Командующий фронтом

Под утро Сергею приснилась усадьба в Лазое, занесенная снегом. Он вскочил с постели, проглотил на скорую руку скудный завтрак и заторопился на гулянья, которые обычно устраивались на Елагином острове. «Мы с сестрой в молодости, — рассказывала Татьяна Сергеевна, — каждое воскресенье уезжали на остров. Даже сейчас радостно вспоминать. Бывало, дух захватывает! Летишь с горки. Ветер доносит звуки духового оркестра. Весело! Одни саночки обгоняют другие, кто-то потерял равновесие, саночки перевернулись… Взлетела муфточка, кубарем катится пара под смех толпы… До чего хорошо было…»

Со слов хозяйки он знал, что ему предстоит длинный путь: добраться до Малой Невки, потом на Крестовский остров, пересечь Среднюю Невку и наконец попасть на Елагин остров.

Ни гулянья, ни ледяных гор Сергею, однако, повидать не удалось. На мосту через Среднюю Невку повстречался студент в поношенной шинели, укутанный башлыком. Он шел, запрятав руки в карманы.

С залива дул резкий ветер, поднимая снежную пыль.

— Коллега, — обратился к нему Сергей, когда они поравнялись, — где здесь народные гулянья?

— Пройдите мост, сверните направо…

Сергей не дослушал — голос студента показался ему знакомым. Он готов был поклясться, что это Кодряну, но снег мешал разглядеть лицо. «Чем черт не шутит», — решил он и как бы невзначай произнес:

— Федор Иванович!

Студент пытливо посмотрел Сергею в глаза, но не изменился в лице.

— Федор Иванович! — повторил Сергей.

— Кто вы такой, коллега? — спросил незнакомец.

— Сережа Лазо! Узнали?

Незнакомец молча вынул руки из карманов и обхватил ими Сергея.

— Сережа, ты ли это? Честное слово, не верится… Куда тебя несет?

— Хотел посмотреть народные гулянья, но сейчас меня уже не тянет. Идемте ко мне, Федор Иванович!

— Идем, идем! — обрадовался Кодряну и, оглянувшись, предупредил: — Зови меня Дмитрием. А фамилия моя — Клещев.

— Экое счастье привалило, Федор Иванович… — Сергей прикусил язык. — Митенька… Кто бы сказал, что мы вдруг встретимся на мосту у Елагина острова…

— Гора с горой не сходится, а люди… — Кодряну махнул рукой. — Как ты возмужал, Сережа! Я бы с тобой не стал мериться силой.

Они живо шагали, перебивая друг друга вопросами.

Дома Кодряну проницательно посмотрел на Сергея и, отпив глоток чая, принесенного Татьяной Сергеевной, сказал:

— Я тебе больше не учитель, а ты — не ученик. Теперь мы равны. Ну что рассказывать о себе? Два года жил в Томской губернии. Выслали. Бежал… Теперь живу по паспорту Дмитрия Дмитриевича Клещева. Университета не окончил, даю два частных урока, а ночую у черта на куличках, вот на этом самом Елагином острове без прописки.

— Переходите ко мне! — предложил Сергей.

— Не пропишут. Но ночевать, если позволишь, буду частенько. Сегодня можно? Не рассердится твоя Татьяна Сергеевна?

— Она тихая, ничего не скажет.

Незаметно прошел день. Почти до рассвета просидели некогда учитель и ученик, а ныне — два товарища, из которых один уже был профессиональным революционером, а другой лишь готовился вступить на этот путь. Много раз они возвращались к прошлому, вспоминая прогулки к оврагам, молдавских крестьян и отъезд Кодряну в Петербург.

— Показать вам такое, что ахнете? — спросил загадочно Сергей.

— Покажи!

Сергей выдвинул из-под кровати сундучок и, достав какую-то книгу, стал ее листать. На пол выпала бумажка.

— Вот она! — сказал он обрадованно и, подняв ее с пола, подал Кодряну.

Федор Иванович быстро пробежал записку, и на лице его отразилась улыбка. По всему было видно, что клочок бумаги доставил ему большое удовольствие. Кодряну обнял Сережу за плечи и прижал к себе.

— Хороший ты, очень хороший, а записку все же уничтожу — поменьше следов обо мне.

Сережа с грустью смотрел, как Кодряну рвет на мелкие кусочки свое письмо. Десять лет он хранил его, как хранят реликвию…

3

Кодряну зачастил к Сергею. Старое имя учителя было забыто, и Сережа без труда звал его Митей. Их тихие беседы и распеваемые вполголоса молдавские песни, слова которых были непонятны Татьяне Сергеевне, не тревожили ее, и потому к ночевкам Клещева она относилась спокойно, не делала замечаний своему квартиранту.

Но когда Татьяна Сергеевна засыпала — за стеной начиналась серьезная учеба. Клещеву легко было рассказывать, ибо Сергей быстро схватывал и запоминал. Он показал ему две книги: «Что делать?» и «Шаг вперед, два шага назад».

Сергей, взглянув на обложки, сказал:

— Название «Что делать?» я уже читал у Чернышевского, а вот «Шаг вперед, два шага назад», — это очень образно. Человек мнит о себе высоко, считает, что делает шаг вперед, а на самом деле отстает на шаг. Прямо-таки математически это получается…

Кодряну развел руками:

— Математику из тебя не вышибешь, ты действительно в нее влюблен. Но поговорим о книге «Шаг вперед, два шага назад». Ее надо не просто прочесть, — правда, я знаю, что ты внимательно все читаешь, — а изучать. Из предисловия ты поймешь политическое значение раскола социал-демократической рабочей партии.

— А почему Ленин дал такое название книге?

— Прочти, и ты поймешь, но я скажу тебе в двух словах. Создание партии на Втором съезде было шагом вперед, а то, что меньшевики стали вытворять после съезда, — два шага назад. В книге ты найдешь интересное место — там говорится о партии, как руководящей организации пролетариата. Запомни, что без партии пролетариат не может победить.

…Весна в 1913 году наступила рано. Из каналов лед понесло в Неву, а оттуда в Финский залив. Снег на улицах убрали. Над Адмиралтейством горел на солнце золотой шпиль. По Невскому проспекту катились кареты с разодетыми дамами и офицерами в блестящих мундирах. Сергей терпеть не мог всю эту мишуру, но к военному делу относился с большим интересом. Ему особенно нравилась артиллерия, требовавшая познаний в математике и физике.

— Что бы ты сказал, — спросил он у Кодряну, — если бы я сменил студенческую куртку на офицерский мундир?

Кодряну от удивления заморгал глазами.

— Зачем тебе, будущему инженеру-технологу, офицерский мундир?

Сергей зашагал по комнате, потом остановился у окна и задумался.

— Погоны нравятся, — с иронией добавил Кодряну.

Сергей давно продумал все, но не знал, с чего начать, а ирония Кодряну заметно обидела его.

— Золотыми погонами меня не соблазнишь, — ответил он.