Комдив. Ключи от ворот Ленинграда

Опустилась, едва слышно чмокнув герметизатором и разом отсекая все звуки извне, прозрачная крышка «ванны». В лицо пахнуло озоном и какой-то медицинской химией: внутри медкапсулы установилась стерильная атмосфера, подпертая избыточным давлением. Матрас под спиной едва ощутимо вздрогнул и просел, окончательно принимая форму тела лежащего человека.

– Обязательно, я… – хотелось произнести еще что-то, но мысли уже путались, хаотично сталкиваясь и отскакивая друг от друга бильярдными шарами. Сознание неумолимо гасло, плавно погружаясь в темноту. Настало мгновение, когда все вокруг исчезло. Не осталось ни времени, ни пространства, ни верха, ни низа, ни пустоты, ни объема – вообще ничего. То, что являлось слушателем третьего курса ВАСВ Сергеем Кобриным, внезапно пронизало эфемерную плоть самого времени, за неуловимый разумом миг преодолев сотни разделяющих прошлое и будущее лет. И больше не осталось ни прошлого, ни будущего – одно только настоящее.

Но сам он этого, как уже бывало не раз, не ощутил.

Просто все вдруг исчезло – и тут же вернулось обратно.

Совсем в ином качестве, разумеется…

* * *

Лужский рубеж, с. Ивановское, 12 августа 1941 года

Командиру 191-й СД полковнику Лукьянину [5] отчаянно хотелось спать. А как иначе, коль лег не раньше двух ночи, а сейчас небо на востоке уже окрасилось в пастельные тона приближающегося рассвета? Конечно, уже не июнь, когда светало в начале пятого, и даже не июль, но все одно, отдохнуть удалось не больше пары-тройки часов. Да и все последние дни он, мягко говоря, не высыпался. Нет, бывало и хуже, кто спорит? И по несколько суток без сна обходился. Но сейчас ему уже сорок один, а вовсе не восемнадцать, как тогда, когда он только пришел в Красную Армию. В восемнадцатом году, ага. Вот такой вот словесный каламбур, поскольку был Дмитрий Акимович, что называется, ровней века. Одна тысяча девятисотого года рождения, проще говоря. Вроде и не шибко много весен за плечами осталось, что такое для мужика сорок лет? Но давят, заразы, на плечи все сильнее и сильнее. Уж больно сложное время было, что для страны, что для него самого. Сначала Гражданская война, затем разруха и полуголодные первые полтора десятилетия мирной жизни. Строилась страна, возрождалась и укреплялась армия. Впрочем, такой ли уж мирной была эта жизнь? И войн хватало, и внутренние враги не дремали, и империалисты покоя не давали, стремясь навредить, где только возможно. А когда стало казаться, что справились да выстояли, что самое сложное позади, новая война в двери постучалась. Да такая, что снова вопрос о самом существовании Родины встал. Не такой, как в Гражданскую – куда острее. Беляки с интервентами опасным врагом были, но немцы с ними ни в какое сравнение не идут…

5

Фамилия изменена. Прототип героя романа – полковник Д. А. Лукьянов, командир 191-й СД с 05.04.1941 по 02.11.1941 года. С мая 1943-го – генерал-майор, войну окончил в должности командира 48-й СД. Кавалер многих правительственных наград, в том числе орденов Красного Знамени и Отечественной войны I ст., медали «За оборону Ленинграда» и других.

Эх, хоть бы часок еще покемарить. Да что ж ты меня трясешь-то за плечо, ирод! Эх, Завьялов, Завьялов! А еще капитан РККА, адъютант комдива! Проснулся уже твой командир, проснулся. Практически. Такой сон испортил, досмотреть не позволил. Фантастический сон, можно сказать, хоть и непонятный какой-то. Бойцы в причудливой униформе и непривычных шлемах, все лицо закрывающих, со странным оружием в руках. Бронемашины невиданные, на нормальные танки лишь отдаленно смахивающие. Одни гусеничные, другие колесные, хоть практически ничем от первых и не отличающиеся. Приземистые, массивные, только орудия вовсе несерьезные, больно тонкие какие-то. С виду на пулеметы крупнокалиберные или скорострельные пушки похожи, зато как стрельнут – так эффект будто от гаубицы. Самолеты тоже странные, быстрые, будто молнии – пока, гул над головой заслышав, вверх взглянешь, их уж и след простыл, только белесая полоса на небе остается, словно от реактивного снаряда. А вот взрывы, что после их пролета землю в стороны разбрасывают, да крики раненых – вполне обыкновенные, такие, как на любой войне, хоть настоящей, хоть фантастической. И кровь тоже обыкновенная, человеческая. Красная…

