Команда

– Чего это ты такой вздернутый?

Степа хмыкнул и покачал головой:

– Ты не поверишь!

– И во что? – нейтрально поинтересовался Андрей. Не то чтобы его это так уж интересовало, особенно утром в понедельник, но Степа был славным малым – большой, шумный, с необъятным пивным пузом, добродушный, но не трус. Когда, полтора года назад, у Андрея, который к тому моменту уже вышел в, так сказать, одиночное плаванье, но еще сидел на субаренде и потому крутился, как белка в колесе, один нарик попытался спереть с демонстрационного стенда только что пошедший в продажу и потому жутко модный и популярный iPhone4, Степа, расслабленно дремавший в своей секции, храбро бросился на размахивающего канцелярским резаком урода и сбил его на пол. После чего подоспевший Андрей быстренько скрутил грабителя. Впрочем, чего того крутить-то было? Нарик совсем дохлый оказался: ножки – жердочки, ручки – веточки, да и те дрожат. Видно, совсем урода ломка достала, что он на такой открытый грабеж пошел…

– У меня, это… – тут Степа глупо улыбнулся, шумно вздохнул и выпалил: – доча родилась.

Андрей аж слегка сбился с шага:

– То есть? Ты ж не женат? Или я что-то путаю?

– Да не, все верно, – кинул головой Степа, – бог миловал.

– И как?

– Да была тут одна. Тихая такая, – Степа смущенно хмыкнул, – в общем, я с ней почти полгода жил. А потом она пропала. Домой уехала, на Урал – и с концами. Я даже подергался, поискал ее – как-то у нас с ней все по-человечески было, но… и тут, вдруг, позавчера звонит и говорит, что, мол, доча у меня родилась, но она ни на что не претендует и на алименты подавать не собирается. Однако, мол, не сообщать мне о сем факте совсем посчитала неправильным.

– Разводилово? – недоверчиво уточнил Андрей.

– Может, и так… – протянул Степа и, помолчав, добавил: – Тока мне уже все равно.

– То есть?

Степа некоторое время молча шел рядом, будто не услышав вопроса, а потом заговорил:

– Рожать-то она сюда приехала. К тетке, у которой и раньше квартировала. Так что… Я как дочу на руки взял, понял – моя. Ну, то есть, как оно там на самом деле – хрен его знает, но вот эту кроху я хрен кому отдам. Моя она – и все, – Степа помолчал некоторое время, а потом продолжил: – Знаешь, наверное я того… дозрел… Мне еще дед говорил, что наступает у мужика такое время, когда ему это… дитенка надобно. Мол, поначалу все хорохорятся, бабам юбки на головы задирают, кулаками машут, думая, что именно это их мужиками делает. А на самом деле все не так. Мы мужиками становимся, только когда бремя на себя берем, заботу о ком-то на свои плечи взваливаем, а до того мы просто сопляки великовозрастные, – он покосился на идущего рядом Андрея, у которого, похоже, в этот момент было очень скептическое выражение лица. Поэтому Степа шумно вздохнул и покачал головой: – Эх, не умею я…

– Чего? – после некоторой паузы уточнил Андрей.

– Да сказать, как надо. Дед все так… – он прищелкнул пальцами, подыскивая слово, а затем резанул: – сочно все сказал, что меня тогда до печенок продрало. Хотя я ему в тот момент не поверил. Ну да я и куда моложе тогда был, чем даже ты сейчас. Так что все понятно – не мог я тогда поверить. Мне ж тогда не мужиком становиться надо было, а житуха классная нужна была. Ну, как я ее себе представлял. Мужиком-то я себя и так считал, таким самым настоящим – крутым, брутальным и креативным. И только недавно до меня стало доходить, что никакой я не мужик, а на самом деле «Жигурда», как меня Ниловна кличет, – Степа хмыкнул. Он это прозвище жутко не любил и однажды, по пьяни, признался Андрею, почему. Байку рассказал. Был он как-то с приятелем у него на даче. Дачей же выступал обычный деревенский дом, в котором обретались дед и бабка приятеля – простые люди, всю жизнь прожившие в своей деревне. И вот, приняв солидно пивасика на грудь, выползли Степа с приятелем на крылечко покурить и подышать. А спустя минут десять на том же крылечке нарисовалась и бабка. Степа с приятелем передвижение стариков никак не отслеживали, сосредоточившись на пивасике, так что на бабку уставились с интересом. Мол, чего это ей дома-то не сидится? Та же спустилась со ступенек, развернулась в сторону будки туалета, возвышавшейся на дальнем конце огорода, и, подбоченясь, заорала:

– Ну, ты, Жигурда, долго еще торчать там думаешь? Ужин простыл!

