Команда: Генералы песчаных карьеров

– Да нет, все нормально. «Чехи» нашу мокруху ментам светить не будут. Зачем им статью на себя вешать. Ведь они девчонку похитили. А за Викой сейчас Валера присматривает. А она, по факту, свидетель. Через нее может начаться разбор полетов... Нет, «чехи» не будут светить это дело. Все на тормозах сползет... И вообще, ментам сейчас не до нас. Своих дел по горло. Они уже захлебываются...

Тимур еще с прошлого года активно работал с ментовкой. Кого на прикорм брал, кого на компромате ловил. В общем, заставлял их работать на себя. Своих, белокаменских мусоров он уже поставил под себя. И в Москве тоже действовали его люди. Они уже нашли подходы к операм, которые крутят дело об убийстве в Сокольниках. Если вдруг что не так, Валере и его бойцам всегда успеют маякнуть об опасности. И спрячут его так, что ни одна падла не найдет.

Он был прав, когда говорил, что менты захлебываются. Они сами это признавали. Нет у них сил, чтобы всерьез противостоять братве. Не хватает честности, чтобы отказаться от взяток и подачек. Не за горами то время, когда вся столичная ментовка будет работать на братву... Да Тимур уже сейчас их не боится. Хотя и остерегается...

Какое-то время Пацик раздумывал над его словами. Затем сказал.

– Я это к чему разговор про ментов завел. Как бы «чехи» Кардашова не сдали. Они на это способны... И сами менты способны поставить на уши эту лавочку. Накроется Кардашов. И ты вместе с ним...

– К чему это ты? – насторожился Тимур.

– А к тому, что ты крепко на ногах стоишь. Вона как размахнулся. Две сотни стволов... Сколько под тобой «бригад»? Восемь?

– Ну и?..

– Ты подумай, что может быть, если тебя вдруг менты повяжут. Разброд может начаться. Каждый «бригадир» одеяло на себя потянет. Как с ореховскими будет. Нет Сильвестра, сейчас в Орехове полный раздрай. Кровь как водица...

– А если короче?

– Если короче, надо бы тебе Кардашова сдать.

Тимур удивленно посмотрел на Пацика.

– Не понял, кому я должен его сдать? «Чехам»?

– Зачем же «чехам»? Они чужие... Ты Слепню отдай завод. Он – свой...

Тимур чуть не задохнулся от возмущения.

– Это он тебя об этом попросил? – жестким пронизывающим взглядом посмотрел он на вора.

Но Пацик выдержал этот взгляд.

– Нет, я сам так думаю, – так же жестко отрезал он.

– Ты – вор, человек уважаемый. Не мне тебя спрашивать, с какого потолка ты эту постанову снял. Но, может, все-таки объяснишь?

Было видно, что Пацик чувствует себя неловко под его взглядом.

В принципе, Тимур обращался с ним уважительно. Но только он один обращался к нему на «ты», только он мог смело смотреть ему в глаза. И все потому, что только он один был с вором почти на равных. А ведь он совсем еще молод – только-только третий десяток разменял. А Пацик заслуженный вор. За его плечами не одна ходка на зону, он в большом авторитете среди других воров. Само собой, у него есть гордость. И вряд ли ему нравилось, как ведет себя с ним Тимур. Может быть, поэтому он и пытался продвинуть вперед Слепня, поставить его с ним вровень. Чтобы создать противовес.

– Ты не по рангу высоко поднялся, Тимур, – после долгого раздумья пошел на откровенность вор. – Ты все в городе под себя хапнул.

Внутри противно дребезжали натянутые нервы. Тимур чувствовал себя так, будто на него только что опрокинули ушат с кипятком. На душе больно. И обидно. И еще злость поднимается волной. Почему он должен с кем-то делиться?

Тимур поспешил задушить свои эмоции.

– Так получилось, Антон Михайлович, – вроде как уважительно, но в то же время с вызовом в голосе сказал он. – Вы меня под свою опеку взяли. Выпестовали, так сказать. Ну, я и взлетел. И высоко поднялся. Потому как не находилось охотников мне мешать. Все же знали, что за мной вы стоите...

