Командир подводного атомного ракетоносца.

– Это наше гнездо, наш дом, наша родная хата. Вы же «летаете» чёрт знает, куда и зачем. Всё бы ничего, если б «не залетали» слишком далеко. Конечно, выступать в роли пояса супружеской верности не хочу и не буду.

Но что я скажу вашим жёнам и деткам, когда вы «залетите» по серьезному?

Как хотите, но мы с замом будем ходить по городу и женатых «летунов» отлавливать с последующими оргвыводами. Спору нет, холостякам - свобода, но без мордобоя и пьянства. Кстати, вы заметили, что город стал исключительно чистым, опрятным и пьяных не видно? Вот то-то же, генеральный директор СМП мужик серьёзный! Он не только выгнал из завода всех пьяниц, но и выселил их из города. Прошу всё это учесть и сделать правильные выводы.

Уже вечером в казарме, глядя на поникшую фигуру старпома, Липовецкий не удержался:

– Виктор Алексеевич, - обратился он к нему, - езжай ты, ради бога, в Москву и разберись окончательно со своим семейным положением!

– Не ешь, не спишь, не пьёшь – весь почернел. Делай что-нибудь! Самостоятельно ничего не рассосётся. Десять суток хватит? Решено, езжай!

– Александр Николаевич, отпустил я Журавского в Москву, - поделился Липовецкий своим решением с замполитом. У нас с тобой остались нерешёнными ещё две проблемы.

– Поговорил я по душам с нашим помощником, - поняв, о ком идёт речь, сразу же отреагировал Белорусов. – У него жена болеет какой-то хитрой болячкой. Для её лечения требуется постоянное наблюдение врачей. И сам он ходит, как по горячей сковородке. У него в ступнях ног завелся то ли какой-то редкостный грибок, то ли клещ или жучок.

– Так, здорово мы живём! Будь добр, вызови ко мне нашего врача, - выглянув из комнаты, дал указание Липовецкий, проходящему мимо, офицеру.

– Тимофей Григорьевич, - обратился командир к врачу, доложившему о своём прибытии.
– Ты случайно не знаешь, кто у нас на корабле возглавляет медицинскую службу? Если знаешь, то скажи, как обстоят дела со здоровьем у нашего помощника командира.

– Товарищ командир, были мы у дерматолога. У помощника запущенное поражение ступней обеих ног грибком, - оправдываясь, докладывал врач.
– В принципе ничего страшного. Пока будем применять амбулаторное лечение. Если не поможет, то его нужно госпитализировать, рвать ногти и срезать кожу на ступнях.

– Ну, ты, дитя Гиппократа, даёшь! – Это что же, с живого человека нужно содрать вместе с ногтями кожу? – переспросил его командир.

– В буквальном смысле так, - подтвердил сказанное врач. – Но это кардинально-революционный метод, в случае если пассивные методы лечения положительных результатов не дают.

– Так вот, дорогой эскулап, в будущем, если ты забудешь доложить мне что-либо о состоянии здоровья любого члена экипажа, то я лично к вам, Тимофей Григорьевич, применю сразу же все активные формы лечения. Уяснили? Свободен!

– Да, Саша, видно по всему, наш помощник Николай Фёдорович «не жилец», вернее – не работник. Честно говоря, парнишку жалко, попёр он явно не в ту «степь». Нужно будет поговорить с кадровиками о возможности его перевода на большую землю. Неважно у нас с командными кадрами, товарищ заместитель по политической части. «Кадры» флотские подсунули нам мину замедленного действия. Попробуй разминировать её, не подорвавшись самому! А придётся, так что не обессудь, будем мы с тобой, не разделяя, заниматься и строевой, и политической, и хозяйственной, и инженерной подготовкой, и чёрт знает ещё какими работами – больше некому. Да чуть не забыл – со службой снабжения у нас форменный завал: ни старшины команды, ни коков – нет никого. «Игде» их взять? Подумай!

На любом военном корабле не на ходу в пунктах базирования каждое утро вся команда выстраивается на подъём Военно-Морского Флага. Этот ритуал дело святое и неизменное.

Пока корабль существует и на плаву в действующем флоте, свою государственную принадлежность, как паспорт для человека, он удостоверяет Флагом. Для военного корабля Флаг – это святыня, олицетворяющая само государство. Спустить Флаг перед врагом – это предательство, тяжесть которого неизмеримо позорная.

На РПК СН «К-470» Флаг не подымался ещё ни разу. Хотя корабль уже держался на плаву, но его ещё нужно было достроить и научить ходить по морям и океанам. А уж после, нате вам – пожалуйста: первый торжественный подъём Военно-морского Флага! Это как вручение человеку паспорта в день совершеннолетия.

Как и люди у моряков корабли ходят. Именно ходят, ибо на воде плавает только дерьмо. Водоплавающие люди презрительно и не уважительно относятся к тем гражданским штрипкам, которые даже самую паршивую плавучую лоханку называют судном. Всем известно, что судно – это утка, которую подсовывают больным для испражнений немощного тела. А вот судно – это корабль, способный ходить по воде «аки посуху». Завершая просвещение не совсем правильно ориентирующихся в морском деле людей, нужно сказать, что компас вовсе не компас, а компас. Всем не верящим этим азам морской терминологии, есть хорошее средство переубеждения – хоть раз в жизни сходить в морской поход в штормовую погоду. Покачавшись на волнах, сразу же определитесь, кто вы есть: тем, что плавает на воде или же человеком, который ходил на судне!

На ежедневном построении экипажа перед подъёмом Военно-Морского Флага, собрав доклады от командиров боевых частей, старпом рапортует командиру о состоянии корабля, наличии личного состава и всех замечаниях, заслуживающих его внимания.

В назначенное время, проходя мимо кораблей, где, полощась на ветру, бело-голубые Военно-Морские Флаги взлетали на флагштоки, все моряки ставали по стойке «смирно» и, отдав честь святыне, следовали далее по своим делам.

Этот ритуал подводники экипажа Липовецкого соблюдали неукоснительно. Ежедневно утром, у выстроенного двух шереножного строя моряков, старпом производил доклад командиру. В то утро в наличии были все, кроме командира электронавигационной группы Нестерова Григория Ивановича.

– Гриша, Гриша, чёрт бы тебя подрал, куда же ты запропастился? – подумал командир. Представив его смазливую, любви жаждущую, бесхитростную мордашу, он сразу же определился: загулял молодец у баб! И не просто загулял, а вляпался в какую-нибудь приключенческую историю. Холостяк. Ну, погоди! Ты у меня попляшешь и не иначе, как на собственной свадьбе. В противном случае будем «плясать» вместе. А не хочется….

– Товарищ штурманский начальник, - обратился он к капитан-лейтенанту Соломатину Александру, - вам всё ясно, что делать, или объяснить?

– Не нужно, товарищ командир, если не явиться сам – к обеду Нестерова доставим в часть, не сомневайтесь, - сразу же ответил тот.

– Ну да, ты доставишь, - мелькнула у Липовецкого мысль весьма сомнительного толка.

– Только посмотрите на него: чернявый, рослый, плотного телосложения, глазищи большие и умные, брови вразлёт, - как бы мне дополнительно и тебя, голубчик, не пришлось искать! Нет, мысль шальная…, он женат и, опять таки, глаза умные. А то, что мужик симпатичный – так уродов и дураков не держим. На том и стоим!

Действительно, к обеду оба – штурман и штурманёнок стояли перед Липовецким.

– Товарищ командир, по вашему приказанию явились, - доложил Соломатин.

Вот это была картинка! Как бы абстрагируясь, Александр стоял в сторонке. На переднем плане Григорий: кремовая рубашка без погон и галстука застёгнута на нескольких еле держащихся пуговиц, один рукав надорван и держится на «честном слове». На голове белая фуражка без чехла и «краба», козырёк переломлен на две ровные части. Брюки мятые, на ногах без носков – женские белые тапочки. Морда виноватая, нос распухший, в кровоподтёках. В целом – вид нашкодившего, но преданного щенка.