Сознание затуманилось, как порой бывает во сне. Точнее, в тот краткий миг, когда человек уже не спит, но еще не бодрствует; когда невозможно понять, продолжение ли это сна или реальность. Сильно, до тошноты закружилась голова. И командир стрелковой дивизии, глухо застонав и рванувшись на топчане, очнулся окончательно. Вот только с этого момента он уже не был комдивом 191-й СД полковником Дмитрием Акимовичем Лукьяниным. С этого момента его звали капитаном Сергеем Викторовичем Кобриным, выпускником третьего курса Высшей академии сухопутных войск.

Очередная, уже третья по счету, «стыковка сознания» благополучно завершилась. На этот раз ассоциация прошла не столь легко, как в прошлый раз, с Сениным. Сергей мельком ощутил, как разум реципиента подсознательно, на уровне инстинкта самосохранения, сопротивляется ментальному давлению донора. Странное ощущение, которое практически невозможно описать словами. Наиболее близкая аналогия – словно пытаешься продавить ладонью упругую, обволакивающую пальцы, но упрямо не рвущуюся пленку, с каждым мигом ощущая, как погружаешься все глубже и глубже. Вот только вместо руки был разум, а вместо пленки – чужая воля… Пребывающему на грани сна и яви комдиву даже удалось на долю мгновения – ту самую, когда они являлись одним человеком, с одними на двоих воспоминаниями, – прикоснуться к его собственным воспоминаниям, увидев что-то из его прошлого. Но что именно, Кобрин не уловил. Вроде бы какой-то полузабытый, но услужливо сохраняемый памятью бой на Терре-3 или Вирджинии – перед мысленным взором промелькнули распластанные тени вражеских атмосферников класса «Гарпия», штурмующих войсковую колонну сухопутных сил Федерации. По которым, задрав в небо стволы, электромагнитные ускорители и пусковые контейнеры, лупило все, способное стрелять: от БМП и бэтээров до комплексов фронтовой ПВО. Где и когда это было, Сергей так и не осознал, полностью поглощенный слиянием с разумом реципиента. А затем настал миг, когда Кобрин окончательно продавил чужую защиту, полностью овладев сознанием Лукьянина, и все это вовсе перестало иметь хоть какое-нибудь значение…

Глава 3

Лужский рубеж, с. Ивановское, 12 августа 1941 года

Окончательно придя в себя, Кобрин – ну да, теперь уже именно Кобрин – приподнялся на кровати, фокусируя взгляд на лице стоящего рядом человека. Точнее, его адъютанта, капитана Завьялова. «Константина», как услужливо подсказала память: то ли благодаря автоматически активизировавшемуся инфопакету его собственная, то ли полковника Лукьянина.

– Виноват, товарищ командир, – сообщил тот, не дожидаясь вопроса. – Радиограмма из штаба фронта, с пометкой «весьма срочно». И разведчики из-за реки вернулись. Тоже срочно, принесли сведения особой важности. Командир разведбата прибыл, снаружи дожидается. Начштаба с особистом у себя, командиры полков сейчас будут.

Поколебавшись секунду, капитан мрачно добавил:

– Не знаю, что там в эрдэ, но из разведгруппы только двое обратно дошли, раненые все. Остальные там и остались. Сейчас товарищ майор сам доложит.