– Вот именно, я за тобой стоял, – поймал его на слове Пацик. – Если б не я, задушили бы тебя. А со мной ты смог расправить крылья. И поднялся...

– Высоко поднялся. И не по рангу, да? – На последние слова Тимур сделал особый упор.

– А какой у тебя ранг?

– Я – правильный пацан. И рядом со мной такие же правильные пацаны. Нас много. И все мы – одна «бригада»...

Тимур в упор смотрел на вора. В его словах звучал вызов... Пусть знает Пацик, что кроме его воровского слова есть другая сила – две сотни «пехоты» в едином строю. Эта мощь может быть его поддержкой. А может обернуться против него... Хотя, конечно, Тимуру вовсе не хотелось идти против вора.

– Ты что этим хочешь сказать? – помрачнел Пацик.

– А то, что для моих дел моего ранга мне хватает... А Слепень. В его дела я не лезу. Если ему нужен ликероводочный, пусть ищет свободный. А свою точку я ему не отдам. Мне братву с нее кормить. Братва меня не поймет, если я кому-то отдам этот жирный кусок...

Слепень не хило устроился. Барахолка на Декабристах – его штаб-квартира. Там у него свое кафе, в котором он заседает. С барыг он купоны стрижет. И чисто свои воровские делюги оформляет. То там его пацаны хату выставят, то там. И в Москву, бывает, выезжают, там людей терпилами делают... Но всего этого Слепню мало. Ему ликероводочный подавай. Силенок не хватает, чтобы с Тимуром в чистом поле сойтись. Через Пацика вопрос решить хочет. Типа, чисто по понятиям рамс развести. Тимур, типа, никто. А Слепень – положенец, один шаг до воровской короны. Потому ему все, а Тимуру хрен по всей морде. А ему самому хрен!..

– Ты, Антон Михалыч, уже не говоришь, что нам вместе со Слепнем быть надо, – продолжал Тимур. – Потому как Слепень на «чехов» не пойдет. Кишка тонка. И ты это знаешь...

– Ты что-то не то говоришь, – Пацик гневно стрельнул в него взглядом. – Слепень – правильный вор. Он в мясню не полезет...

– Правильно, – достаточно жестко оборвал его Тимур. – В мясню гладиаторы должны лезть. А гладиатор – это я, да? Я башку под пули должен подставлять. А Слепень на моих точках жировать, да?.. Не будет этого. Ликероводочный останется за мной...

– Ты все сказал? – спросил вор.

Его голос не предвещал ничего хорошего.

– Нет, не все... Я уважаю воровские законы. И воровские постановы для меня – святы... Но перед Слепнем я шапку ломать не буду. Не люблю, когда на моем горбу в рай пытаются въехать...

– Все?

– Теперь все.

– Ну что ж, ты сказал свое слово. Теперь жди, когда я скажу...

Пацик был воплощением праведного гнева. Только Тимур видел, что за этим гневом он прячет растерянность. Он не смог совладать с каким-то пацаном. Он ничего не может с ним поделать. И самое обидное, что, кроме пустых угроз, у него нет против Тимура действенного оружия. Обратиться к воровскому сходу за содействием – это все равно, что расписаться в собственном бессилии. А слабых воров не уважают. И даже лишают воровской короны...

Неужели воры не так страшны, как их малюют? Неужели Тимур может отказать Пацику, и ему за это ничего не будет? Похоже на то... И все же воровская власть – это огонь, шутки с которым ничем хорошим не заканчиваются. Не надо будить лиха...

Пацик собрался уходить. Но Тимур его остановил.

– Хорошо, – решился он. – Я уступлю Слепню...

Вор вернулся на свое место. Смерил Тимура высокомерно-презрительным взглядом. Мол, кто ты, а кто я... Затем он улыбнулся. Типа, он рад принять в отцовские объятия блудного сына. Взгляд его жестко блеснул. Это он пожурил Тимура за ослушание. И снова скупая улыбка. Дескать, он внимательно слушает раскаявшегося грешника... Только Тимуру ни холодно, ни жарко от этих перепадов давления. Он не боялся вора. Просто не хотелось портить с ним отношения.