Комедия убийств. Книга 2

Мнение, высказанное им, было, что называется, общим. Ясно же, еще римляне говорили: cui profuit? То есть — кому выгодно?

— А вот и нет, — как-то по-мальчишески подмигнув коллегам, заявил подполковник. — Кое-кто другой. Этакий мистер Икс… в тылу врага. — Продолжая испытывать терпение подчиненных, Найденов загадочно улыбался. — Он нам факс прислал, любо-дорого прочесть, но это уже не нашего ума дело — на самом высоком уровне разбираться будут с исполнителями наполеоновских идей господина Шаркунова. Про «эликсир счастья» слышали?.. А про «Joy plus»?.. Нет? Ну так услышите, а сейчас… Внимание…

Подполковник вытащил из верхнего ящика стола папку, которую протянул Лукьянову. Он взял ее и, едва перевернув обложку, уставился на лицо, как бы подмигивавшее ему с фотографии. Миронов, также успевший сунуть нос в документы, вслед за капитаном поднял удивленный взгляд на начальника.

— Ни себе хрена! — воскликнули они хором.

— Вот и я говорю, — согласился Найденов. Он, совсем уже как фокусник, выложил все из того же стола пакетик со связкой ключей. — А это вот сегодня курьер принес от другого адресата… Не стану томить душу, ключики от «мерседеса» господина Шаркунова, отправитель — Илья Сергеевич Иванов.

CIX

Единственная в компании женщина, ободренная галантным обхождением дяди Степы, как она назвала его (французу это понравилось, он широко и искренне улыбнулся), чувствовала себя отлично. Выпив превосходного коньяка, она не стала скрывать симпатий к тюремщику. «Мне за семьдесят, мадемуазель, — сообщил он с грустью. — Увы». Наталья совершенно искренне призналась: «А я думала, что вы еще не на пенсии…»

Старик поблагодарил ее. Галантный француз — которого, как выяснили пленники неведомого «Хардлайна» в процессе совместного распития мартеля (подобные мероприятия, как известно, сближают), звали Этьен д’Ибу, — не соврал.

Дело шло к вечеру, когда железная дверь в узилище отворилась и на пороге появился мужчина, приблизительно ровесник Натальи.

— А вы кто? — спросила женщина, отчего-то огорчившаяся, что не увидела Этьена.

Мужчина не ответил, положив на стол сумку, очень похожую на планшет, которыми пользовались летчики в Отечественную войну, он достал оттуда два маленьких свертка и пластиковую папочку, которую и протянул Наталье.

— Тут паспорт, билет на теплоход, некоторая сумма в долларах США, — прогундосил он, как пономарь. — Берите…

— Южная Америка? — проговорила Наталья и, вытаращив глаза, уставилась на документы, которые вынула из полиэтилена.

— Ну вы же хотели куда подальше? — пояснил мужчина. — Теплоход английский, «Silver Moon» называется.

Даже скромных познаний Наташи в английском хватило, чтобы понять — ее отправляют на… Луну. Вот уж ничего не скажешь, как изволили пожелать, так и…

— А где Этьен, в смысле Степан?

Гость протянул конверты Лёне и Кириллу:

— Тут баксы, а батька что… Он на разборку поехал с друганами, а мне вас поручил, Арсена взял, хоть тот и налажал, а меня…

— Какой батька? — спросили хором и Наталья, и Кирилл с Лёней. Мужчины уставились на пачки долларов, которые извлекли из конвертов. — Кто налажал?

— Ну, мой батька. Он что, не говорил? Ну да, он скрытный… вернее, молчаливый, слова не вытянешь, такой… — промямлил «Дед Мороз». — Ну все, в общем, я пошел, остальные вопросы потом. Они вас найдут… Если живы останутся.

— Ты кто?! — отметая неведомого Арсена, который чего-то там налажал (что именно — узналось не скоро), закричала Наталья, увидев, что мужчина двинулся к выходу.

— Вальдемар, ну, Вовик, по-нашему-то…

— А батя, тьфу, отец твой кто?

— Как — кто? — Вовик даже остановился. — Степан Иваныч, ну, Этьен… Ой, вы Наталья? — Вопрос, мягко говоря, выглядел несколько излишним, — предполагать, что данное имя принадлежит кому-нибудь другому из пленников, не приходилось. Женщина кивнула, а Вальдемар сообщил: — Батька велел сказать, что вам привет, он будет рад, нет, польщен… — слово смутило Вовика, — да, польщен, если вы разрешите ему проводить вас до трапа теплохода.

— Я… Я с удовольствием… — пробормотала Наталья. Она была бы не она, если бы не заявила в свойственной ей манере: — Да, пусть он хоть и до Южной Америки меня провожает… Ой… Ваша мама, наверное…

— У нас мамы нет, — проговорил Вовик просто без какого-либо сожаления. — Она умерла, когда меня рожала… Меня батька потому и не любит… Ладно, я тут наболтал опять лишку… Все, пошел.

Прежде чем кто-либо успел спросить его о чем-то, Вовик исчез.

Дверь он не запер.

СХ

Давно остался за спиной пост у выезда на МКАД. Илья чувствовал себя великолепно, правда, немного смущало то, что номер на «его» машине сменили (он заметил это только потому, что предыдущий знак состоял из четырех цифр, а нынешний из трех), кроме того, в бардачке лежали водительские права на имя Ивана Ильина с фотографией Иванова, техпаспорт и доверенность.

Подобная заботливость ничуть не радовала Илью, получалось, что его все еще ведут. Хотя…

«Они могли проделать это ночью, — подумал Илья. — Пока спал я и… Логинов. Интересно, менты уже, наверное, ищут его, охрана-то ведь его впускала к Олеандрову. — От подобных размышлений Иванов немедленно повеселел. — Да, господину шуту гороховому сейчас очень даже не до меня!»

Такого прилива жизненных сил Илья раньше не чувствовал. Ему было просто хорошо и не до сумасшествия, как в те моменты, когда он помогал людишкам отправляться на тот свет, когда, силясь разорвать динамики, наполняя восторгом и сознание, и душу, всюду царила музыка: «Куин», Штраус, Бенсон или, как в случае с мадам Романовской, Вагнер. Нет, теперь ему просто было хорошо, здорово!

Илья включил приемник. Несмотря на обилие станций на эфэмовеком диапазоне, репертуар поражал однообразием: попса, эстрада, в том числе и отечественная, трудно вообразить себе что-нибудь более убогое, чем подобная жеваная-пережеваная жвачка, «чуин-чуин гам» для сердца и мозгов.

Он настроился на волну «Престиж радио»: тут хотя бы тебя не донимали рекламой никому не нужного дерьма, да и первая же песенка, которой почтила слушателя станция на 101.7 FM, словно бы отвечала собственным мыслям человека в серой «восьмерке» с правами на имя Ивана Ильина.

«Му mama gave me penny to buy some candy, — пела веселым голосом беспечная пожилая (так почему-то думалось) негритянка. — I didn’t buy no candy, but I bought a chewin’ gum» [21] . Из всего нехитрого, как стакан воды, текста Илья понял только то, что, сколько бы и для каких бы целей ни давали героине песенки пенни, никелей и куортеров [22] , она неизменно приобретала жвачку.

21

Мама дала мне пенни на конфетку, а я купил жвачку.

22

Никель- монетка в десять центов, к у о р т е р (четвертак) — соответственно двадцать пять.