– На немцев напоролись? – хриплым со сна голосом спросил Кобрин, решительно садясь на жесткой деревенской лавке, застеленной сложенным вдвое стеганым одеялом и шинелью. Голова слегка кружилась, но вполне терпимо. Ничего, еще пару минут, и все придет в норму – все-таки чужое тело, которым еще только предстоит овладеть в полной мере. Прокашлялся, прочищая горло, и подвигал руками, вроде бы разминаясь, а на самом деле незаметно для капитана приноравливаясь к моторике комдива. Собственно, Завьялов все равно ничего не заподозрит – мало ли как внезапно разбуженный человек себя ведет? Может, руку во сне залежал или просто потягивается?

– Не на немцев, – со вздохом покачал головой Завьялов. – Ну, в смысле на немцев, конечно. Только не на простых, а на диверсантов. Неподалеку от моста на той стороне и столкнулись, насилу с боем ушли. Двоих сразу потеряли, затем еще одного, еще двое остались прикрывать отход.

– «Бранденбурги»? – едва ли не против воли ахнул Сергей, мгновенно сложив в уме два и два. И затейливо выругался себе под нос, беззастенчиво используя память реципиента. Похоже, они снова опаздывают, пусть и не столь серьезно, как в прошлый раз. Хотя, если фрицы еще не заняли переправу, все не настолько критично. Вероятно, группа столкнулась с пешей разведкой, которую наши в прошлый раз благополучно прохлопали. Хорошо ли это? Пожалуй, да, хорошо. Поскольку означает, что диверсанты к мосту еще не выдвинулись. В прошлый раз они захватили переправу после десяти утра, оторвавшись от основных сил на пять с лишним километров. Так что время, вполне вероятно, пока еще есть, хоть и немного. Но нужны подробности. Кровь из носу, нужны…

– Кто? – искренне не понял капитан.

– Неважно, потом объясню. – Кобрин поднялся на ноги. От резкого движения его повело в сторону, пришлось опереться ладонью на бревенчатую стену, благо лавка под ней и стояла. Завьялов дернулся было помочь, но Сергей отстранил его:

– Нормально, не выспался просто. Встал резко. Уже прошло.

Мельком оглядел себя – повезло, спал в одежде, даже не разувался, видать, чтобы времени, случись что, не терять. Только портупею надеть – и вперед. Как чувствовал, ага…

– Пошли с разведкой говорить.

– А радиограмма? – опешил капитан.

– По дороге прочитаю. Мне сейчас разведданные важнее. Если это то, о чем я думаю, то хреново, даже очень хреново. – Комдив принял из рук адъютанта портупею с кобурой, перебросил через голову плечевой ремень, затянул пояс. Привычно оправил гимнастерку, загнав складки за спину, застегнул верхнюю пуговицу. – Фуражку подай. Ага, спасибо. Все, вперед, времени, как я понимаю, у нас совсем в обрез. Время, Костя, теперь не на часы даже – как бы ни на минуты пошло… хотя ты прав, давай прямо сейчас и прогляжу. Подсвети только, темновато тут.

Пока адъютант вытаскивал из полевой сумки бланк расшифрованной радиограммы и возился с фонариком, Кобрин успел провести «ревизию» памяти комдива, сверяя информацию с тем, что знал сам. Ага, вот оно что… Итак, на этот раз дивизия и на самом деле не опоздала, выйдя к Ивановскому еще вчерашним вечером, в тот же самый день, когда кампфгруппа полковника Рауса находилась на расстоянии буквально десяти километров от реки. Основные силы 6-й танковой, как и в реальной истории, отставали на полсотни километров, полноценный дневной переход. Немногим меньше времени требовалось нашим, чтобы подтянуть тылы. Впрочем, подразделения дивизии и сейчас были готовы оказать противнику отпор, оказавшись той самой «пробкой» в десятикилометровом бутылочном горлышке. Если, конечно, события в целом пойдут так же, как «помнил» Сергей из известной ему истории. А вот если гитлеровцы поступят как-то иначе… хотя вряд ли. Да и как, каким образом? Ни лес, ни болота никуда не делись – и не денутся, будем надеяться. И новой дороге, ведущей в обход, за ночь взяться неоткуда, ага. Подобные изменения местности абсолютно невозможно осуществить за сутки даже в его родном времени, какими бы продвинутыми технологиями терраформирования ни овладели люди за прошедшие столетия.