У Степы аж сигарета изо рта вывалилась. Он только и сумел спросить:

– А с чего это Джигурда-то, бабка Ефросинья? Вроде, неплохой актер.

– А-а, – махнула та рукой, – был неплохой, да весь вышел. Ноне эвон, прям как дед мой на толчке: тужится-пыжится, а толку-то – чуть.

И тут такое признание…

Некоторое время они со Степой шли молча, потом тот глубоко вздохнул и отрубил:

– Так что сегодня вечером – гуляем. Прощаюсь я с холостой жизнью.

– О, как! – покачал головой Андрей: – Круто ты.

Степа сурово кивнул:

– Да. Решил – женюсь. Не хрен девке без отца расти. И так полстраны детей в неполных семьях обретаются. Будто мужиков на войне выбило, – тут он на мгновение задумался, а затем рубанул: – А я тебе так скажу Андрюха: как-то легко мы сейчас живем, неправильно. Облегчения ищем, не жилы хотим рвать, а чтоб само случилось, не ответственности, а наоборот, чтоб ничего не связывало. И того не понимаем, что только хуже себе делаем. Ведь если не напрягаться – так ничего толкового и не получится. Попробуй-ка мышцу накачать, не напрягаясь? Или, скажем, английский язык выучить – слова не разучивая. Не-ет, само по себе, без того, чтобы напрячься, ничего толкового не получится. Одна имитация. Потому-то и мужиков у нас нынче и нет почти что. А вместо них – такие вот Жигурды, мужиками только притворяющиеся.

Андрей натянул на лицо нейтральное выражение. Да уж, похоже, Степу случившееся событие крепко зацепило. Так, что все его прежние воззрения просто наизнанку вывернуло. Ведь такой ходок был… И, как всякий неофит, он тут же ринулся жарко пропагандировать захватившие его новые идеалы. Спорить с ним у Андрюхи никакого настроения не было. Однако Степа, похоже, и сам понял, что слегка того, перебрал с философией, поэтому не стал более развивать тему, а только еще раз подтвердил, что «сегодня гудим».

* * *

День прошел средне. Андрей продал пять телефонов, три самсунговских планшетника «Гэлакси» и кое-что по мелочам. Мало, но по нынешним временам… А после восьми вечера закрыл рольставни и подошел в подсобку к Степе. Там уже было людно – кроме самого Степы над «поляной» хлопотали три девчонки – Танька, разбитная хохлушка из секции напротив, Нина, официантка из кафешки этажом выше, и какая-то незнакомая Андрюхе девица в готском прикиде. Из мужиков же, кроме самого Степы и Андрея, был еще Паша, старший смены охранников. Последнее было объяснимо: если бы Степа не договорился с охраной, их бы быстро турнули из комплекса.

Посиделки начались ожидаемо. Сначала быстро накатили первые три, ну, чтобы слегка проняло, а потом расслабившийся народ развалился на стульях и принялся общаться. Танька тут же начала клеиться к Паше, сверкая блудливыми глазами и похохатывая, девица-готица – активно жрать под шумок, а Степа – изливать на Андрея переполнявшие его эмоции, рассказывая, какие чувства его охватили, когда он взял на руки маленькое, завернутое в одеяло тельце дочки.

– …а знаешь, Андрюха, я в тот момент себя вспомнил… ну, в молодости. Как я тогда зажигал! Только юбки трещали. И вот стою я, смотрю на это крошечное существо, что на меня из пеленок смотрит, и понимаю: если кто с ней так, как я тогда, – убью ведь на хрен. Просто голыми руками порву!.. Э-э, да что тут говорить – народ, а давайте выпьем за Степановну…

Следующие тосты Андрей запомнил смутно. После седьмого он почувствовал, что организм переполнен жидкостью и пора отлить. Однако, когда Андрей подошел к туалету, из-за неплотно прикрытой двери послышались весьма характерные звуки. Он осторожно заглянул в щель. Танька добилась своего и сейчас, сладострастно повизгивая, прыгала на Пашке, устроившемся на широком подоконнике. Андрей криво усмехнулся – Танька в своем репертуаре. Ну, есть такие блудливые бабы, которым хочется всегда и со всеми. И хотя Танька всем говорила, что «она не такая», что она просто ищет «мужика с квартирой», чтобы «сынку, кровиночку родненькую с Полтавщины от матери забрать», и потому ей «все равно, какой будет – старый бо молодой, денежный бо не очень, лишь бы нам с сынкой угол был», на самом деле ей, похоже, просто нравился, так сказать, «сам процесс». Поскольку ходили упорные слухи, что в те дни, когда ей не удавалось подцепить никого перспективного, то есть с квартирой, она бегала к грузчикам-таджикам, ютившимся в строительном вагончике без колес, торчащем на дальнем конце заднего двора. Впрочем, Андрей ее не осуждал: в конце концов, у каждого человека – свои тараканы в голове. Просто после того, как он узнал это про нее, Андрей совершенно перестал реагировать на ее весьма недвусмысленные предложения. В конце концов, он свой хрен не на помойке нашел, чтобы пихать его туда, где до него (а так же параллельно с ним и после него) побывало столько всяких других. Нет, ханжой он не был и к тому, что у тех подруг, с которыми он общался, он далеко не первый и, очень вероятно, не последний, Андрей относился, как и любой современный парень, вполне нормально. Но в случае с Танькой, по его ощущениям, уже работал закон перехода, если можно так выразиться, количества в качество…

Долго подглядывать за столь банальным процессом у Андрея интереса не было, да и мочевой пузырь ощутимо давил, так что спустя пару мгновений он тихо развернулся и двинулся в сторону лестницы. Ближайший свободный туалет был на другом этаже.

Когда Андрей вернулся, Танька уже восседала на месте – сидела за столом с выражением кошки, только что слупившей целую миску сметаны, а вот Пашки не было. Зато на его месте сидел Федюня, местный электрик, обладавший просто феноменальным чутьем на выпивку. Где бы ни намечалась пьянка, и какая бы компания там ни собиралась – можно было не сомневаться, рано или поздно там появится и Федюня. Вот и сейчас, Андрей сам лично видел, как Федюня после окончания рабочего дня уходил домой. Однако прошел час – и на тебе, Федюня тут как тут. Впрочем, электрик был типом незлобивым и не буйным, а за всякую халтурку, которая время от времени появлялась у любого арендатора, брал вполне по-божески, поэтому против его присутствия за столом у Андрея никаких принципиальных возражений не было. Тем более, что и проставлялся не он, а Степа. К тому же, как выяснилось, от присутствия Федюни для Андрея нарисовалась еще и непосредственная выгода, поскольку Степа именно ему сейчас втирал про «жигурдей» и «настоящих мужиков», на какое-то время отстав от Андрея. Так что у него появилась возможность слегка подзаправиться. Жрать после рабочего дня хотелось не по-детски, да и шанс сэкономить также упускать из виду не следовало. Хоть и небольшая экономия получалась – на полпакета с пельменями, но и то неплохо. Жизнь в Москве на съемной квартире – штука дорогая, и упускать возможность сэкономить рубль-другой не стоило. Ну а там, курочка по зернышку… Поэтому Андрей молча сел на свое место и, ухватив кусок булки, бросил на него колбасу, сыр и кружок помидора, после чего подхватил вилкой солидный комок корейской капустки и отправил его в рот, заев получившимся многоэтажным бутером. Девица-готица, судя по всему, успевшая за время его отсутствия слегка насытиться и уже не метавшая все в рот со скоростью швейной машинки, окинула его уважительным взглядом, похоже, признавая «поедальцем» равным себе.