Командовать парадом буду я!
Шрифт:
Но ни ему, ни Лене и в голову не приходило, что их квартира – маленькая. У них была отдельная квартира! Без родителей или соседей. Своя! Трехкомнатная!
Так и не придумав ничего путного, Вадим лег спать. Лена давно уснула. Назавтра занятия у нее начинались в 8.30, так что встать надо будет в половине седьмого.
В два часа ночи Вадим проснулся. Нет, не проснулся – вылетел из кровати, как катапультированный. Бросился в кабинет и сел за письменный стол.
Встав по будильнику в семь утра и не обнаружив мужа рядом в постели, Лена по привычке пошла в кабинет. Вадим частенько просыпался незадолго
Лена даже испугалась. Вадим спал на полу, подложив под голову сиденье с кресла-кровати. «Не захотел будить», – тепло подумала Лена.
Вадим, почувствовав взгляд жены, проснулся, потянулся, с удивлением огляделся, виновато улыбнулся и радостно вывалил:
– А я придумал! Обалдеть! Я – кретин! Чувствовал: что-то есть, но никак не мог понять – что! Ну, теперь – поиграем!
Лена как мешок картошки с плеч сбросила. Вадим стал самим собой. В глазах – азарт, голос, хоть и спросонья, звонкий. Сел, размахивая руками. Потом вскочил, обнял и потащил Лену обратно в спальню. Она не сомневалась зачем.
Сергей не столько удивился, сколько встревожился, когда из камеры его повели на свидание с адвокатом. Что-то явно стряслось, ведь Осипов собирался сегодня весь день гулять и думать. Может, он протрепался Миле и приехал сообщить ему, что та уходит? Или показал жене письмо, адресованное Ларисе? Только не это! А может, что-то у Ларисы? Может, она не хочет с ним иметь ничего общего? А ведь прежде чем идти в ОБХСС, он к ней приехал, все рассказал и она обещала ждать…
– Привет, Сережа! – бодро поздоровался Вадим, как только охранник вышел за дверь. – А я кое-что придумал.
– Что с Милой? Как Лариса? – Мирский не слышал адвоката.
– А? Что? А, Мила?.. Нормально. Лариса – тоже. Все нормально. С женщинами у тебя вообще все нормально, – расплылся Вадим. Он был в очень хорошем настроении.
– Так что случилось?!
– Ничего. Кроме того, что тебе везет не только с женщинами, но и с адвокатом. – Вадим засмеялся и хлопнул Сергея по плечу. – Я такое нашел…
Следующие полчаса Мирский слушал. То хлопая себя по коленям, то вскакивая и начиная почти бегать по комнате. Однажды, забыв, что стул намертво привинчен к полу, попытался его схватить и повернуть, чтобы сесть верхом.
Настроение у обоих было такое, будто они делили самый крупный выигрыш в денежно-вещевой лотерее, выпавший на совместно купленный билет.
Шла третья неделя процесса. Вадим раньше не принимал участия в больших судебных делах, и потому втянуться в нудный, как расписание пригородной электрички, график было не так-то легко. Всегда и везде страдая от нехватки времени, сейчас он трудился изо дня в день размеренно, не торопясь. И в основном – головой, поскольку избранная им тактика не подразумевала активных действий с его стороны.
Косыгина явно не спешила, вела процесс, не подгоняя, подробно.
Лена ловко справлялась с ролью диспетчера, регулируя посещения суда то Милой, то Ларисой. После первых двух дней процесса Ларисе везло все больше и больше – Мила появлялась в зале не чаще двух раз в неделю. Три дня принадлежали Ларисе. Она, в отличие от Милы, приходила к десяти и всегда была уже в зале, когда конвой заводил Мирского, а уходила только после того, как Сергей, держа в сложенных за спиной руках тетради со своими
записями, покидал зал суда под охраной троих хлюпеньких парнишек в Беликоватой им форме внутренних войск. Тогда «хозяйственников» охраняли почти символически, – они из зала суда не бегали. Некуда.Косыгина за эти три недели возненавидела Осипова. Сидел, тупо вращая головой, что-то себе записывал. Практически никакой защиты не вел. Она-то ждала, памятуя слова мужа, что придется охлаждать пыл молодого наглеца, разгадывать его придумки, снимать наводящие вопросы, словом – бороться. А этот сидел и молчал. Если и задавал какой вопрос, то невпопад, а то и во вред клиенту.
И главное, что выводило Нину Петровну из себя, так это то, что Осипов, изучавший дело неделями, ежедневно по многу часов, дела так и не знал! Если ему надо было сослаться на какой-то документ, он долго копался в своих записях, пыхтел, заискивающе смотрел ей в глаза и мямлил:
– Простите, товарищ председательствующий, не могу найти номер тома и страницы.
Косыгина клокотала! Даже девчушка из городской прокуратуры, якобы поддерживающая обвинение, даже она знала дело лучше адвоката! Такого еще в практике Косыгиной не было.
А Мирского Нина Петровна жалела. Чисто по-человечески. Да и по-женски. Красавец мужик, неглупый, вежливый. Старательно задававший вовсе не наивные вопросы свидетелям и экспертам, приветливо, а не заискивающе, как другие, улыбавшийся ей по утрам, когда она, входя в зал, говорила: «Доброе утро, прошу садиться», – он ей нравился все больше.
«И надо же было, чтобы так ему не повезло. Вор у вора Дубинку украл! Клюнул на банальных мошенников. Облапошили они его элементарно! И жена – стерва, даже в суд ходит через пень-колоду, не то что другие – сидят как пришитые. После приговора наверняка разведется и заживет вольной пташкой. Хорошо, если передачи станет посылать. А то, бывает, и этого не делают. Да еще и адвокат этот, Осипов. Пользы от него ноль, одно только раздражение» – такие мысли крутились в голове Косыгиной каждый день, и незаметно для себя она начала искать аргументы в пользу Мирского.
Она сама пристрастно допрашивала свидетелей обвинения, экспертов, сделавших выводы о причастности Мирского к хищениям. Очень расстроилась, что все выводы экспертов подтверждались, – Мирский не только взял деньги из кассы на покупку талонов, но и немало наворовал, как и все торгаши, на «естественке» и «усушке-утруске». «А жаль», – подумалось судье.
Прошло еще две недели. Процесс шел медленнее, чем раньше, – кто-то из свидетелей не являлся в суд, приходилось откладывать дело на завтра.
Подошла очередь допроса главного свидетеля – судебного эксперта, проводившего комплексную бухгалтерско-товароведческую экспертизу. Именно на основе его выводов Мирскому и инкриминировалось хищение двадцати трех тысяч рублей.
Косыгина вошла в зал и не увидела на лице Мирского приветливой улыбки. Она привыкла к ней, можно сказать – ждала. Вообще, вчера вечером, готовя Леве ужин, она поймала себя на мысли, что такой мужчина, как Мирский… Нет, даже думать об этом недопустимо! И вот сегодня Мирский ей не улыбнулся. «Боится допроса эксперта», – решила Косыгина. От ее внимательного взгляда не ускользнуло и то обстоятельство, что ни на парапете загородки, отделявшей скамью подсудимых от зала, ни на скамейке рядом с Мирским не было его тетрадей.