Командировка во Вселенную

– Что это за лахудра? – с раздражением спросила Элеонора, не опасаясь, что незнакомка поймет ее нелюбезные слова. Эльке не хотелось признавать, но незваная гостья была очень красива.

– Любимая рабыня хозяина, Мульетта, – сказал Дэн. – Наверное, он прислал ее для контроля. Мне уже не доверяет. И всё из-за каких-то поганых крыс, а ведь мы с ним столько лет плечом к плечу…

– Рабыня?! Здесь есть рабство? – Элька удивленно привстала со своего места. Из всего, что сказал Дэн, она услышала только одно слово: «рабыня».

– Не просто есть, а процветает. Вообще, рабство не самая плохая социальная система, свойственная многим цивилизациям, и, я думаю, в чем-то она даже прогрессивна…

– Ты сам раб? – прервала его Элеонора.

– Нет, я наемный работник, – гордо ответил Дэн.

– А я? – тихо поинтересовалась девушка, опасаясь услышать ответ.

– Зря ты спрашиваешь об этом у меня. – Однорукий вздохнул и смущенно потер нос железным крюком. – Лучше задай этот вопрос Жаку.

– Кто я здесь? – Элеонора решила быть настойчивой, хотя уже всё поняла без дополнительных разъяснений.

– Знаешь, для них ты… – Однорукий замялся и отвел глаза.

– Продолжай, – приказала Элеонора, и Дэн сразу сжался, как будто в комнате опять появился разъяренный Жак.

– Для них твой статус не отличается от статуса животного, – отрапортовал он. – Говорящей обезьянки. Жак забрал тебя себе, и его доля в добыче на корабле гридеров будет уменьшена на сумму твоей рыночной цены.

– И сколько же я стою? – Элькин голос дрогнул.

Дэн исподтишка осмотрел ее накрытое тонким одеялом тело.

– Четыре монеты, я думаю. – Он покачал головой и добавил: – Никто не даст больше.

– А в рублях это сколько? – продолжала пытать его Элька, хотя такие мелкие подробности уже не имели никакого значения.

– Я не знаю, как пересчитать. – Дэн неуклюже попробовал увильнуть от ответа, но у девушки была железная хватка.

– Здесь пьют водку. Считай через нее, – потребовала она.

– Тогда литров десять. – Однорукий опустил глаза.

– Ведро дешевого пойла, вашу мать! – Элеонора длинно вычурно выругалась и заплакала. Дэн смущенно отвел глаза и принялся ковырять кончиком железного крюка спинку кровати.

* * *

– Витя, я не могу так больше. – Стас бросил кирку и опустился на покрытый водой пол штольни. – Я подыхаю!

Виктор поправил съехавшую на ухо каску с прикрученным к ней тусклым фонариком, встал на колени рядом с другом и извлек из-за пазухи кусок чистой белой материи.

– Потерпи немного, мы обязательно выберемся.

– Тебе хорошо говорить: потерпи, – захныкал Стас, сдергивая дырявые перчатки и разматывая заскорузлые повязки на ладонях. – Ты здоров, силен, ты даже, мать твою, элегантен в этих лохмотьях. Каждый день чинишь их и чистишь, как стиляга. Тебе ничего не мешает стать здесь счастливым: легко делаешь норму и за себя, и за меня.

– Ты закончил перечислять мои грехи? – Витя смущенно напряг свои налитые силой мышиы. – Я не виноват, что тебя проносит от их еды.

