо за намек, малыш. А я, тапка старая, хотела было предложить тебе отпраздновать дельце, как в старые добрые времена… ты, да я, да мы с тобой.

– Извини, у меня тут сплошные дела…

– Иного и не ждала, мальчонкин… Мы тут с Маховым немного постреляли, отогнали у гоблинов пару шальных грузовиков с харчами, в общем, вышло наилучшим образом. Может, стоит повторить? У Махова один всего зажмурился, мои целы-невредимы. Подумай, парнишка. По-моему, они слабеют…

Рытова могла разозлить кого угодно, но дурой она не была. И Даня осторожно подтвердил высказанный ею диагноз:

– Многие умные люди так говорят.

– Да, кстати, тут со мной такая эстетика случилась! Помнишь гоблинского болвана на Хошиминове пустыре?

– Помню.

– Так я его лично раздолбала. Там дедушка такой… с дебильной рожей… улыбался, улыбался… пока ракета ему по лбу не щелкнула. Та-акой фейерверк! Эсте-этика… Ну все, все, заговорила старая карга резвого юношу! Еду сейчас твою берлогу шмонать – Катя пригласила, знаешь?

Даня не знал, но ему было все равно. Пригласила так пригласила.

– Знаю. Смотри, осторожнее, место засвечено.

– Не учи дедушку, как заделывать бабушке папу. А тете Кате спасибочки, богатая у тебя берлога, я-то помню!

И Рытова отключилась. Гоблинский маг ее нисколечко не интересовал…

С Даней не связался один лишь Восканян. Но он уже ни с кем не мог связаться. Восканян с двумя парнями из своей команды лежал на дне канализационного колодца недалеко от бывшей станции метро «Чертановская». Они так и не успели выбраться на поверхность, чтобы нанести удар. Дежурный маг, опытный и сильный, должно быть из той старой гвардии, которая когда-то крушила танковые бригады и завоевывала мир людей, обнаружил группу заранее, подавил защитные амулеты и вмуровал всех троих в мощный пласт вещества, похожего на лед. Когда «псевдолед» растаял, никто из трио Восканяна уже не дышал. Их трупы случайно найдут через три недели, и тогда же Даня узнает о судьбе единственной команды, погибшей в ночь пленения мага… А пока генерал просто принял к сведению факт: Восканян не вышел на связь; но ведь, по идее, он и не обязан? Никто не обязан…

Гэтээс спокойно катил к Вечному Трамваю, где команда должна была собраться после операции. Летом светает рано, и серо-фиолетовая ночная муть уже начала редеть. Даня размышлял о том, что сейчас ему придется позаботиться о тысяче вещей: выяснить, какая беда приключилась с Немо; довезти пленника до базы подземных, где его уже ждут, где на него точат зубы; заняться Гвоздем, душу-его-перец-мать… Но все прочие мысли оттеснила одна, самая важная: переменилось время. Мир меняется в эту ночь! Нынче главным гоблинским начальникам есть о чем задуматься, и у них, всего вернее, стоит переполох. Они, конечно, не простят. Они, конечно, постараются отомстить. И сегодня, вдогонку, и зимой, когда командам приходится особенно туго. Там очень быстро поймут: выросла новая сила, и по-старому она жить не даст. Припомнят спецназ… Хотя какой там спецназ! Не выжил бы спецназ сегодня в коридоре третьего этажа, полег бы, медленные они были, очень медленные… В его Даниной команде даже Катя подготовлена к хорошей драке лучше самых знаменитых бойцов старых времен. Приспособилась… а те приспособлены не были. Вот Катя говорит иногда: кругом – ад, ужас, все хорошее разворочено, переломано, на ветер пущено; разве только люди попадаются порядочные, таких даже на удивление много… Для нее весь этот ад стал домом родным, где все знакомо. А уж сам Даня, да Тэйки, да хотя бы Рытова, да кто угодно, если он тут рос, ада-то и просто не видят: жизнь как жизнь… Значит, этот мир принадлежит людям команд. Они в него идеально вписались! Что подземные, что Секретное войско, что гоблинские каганы – все оптом устарели для нынешнего житья. Гоблины, есиссьна, примутся уничтожать, карать, выживать эту новую силу. А значит, и с каганатом придется обходиться жестче прежнего; раньше команды просто брали у него еду и необходимые вещи, ну, еще отбивались, когда придется. Теперь придется самих гоблинов выжигать, искать в каганате жизненно-важные точки и лупить по ним. В общем, воевать по-новому.

