Командовать парадом буду я!
Шрифт:
После объявления о сокращении Юрий напился, хотя и был в завязке больше года. Решил позвонить Насте – бывшей жене, чтобы все ей высказать про загубленную ею жизнь. Нади, с которой он уже полгода жил, как назло, не было в Москве – уехала в командировку, а в пустую квартиру возвращаться не хотелось. Тем более квартира-то ее. Насти дома не было, трубку взяла дочка Анечка. Приехал и час Настю прождал. А она пришла с букетом. Ясно, со свидания. Вот тут его и переклинило! Дальше ничего не помнит.
Вадим подумал, что, может, на состояние аффекта попытаться вытянуть. Но сам же от этой идеи и отказался. Не
По существу дела ничего толкового Юра не дал. Полезного не дал. «Значит, будем говорить о том, какой он был хороший пионер, сколько собрал макулатуры и металлолома», – подумал Вадим и в очередной раз пожалел, что нет у нас суда присяжных. Им можно было бы показать, как плохо человеку, как ему трудно. Убедить, что никто не застрахован. Простые люди – поймут, пожалеют.
Неожиданно Юра сказал:
– Ты прости меня, Вадим.
– За что? – удивился Осипов.
– Я ведь, это, не поверил в тебя вначале. Думал, мальчишку прислали. Знаешь, «пришла беда – открывай ворота». А теперь вижу, ты – нормальный. – В глазах Юрченко сверкнули слезы.
– Да ладно! Брось. Я тоже ожидал увидеть пьяницу-хулигана. Что, мне тоже теперь извиняться? – Вадим старался говорить как мог веселее. Помогло, Юрченко улыбнулся.
– Можно я тебя кое о чем спрошу? – Юра заробел.
– Да спрашивай. Я ведь по 49-й, все бесплатно! – решил подпустить иронии Вадим.
Но Юра напрягся:
– Я, когда выйду, заплачу.
– Брось! Я же шучу. На хрена мне твои деньги! Что я, думаешь, так просто коллеге-волейболисту помочь не могу?
– Ну вот, хоть какая-то польза от волейбола, кроме травм, – улыбнулся с облегчением Юрченко.
– Есть польза. Ладно, спрашивай, что хотел. – Вадим посмотрел на часы.
– Да нет, если торопишься, то не важно. Это так – личное.
– Спрашивай, спрашивай! – ободрил Осипов.
– А что ты в шахматах нашел интересного? Это же скучно.
– Как сказать, как сказать. – Вадим покачал головой. – Шахматы – это психология. Причем не твоя, а противника. Угадал, что у него на уме, – выиграл. Думаешь только о своих ходах и планах – проиграешь.
– Интересно, – протянул Юра.
– А еще я ими на жизнь зарабатывал. – Вадим улыбнулся чему-то далекому.
– Как это?
– Понимаешь, я учился в школе рядом с Гоголевским бульваром. А там ЦШК – ну, Центральный шахматный клуб. Так вот, старички-пенсионеры днем собирались на бульваре и играли в шахматы «по три рубля под доску». Я снимал комсомольский значок, повязывал пионерский галстук, чтобы бдительность усыпить, и после школы приходил на бульвар. Подхожу, говорю: «Дяденька, а можно мне сыграть?» Ответ стандартный: «Мы, сынок, на деньги играем». Ну, я из кармана заготовленную трешку вынимаю, показываю: «Я знаю». Первую партию выигрывал, чтобы своими не рисковать, потом проигрывал, чтобы не спугнуть. Дальше – три партии кряду брал и с девятью рублями – домой. Прикинь, сколько это за месяц получалось. – Вадим будто вновь переживал азарт одной из первых своих «операций по включению мозгов».
– «А вы, батенька, жулик», – к месту вставил Юрченко киношный штамп.
– Нет, Юра, просто выдумщик. – Вадиму стало неловко за свою несдержанность.
– Выдумай что-нибудь для меня. – Осипов не услышал
в голосе Юрченко никакого напора. Только тоску.В дверь вошел конвоир, которого несколько минут назад вызвал Вадим, нажав кнопку «вызов». Каждый раз он ужасно боялся перепутать ее с соседней «тревога», представляя, как врывается толпа вохровцев и, не разобравшись, для начала начинает мутузить его подзащитного…
– Постараюсь, Юра. Держись! – бодро закончил разговор Осипов, понимая, что придумать-то в данном случае ничего не удастся.
Дома Вадима ждал сюрприз – Лена сообщила, что звонили от Павлова, а тому – от Конотопа. Вопрос с квартирой решен положительно. Вадим крякнул от удивления и радости и вдруг заметил Ленин растерянный взгляд.
– Что такое? Ты чем-то недовольна?
– Мне как-то не по себе. Ты подумал – четырехкомнатная квартира на троих? Нас же все друзья возненавидят!
– Значит, это не друзья! Знаешь, поговорка «друг познается в беде» – ошибочная. Неправильная. «Друг познается в радости».
– В радости все друзья!
– Нет, Леночка. Ошибаешься. Только друзья, именно друзья способны радоваться твоему успеху. У них, если они друзья, зависть не возникает.
– Допустим. А… – Лена не знала, как бы поточнее оформить свои сомнения, – а твоя партия?
– Что??!! – Вадим аж взревел от возмущения. – Да пошла она в жопу, эта партия! Я что, из-за нее должен отказываться от достойной жизни?! Машке комната нужна? Спальня нам нормальная нужна? Кабинет я, наконец, могу себе позволить? А если мы хотим всей семьей посидеть?!
– Можно на кухне.
– Ага! Можно и в коммуналке. И в шалаше. А если гости пришли?
– Вадь, не ори на меня. Я же за тебя волнуюсь! – Лена жалела, что затеяла этот разговор. Хотя инициатором-то была не она, а Илона. Лену так распирало от счастья после звонка от Павлова, что она сразу набрала номер Осиповых-старших. Однако Илона, вместо того чтобы обрадоваться, поздравить, вдруг стала причитать, – в нашей стране нельзя, опасно жить лучше других. Лена тоже испугалась.
– И не повторяй глупостей моей матери!
– Откуда ты знаешь, что я с ней разговаривала? Ты ей звонил?
Леночка, я вас обеих хорошо знаю. Ты говоришь ее словами. А главное, пугаешься ее страхами! Лучше представь, как твоя мамуля будет хвастать подругам: ее дочь живет в четырехкомнатной квартире! Ты, кстати, Батыю не звонила? Вот интересно, что она скажет.
– Перестань все время задевать мою маму. В конце концов, она меня вырастила!
– Слава богу, у нее на это не всегда хватало времени…
– Прекрати! А вот бабушке я позвоню. А ты Марлену. Посмотрим, что они скажут.
– Хорошо. Ты звонишь первая!
Пока Лена общалась с Елизаветой Имануиловной, Вадим сидел рядом. Он хотел, чтобы Лена не навязывала ей свою, точнее, его мамы точку зрения, а слушала. Лицо жены все больше и больше выражало крайнюю степень удивления. Она произнесла: «Ну, ладно. Спасибо!» – и медленно положила трубку.
– Ну что? – нетерпеливо стал наседать Вадим.
– Звони Марлену, потом расскажу.
Разговор с Марленом был недолгим. Вадим подробно описал ситуацию. Марлен слушал, не перебивая, и, кажется, жевал. Потом ограничился краткой сентенцией: