Командор

— А весит прилично! — пропыхтел он. — Эй! Тащите камни, сделаем подпорку! Вон в том доме вроде стенка обвалилась!

Барон де Сен-Клер приволок плоскую глыбку, Франсуа с Хиали притащили целую плиту.

Сухов поднимал колонку, друзья подставляли камни.

— Готово!

Командор острожно пролез под плитой.

Не дай бог, столкнёшь… Вылез.

Забрав свою «ручную кладь», Сухов прошествовал под аркой и выбрался наружу, благо что вторые ворота стояли незапертыми.

Выбрался и замер.

Товарищи его подходили к нему по очереди, становились рядом и тоже замирали.

— Как в сказке… — пробормотал Ярослав.

За внутренней стеной каньон резко расширялся в округлую долину, напоминавшую амфитеатр, и почти вся она была застроена.

От ворот вдаль уходила прямая широкая улица, вымощенная каменными плитами, а по обеим её сторонам уступами выстроились дома, храмы, аркады, пирамиды, крутые лестницы, дворцы в два этажа, башни…

Крыши на обычных домах, хоть и выглядевших богато, были провалены, солома или тростник, их покрывавшие, истлели, зато кровли дворцов и храмов сияли на солнце по-прежнему, ибо золотая черепица износа не знала.

Олег, медленно ступая, как в музее, прошествовал по главной улице. Остальные топали следом, молчаливые и потрясённые.

Город был основательно запущен, намёты пыли уже зеленели пробивавшейся травой, валялись какие-то листья, непонятные обрывки, ошмётки, очёски.

Но молчаливые, суровые формы творений неведомых зодчих перекрывали мерзость запустения.

Огромный золотой диск — круглый барельеф из кованого драгметалла на стене, приподнятый над тяжёлой колоннадой… Тяжеловесная аркада с увесистыми золотыми светильниками… Заскорузлые, задубелые кожаные шторы, кое-где прикрывавшие двери, а чаще всего сгнившие… Громадные каменные шары с облезлой позолотой [42] … Грубоватая статуя, изображавшая недовольного бога Чибча-Чуму…

42

Подобные шары встречаются в лесах Колумбии, но никто так и не уяснил, для чего они и кто их сработал.

По краю улицы шёл узкий сток, по нему сливалась вода из крошечного озерца, плескавшегося за городом.

На его берегах, поднимавшихся отлого к крутым скалам, были заметны террасы, но ничего, кроме одичавшего маиса и кустов коки, там уже не росло.

Город был пуст.

Наглядевшись на брошенные поля, Олег вернулся и осторожно зашёл в первый же дом.

Внутри было светло — крыша отсутствовала, ничто не мешало солнцу.

На полу лежали истлевшие циновки, в углу стояла золотая ступка с увесистым пестиком для размолачива-ния извести — её добавляли в жвачку из листьев коки.

Больше ничего ценного в доме не нашлось — только горшки с налётом давних яств да пара рассохшихся корзин.

— И никого… — пробормотал де Жюссак. — Выморочный город…

Сухов покинул дом, перешёл улицу и вошёл в другой, напротив.

Над ним тоже не было крыши, а обстановка оказалась побогаче — каменные приступки вдоль стен, вроде лавок, керамическая посуда во множестве стенных ниш, глиняные светильники на подставке, схожей с этажеркой.

В соседней комнате к стене был приделан навес, под которым обнаружилось нечто вроде топчана.

На топчане лежал мертвец, ссохшийся в мумию.

— Может, тут поветрие какое случилось, — робко предположил барон. — Вроде чумы?

— Ерунда! — отмёл Пончик досужие вымыслы. — Это же старик, дряхлее некуда. Он и умер от старости. Просто его некому было похоронить.

— Шикарно… — пробормотал Акимов. — Может, они все ушли?

— Куда?

— Ну не знаю… На родину, может, вернулись…

— А здесь у них что было? Чужбина?

— Я согласен с бароном, — сказал Олег. — Надо полагать, случилась эпидемия. Подхватили какую-нибудь заразу от испанцев, те прочихались — и здоровы, а му-иски перемёрли. Не зря же местные индейцы боятся даже приблизиться к этим местам, сами слыхали.

— Истину глаголешь, — согласился Быков.

— Шикарно… — затянул Акимов. — Господи, да мне бы только изумруды найти!

— Будем искать, — вздохнул Сухов.

— Надо в храмы заглянуть! Или во дворец…

— А где ты видел дворец?

— А помнишь дом в два этажа?

— Пошли…

«Дом в два этажа» тоже был тих и пустынен.

Именно поэтому корсары вздрогнули, заслышав шаркающие шаги.

Из темноты к ним приблизился старик, замотанный в красный, порядком выцветший плащ.

Обутый в подобие сандалий, старец мало чем отличался от увиденной Олегом мумии, разве что взгляд его обсидиановых глаз был живым и осмысленным, а осанка горделивой.

Прошамкав несколько фраз, дед смолк в ожидании ответа.

— Он говорить, — перевёл Хиали, — его называть Чоконта Томагата, он последний согамосо Маноа. То-магата приветствовать бледнолицых, он видеть их первый раз в жизни.

— Спроси его, куда все делись?

Кариб спросил, и согамосо горестно потряс головой, заговорил, чередуя протяжные гласные со щёлкающими согласными.

— Томагата говорить — на земле мы не навсегда, лишь на время. Народ Маноа чах и умирал. Согамосо остался в городе один. Когда он умирать, оставаться только призраки…

Дослушав Хиали, Сухов хотел было задать вопрос, но Томагата опередил его.

Кариб, почтительно выслушав согамосо, обернулся к Олегу:

— Томагата говорить: если нами править согамосо Испании, мы забирать золото и уходить. Только золото Маноа приносить проклятие и великое зло.

Олег молча протянул Томагате тихуэлос и значительно сказал:

— Коанобо.

Согамосо впервые улыбнулся, и такая радость сквозила в его улыбке, такая любовь, что Сухов поневоле испытал щемящее чувство.

— Коанобо… — пробормотал Томагата, оглаживая дрожащими пальцами маленький золотой диск. — Коанобо…

Сжав тихуэлос в кулаке, он заговорил с куда большей прочувствованностью.

Хиали передал все вопросы в приблизительном переводе, и Олег ответил на каждый по очереди.

— Коанобо много страдал, но умер свободным. Испанцы, принёсшие ему страдания, умерли прежде него. Наши желания? Лично мне нужно шесть или семь больших изумрудов, а моим друзьям — немного золота. Столько, сколько смогут унести с собой.

Согамосо покивал понятливо, развернулся и побрёл, сделав жест, понятный в любом времени: прошу следовать за мной.

И корсары двинулись следом.

Последний правитель Маноа привёл их в большую кубическую комнату, освещённую через вырез в потолке.

Внизу, прямо под зиянием в крыше, находился квадратный бассейн — сюда стекала вода в дождь.

Но не это привлекало внимание — у каждой из стен были сложены целые груды сокровищ.

Золотые статуэтки, литые и плоские, ожерелья, диадемы, браслеты, сосуды, жаровни, нагрудники в форме сердца или диска, шлемы, броши, слитки и толстые золотые листы, свёрнутые в трубы, звероподобные фи-гурки-тунхос в виде крокодильчиков, рыбок и прочей фауны, носовые кольца серповидной формы, подвески в виде человеческой фигуры с головой птицы, ложки, чаши, полноразмерные изображения фаллосов и целые россыпи тихуэлос…