Команда

— Имел честь. — Невесело усмехнулся из-за Сашиной грубости так и не назвавшийся собеседник. — Лёжа на полу в вашей прихожей.

— Кстати. — Оживился побитый, но не потерявший здорового любопытства Александр. — Теперь, когда мы в равных условиях, может, скажешь, на кого работаешь?

— Отчего же. Но, сначала, позвольте всё-таки произнести своё имя.

— Давно пора. — Вступила в разговор я. — А то принялись колотить друг друга, как неандертальцы.

Галантно поклонившись, он отрекомендовался.

— Меня зовут Алексей Орлов. Ал-Ор, по здешнему. И я работаю на правительство Солнечной Федерации.

— Что-о? — Удивился Александр. — Солнцевские уже в федерацию объединились? И кто у них теперь пахан?

— О чём вы? — Недоумённо протянул Алексей.

— Ну, ты же сам сказал, что пашешь на Солнцевских. — С какой-то приблатнённой интонацией выдал потрясенный воришка.

— Не на Солнцевских, а на Федерацию Солнечной Системы, в которую помимо Земли входят Луна, колонии на Марсе и поселения горняков в поясе астероидов.

— С катушек съехал. — Александр попятился. — Давно ясно, что тут одни психи. Одним заговоры мерещатся. Другие прибыли из Пояса Астероидов.

— Сам дурак. — Беззлобно заявил Ал-Ор. И, видно, для острастки, добавил. — Поговори мне… — Тут же деловито осведомившись. — Или, ещё вломить?

Наверное, право сильного — для мужчин святое. Во всяком случае, Саша сбавил обороты и, усевшись рядом со мной, ненавязчиво поинтересовавшись.

— Ириш, ты поесть чего нибудь не захватила?

Обрадовавшись, что дело постепенно принимает мирный оборот, я радостно закивала. И, взяв поводья, свернула с дороги, направляясь в близлежащую рощу.

Вновь расстелив попону, разложили предусмотрительно прихваченные запасы. Мужчины, по очереди прикладываясь к вину, заметно подобрели. А, насытившись, стали поглядывать друг на друга без особой неприязни, в который раз подтвердив вековую мудрость про «путь к сердцу, лежащий через желудок».

— Что делать будем, мальчики? — Нерешительно спросила я, когда остатки пиршества были убраны.

— Думаю, нужно найти Интаура. — Подал голос Ал-Ор. — Во всяком случае, из всех, имеющихся в этом мире проводников, он единственный, с кем все присутствующие знакомы лично.

— Вообще-то, условием нашей отправки домой как раз и было твоё обнаружение. — Вставил Саша.

— Что ж, вот он я. — Пожал плечами Ал-Ор. — И, если никто не против, можем возвращаться. Сколько понадобится времени для того, чтобы достичь его владений?

— Где-то пол дня пути. — Ответил Саша. — Если двигаться верхом. — Но, поскольку с нами дама…

Продолжить я ему не дала, звонко засмеявшись.

— Это ещё надо разобраться, кто есть «ху». А то некоторые слишком много о себе воображают.

Александр смутился. Ибо воспоминания о том, как неуютно чувствовал себя верхом, ещё не стёрлись из памяти.

— Жалко, что седла нет. — Печально вздохнула я. — Без него много не наездишь.

— Эх, кабы знать. — Саша почесал затылок. — Ведь, украл-то я две лошади. И, загнав одну, бросил, не сняв сбрую. Такое рвение не могло не заслуживать награды и, дотянувшись губами до его щеки, я легонько поцеловала своего рыцаря.

Ал-Ор деликатно отвернулся, но продолжения не последовало. Перетопчется, родимый. К тому же, первый шаг должен делать он, а не робкая женщина.

— Я вполне могу обойтись без седла. — Скромно сказал Ал-Ор. — К тому же, путь предстоит недолгий, так что, с удовольствием уступлю своего скакуна даме.

Я присвистнула. Если много часов для него «недолгий путь», что же тогда в их мире называется «трудностями»?

— Кстати, а вас здесь ничего не держит?

Он улыбнулся.

— Вообще-то, сегодня мне предложили место при дворе. Но, в связи с изменившимися обстоятельствами, думаю освободить вакансию.

— Так просто? — Удивилась я, и не удержалась, чтобы не уколоть. — А как же верность слову? Вассальская клятва, наконец?

— Присяги я не давал. — Лицо его внезапно помрачнело. — Да и не просили. И вообще, любая политика лишь искусство чередующихся интриг, и ничего более. — Ал-Ор пожал плечами. — Придворные подсиживают друг друга, чтобы оказаться поближе к трону. Властитель — чтобы стравливать их друг с другом. Дабы, занятые постоянной конкуренцией, они не были способны организовать заговор против господина. Так что, предполагаю, что меня пригласили как очередного болванчика, своего рода тёмную лошадку. Ведь в подобных кознях мой наниматель, уверен, не имеет себе равных.

Чтобы было проще удерживаться на вершине, такие руководители — даже лучшие из их братии — окружают себя людьми, верность которых продиктована отнюдь не идеалами. А лишь шкурными интересами и соображениями карьерного роста.

Каждый борется против всех за благосклонность правителя. Ибо он — власть. Тот же, в свою очередь, дабы они не объединились, разжигает среди приближённых взаимную ненависть. Кстати. — Ал-Ор невесело усмехнулся. — Подобная тактика имеет немало преимуществ. Если надо кого-то устранить, это делается по наветам одних, при полном молчании других и руками третьих. Так что, скорей всего, непобедимый гладиатор был приглашён ко двору именно в качестве этих самых, уже по локоть запачканных в крови, рук.

А знать, у которой априори атрофировано элементарное чувство солидарности, и пальцем шевельнёт для спасения отдельных представителей. В одиночку никто из них ничего не может предпринять, даже для собственной безопасности.

— Невысокого же вы мнения о своём работодателе. — С нотками осуждения прокомментировала я.

— «Се ля ви». — Печально вздохнул Ал-Ор. — Законы управления прайдом так же незыблемы во Вселенной, как и постулаты природы. А искусство балансирования на острие пирамиды требует отсутствия некоторых душевных качеств. Или, по крайней мере, их частичного подавления.

— А как же лучшие умы человечества? — Я не верила своим ушам и подобная, пессимистическая точка зрения требовала немедленного опровержения. — Ладно, здесь. А как же те, кого выбирают лишь на короткий срок? Я говорю о президентах. Уж им-то незачем «интриговать и стравливать»!

— Ой ли, девочка! — Пренебрежительно скривился господин Орлов. И, хотя сам выглядел не намного старше, почему-то позволил себе снисходительное обращение. — Тот же Рузвельт, без сомнения сделавший очень много для Америки и человечества в целом, не гнушался пользоваться «общепринятыми методами».