Пару раз Даня просил Катю остановить тягач и проведывал гоблинского мага. Тот пока не очнулся, но и не торопился умирать.

Гэтээс ехал по узкому петлистому проезду, в трех или четырех местах пересекавшему бывшую улицу Архитектора Власова, от которой к пятьдесят пятому году не осталось ничего.

– Даня! Даня! Это аварийный сигнал.

– Чей? Тэйки или Немо?

– Аварийный сигнал «Бобра», – мягко сформулировала Катя.

«Ну хоть что-то мы о нем знаем…»

– Пеленг взять можешь?

– Уже взяла. Это где-то рядом, Даня. Со всем недалеко. Даня… он стоит.

– Что?

– Я говорю, он стоит. По приборам ход «Бобра» – ноль километров в час.

Генерал промолчал в ответ. Катя была слишком хороша за баранкой, чтобы он подавал ей лишние команды.

Тягач завертелся в развалинах, отыскивая не то что бы переулочки, а, скорее, тропы. Минут через пять Гэтээс, выехав из кирпичных джунглей на открытое пространство, почти протаранил «Бобра». Тот выглядел калека калекой: турельный пулемет прямым попаданием превращен был в груду металлолома, кузов пробит снарядом из скорострельной пушки, а кормовой люк смят, будто гигантская рука скомкала его, как клочок бумаги.

Даня тщательно изучил экран, вылез наружу и осмотрелся. Поганое это было место, но сейчас, кажется, ни одно из существ, по-настоящему опасных, не присутствовало на угрожающей дистанции.

– Катя, останься.

Он подошел к «Бобру». Люки кабины были наглухо задраены изнутри. Даня постучал кулаком. Немо не откликнулся. Генерал пару раз двинул по броне прикладом, но опять не получил ответа. Он попробовал вызвать Немо по токеру, – с нулевым результатом.

«Ну не резать же…» – подумал Даня с нарастающей тревогой.

И тут одна идея пришла к нему в голову: в старом, изначально попавшем им в руки «Бобре» люки открывались и закрывались только вручную. Но Гвоздя хлебом не корми, дай только продублировать какую-нибудь систему…

– Катя! – вызвал он Гэтээс по токеру. – Ты можешь влезть в систему электронного управления «Бобром»? У вас вроде была микросеть.

– Три минуты, душа моя.

– Влезь и дай команду отдраить люки кабины.

Через две минуты Даня услышал серию негромких щелчков. Тогда он отворил броняжку люка, поглядел внутрь и ахнул.

Немо сидел на водительском месте в позе совершенного расслабления. Через каждые две-три секунды у него начинала дергаться какая-нибудь группа мышц: то он бессмысленно тряс в воздухе рукой, то молотил ногами, то принимался вертеть головой. Лицо исказила жутковатая улыбка врожденного идиота. Глаза были широко открыты, зрачки метались из стороны в сторону, то, расширяясь, то, превращаясь в точку.

Вытаскивая его из тягача, генерал испытывал самый настоящий страх, страх высшего сорта. Полусинтетический человек Немо вполне мог в беспамятстве совершить «стальное рукопожатие» или, еще того лучше, «железный зажим». Тогда – кранты. Кости переломает за здорово живешь.

Даня, покряхтывая от тяжести, дотащил тело Немо до «пассажирского отсека» и там уложил между двумя магами: мертвым и почти живым. Что-то надо было делать…

«Ладно, рассудим по уму. Знал он свои слабинки? Знал. Чем их тормозить, наверное, тоже соображал. И если сам досюдова добрался, стало быть, уже принял какой-то дряни. Только не хватило ему для полного прояснения… Ну-ка, что в себя влил?» – Генерал покопался в аптечке «Бобра», а потом в переносной аптечке самого Немо. Не хватало шести шприцев с разными видами успокоительного и обезболивающего.