Командор

Табун заметался, опасаясь прорываться через набегающую свору, а тут и люди подоспели, натащили «ежей», жердей, загородили долинку, превращая её в большой-преболыной загон.

И всё сразу стихло.

Охотники ушли, их одежда, пропахшая кровью, уже не беспокоила чутких лошадей, да и собачий лай отдалился.

Часть людей осталась, но эти вели себя спокойно, не делали резких движений, а просто стояли.

Табун постепенно успокоился.

Кобылы с жеребятами принялись щипать травку, и только вожак продолжал гневаться, грозно наскакивая на изгородь и пугая людей.

Но те пугались не шибко, встречая его нападки смехом и ласковыми голосами, требовавшими не баловать.

Сухов утёр пот со лба и сказал:

— Это самое… Лошадники, ко мне!

Подошли человек десять, в том числе Шекер-ага.

— Кобылицы нам ни к чему и жеребята тоже. Этих надо выпустить. Сегодня вряд ли что выйдет, а вот завтра с утра и займитесь. Давайте пока пристроим ещё один загон, начнём с завтрашнего дня объезжать коня-шек. Сёдел не обещаю, но у испанцев они определённо имеются. Вот и займём! Или сами понаделаем, шорники вроде как не перевелись. Вопросы есть? Вопросов нет.

Неделю спустя табун поредел — в нём остались одни жеребцы — и разделился на два — в «старом» загоне носились временно не укрощённые, а в новом объезжали тех, кто свыкался с подчинением воле человека, находя в этом немало удобств.

Одни стебли сахарного тростника чего стоили — сладчайшее угощение! Или, скажем, лепёшка с солью. Мм…

А как приятно, когда тебя щёткой трут или хотя бы пуком сухой травы!

Короче говоря, лаской да заботой можно было добиться куда большего, нежели силу применяя.

Ещё пару раз буканьеры загоняли в Конскую долину табуны поменьше числом, но дело шло быстрее — объезженные кони хорошо «влияли» на диких, и те смирели.

Добрый месяц трудов дал свои результаты — две сотни послушных, выносливых животных составили пиратскую конницу.

Местные умельцы и шорники из корсаров изготовили за три недели полсотни неказистых, но прочных сёдел, благо шкур было — ну прямо завались.

Сухов припомнил свои навыки в кузнечном деле, да и Быков кое-что в этом соображал — сам себе мечи ковал в пору увлечения историческими реконструкциями.

Среди корсаров, вчерашних деревенских парней, умельцев тоже хватало, так что к середине июня все лошади были подкованы, и сбруи имелось в достатке, да и сами конники уже куда больше отвечали званию кавалериста — кто сперва сидел охлюпкой, сбивая себе задницу, приноровился к верховой езде.

В свой первый поход командор решил взять только самых умелых наездников — королевских мушкетёров, каковых под его началом было ровным счётом двадцать человек.

К ним присоседился Нолан Чантри, гвардеец кардинала, и ещё десяток немолодых пиратов из бывших кирасир.

У Свинтуса нашлась старая карта Эспаньолы, начертанная на жёлтом пергаменте, объеденном с уголка мышью.

— Мы примерно вот здесь, — ткнул пальцем Олег на чернильный извив, реку изображающий. — Вот горы Сибао… Испанцы говорят — Кордильеры, то ли Северные, то ли Центральные. Хотя я могу и путаться. Ну неважно. Главное вот — за этими горами лежит плодородная равнина Магуана, и там хватает испанских поселений. Народу в той Магуане много, а вот военных маловато. Чего я хочу? Во-первых, затеять партизанскую войну — нападать на рудники и уходить в горы. В горах ещё доживают свой срок остатки индейцев тайно, вряд ли их там больше тысячи наберётся, но для моих планов и этого количества хватит в избытке. Я хочу разбудить в этих краснокожих увядшее достоинство, возжечь в них воинский пыл, превратить излишне робких тайно в союзников! У нас наверняка хватит трофейного оружия — передадим его краснокожим. Спору нет, испанцы непременно истребят индейцев, сила за ними, но я и не собираюсь этого скрывать от тайно. Пусть знают, что их ждёт, да они и сами догадываются. Злее будут. Есть большая разница в том, как покинуть сей мир: быть уничтоженным, как крыса, или погибнуть, сражаясь с врагом за свою свободу, за униженных и предков!

— Моя говорить: «Правильно!» — выразился Хиали. Занеся руку над картой, он помедлил, соображая над затейливым рисунком бледнолицых, изображавшим огромную землю на крошечном листке. — Вот здесь быть золотые рудники. Там много краснокожий народ и мало испанский стража. Мы убивать испанцы и освобождать тайно!

— Согласен, — кивнул Сухов. — Рудокопы злы на своих поработителей, хотя не стоит ждать, что все они пышут здоровьем и силой — руда высосет из человека и то и другое. Но хоть полсотни мстителей появится.

— Согласен, — повторил за Олегом барон де Сен-Клер. — А потом?

— А как ты думаешь? Что предпримут испанцы, когда мы развяжем войну в Магуане?

— Бросят против нас войска!

— Правильно! А откуда они их возьмут? Пока весть о войнушке достигнет ушей короля, и тот пошлёт против нас полк-другой, уже и осень наступит. То есть губернатор Эспаньолы будет вынужден снимать части с прибрежных фортов, в том числе из Санто-Доминго выводить, из своей сраной столицы. Понимаете?

— И мы сможем туда нагрянуть… — протянул Жак де Террид.

— Кстати, да! Пошалим изрядно, так, что испанцы забегают как ошпаренные. Добычи возьмём, и… Я надеюсь, что в порту найдётся для нас подходящий кораблик.

— Или два! — радостно крикнул Диего.

— Именно! Если нам повезёт, мы снова пересядем с коней на палубу и выйдем в море. Это самое… Кавалерию мы индейцам передадим, пусть дальше шалят.

— А если не повезёт? — спросил де Пюисегюр.

— Продолжим наши игры! И наведаемся в Санто-Доминго позже.

— Всё ясно, господин командор! — бодро сказал Франсуа де Жюссак.

— Ну, раз ясно, тогда всем отдыхать. Завтра в поход!

Сборы вышли долгими, зато Сухов был доволен и спокоен — ничего не забыто, всё учтено.

В поход уходили тридцать с лишним человек, а лошадей взяли с собой втрое больше — у каждого был запасной конь и вьючный.

Все при мушкетах, с парой пистолетов и саблей.

Кирас на всех не хватило, но шлемами запаслись.

А уж продуктов с боеприпасами было вдоволь. Ешь — не хочу и стреляй от пуза.

Ранним утром кавалькада двинулась по набитой тропе.

Катакоа ехал вместе с корсарами — и как проводник, и как местный полукровка, который без труда найдёт общий язык с индейцами тайно.

— Давненько я на коня не садился, — сказал Быков, покачиваясь в седле.

— Ну не так уж и давно, — тут же оспорил это утверждение Шурка. — Чуть больше года. Угу…

— Угу, угу! Филин ты наш!

— Цыц!

— Так точно! Слушай, Олег, а мы не слишком увлеклись?

— Чем именно?

— Альтернативкой. Ты уверен, что местные индейцы с нашей помощью не вырежут всех испанцев?