Стас замолчал. Прошло уже очень много времени с тех пор, как работорговцы напали на лабораторию гридеров и похитили весь ее персонал вместе с подопытными кроликами. Виктор не мог сказать точно – сколько. Местные сутки были длиннее земных, и пересчитать прошедшие дни в привычные недели и месяцы было невозможно. Одно он знал точно – этот новый плен пошел лично ему на пользу. В лучшей форме, чем сейчас, он никогда не был. Калорийная еда в неограниченных количествах, физический труд, хотя и в затопленных водой душных шахтах, зато не больше шести часов в день, сделали из хлипкого служащего мускулистого шахтера, бодрого и поджарого, как гончая. Обилие свободного времени для примитивного отдыха и таких же примитивных развлечений, продолжительный сон строго по режиму уничтожили в нем неврастеника, меланхолика и фаталиста. Хозяева рудников очень трепетно относились к своим живым машинам и эксплуатировали их в весьма щадящем режиме. Жизнь была прекрасна, за исключением маленьких недостатков, среди которых был вечно ноющий Стас. Виктор действительно не был виноват, что его друг не мог есть местную пишу, приготовленную в основном из обитавших здесь же в подземельях насекомых. Если ему и удавалось затолкать в себя несколько кусков, то его скручивал мощный реактивный понос. Стас похудел и ослабел, только с помощью Виктора он добирался до штольни, где они рубили кирками драгоценную гравитронную руду.

– Еще неделя, и я не смогу подняться утром с постели, – едва выговорил Стас, наблюдая, как Виктор промывает пузырящиеся мозоли и зловонные язвочки у него на ладонях.

– Тебя вылечат. Ты зря не хочешь сходить к врачу. Ты же видел, даже старики доживают здесь до естественной смерти. Умирают только те, кто не подчиняется правилам.

– Как солдаты, которые устроили мятеж сразу после прибытия, – скрипнул зубами Стас.

– Ты помнишь, как они умерли. «Слоны» заставили нас затыкать их прутьями до смерти. И ты их убивал. И я тоже.

– Заткнись! Я до сих пор жалею, что не оказался с ними. Всё из-за твоей трусости!

– Я тебе жизнь спас и сейчас спасу. – Виктор уже привык пропускать мимо ушей упреки Стаса, тем более что в них было очень мало смысла. – Сходи к врачу, и тебе дадут работу полегче.

– Доктор у них – гридер. – Стас сморщился так, будто Витя заставил его съесть лимон, нашпигованный живыми тараканами.

– Пора бы забыть о расовых предрассудках. Врач – такой же раб, как и ты. – Виктор уже в сотый раз уговаривал друга обратиться за медицинской помощью, но так и не смог победить его предубеждения перед синими докторами. Ему оставалось самому бинтовать раны друга свежими полосками материи и поддерживать его дух жизнерадостными разговорами.

– Спасибо, Блин. Извини, если я чего ляпнул. – Стас улыбнулся.

– Всё нормально. – Виктор ободряюще похлопал друга по плечу. – Мы еще вымоем сапоги в их крови, приятель.

– В этом ты прав. – Бывший водитель взял в руки кирку и неожиданно добавил: – Ты как хочешь, а я сейчас пойду убивать.

– Кого? – нахмурился Виктор.

– Всех! Мне ненавистна эта планета и все ее обитатели, и ты, Блин, мне противен. Сколько времени ты твердишь: убежим, убежим, сапоги помоем, а сам ничего для этого не делаешь. Похоже, тебе здесь даже нравится.

– Да, нравится. – Витя сверкнул глазами. – По сравнению с нашей земной конторой здесь настоящий рай. У меня даже появилось время на личную жизнь.

– Личную жизнь! – захохотал Стас и выронил кирку себе на ногу, вскрикнул от боли, но смеяться не перестал. – Блин! Ты имеешь в виду ту цыпочку, покрытую зелеными пупырышками и с хохолком рыжих перьев на затылке? У нее же зубы треугольные и в три ряда, как у акулы.

– Ты не прав, она очень симпатичная. – Виктор задумчиво сжал пальцы в кулак, размышляя – набить морду другу или продолжать терпеть его издевательства.

– Это даже не женщина, это – гермафродит, – не унимался обессилевший от хохота Стас. – Ну ты даешь!

– Не твое дело. – Виктор покраснел и, чтобы сменить тему разговора, достал из нагрудного кармана сложенный вчетверо лист бумаги. Он давно таскал его с собой, но показать другу не решался, потому что если Стас увидит его, то пути к отступлению уже не будет. – Лучше посмотри, что эта зеленая акула для нас достала, – сказал он, нехотя передавая Стасу бумагу.

Тот с интересом рассмотрел ее и пожал плечами: